Сейд

Макс широко улыбнулся: солнце снова выглянуло из-за туч, на этот раз не только на небе. С наслаждением вдохнул прогретый воздух, взглянул на голубое небо, на густую зеленую листву деревьев и вновь посмотрел на любимую. Та не отрывалась от экрана, что-то строчила большими пальцами, держа телефон обеими руками.

Не замечая соседских бабушек и мамочек с колясками, он неторопливо прошествовал к скамейке и рухнул рядом. Снежана ойкнула и воззрилась на него.

– Умеешь же ты делать сюрпризы, – с упреком проговорила она.

– Кто бы говорил, – Макс приобнял ее за плечи. – Какими судьбами в наших краях?

Снежана дописала сообщение и спрятала телефон в сумочку.

– Да вот, хотела удивить и свалиться тебе как снег на голову, но не тут-то было. Дожидаюсь тебя битый час на жаре, вся взмокла.

– Вся? – хитро ухмыльнулся Макс.

– Вся. Идем уже, у меня не так много времени.

Он решил не портить настроение ни себе, ни ей пересказом случившегося в лаборатории, а потому молча поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.

В подъезде они целовались, ожидая лифта, но скоро вынуждены были разомкнуть объятия: из-за раздвинувшихся створок появилась хмурая и вечно недовольная Надежда Павловна из квартиры этажом ниже. Сухо кивнув соседу, она окинула строгим взглядом раскрасневшуюся от поцелуев гостью, сжала тонкие губы и, что-то бормоча себе под нос, исчезла за входной дверью. Макс и Снежана вошли в лифт и, стоило дверцам сомкнуться, вновь заключили друг друга в объятия.

В квартире было свежо и прохладно: он благоразумно оставил кондиционер включенным с самого утра. Едва закрыв дверь, Макс обнял подругу и поцеловал в губы, но Снежана слегка отстранилась и смущенно прошептала:

– Да погоди ты, мне надо в душ.

– Нет, не надо, – прошептал Макс в ответ.

Снежана сделала еще одну попытку отстраниться, но он прижал ее к себе, жадно припал губами к нежной шее. Град жарких поцелуев вскружил ей голову, заставил сдаться и уступить…

***

Час спустя Макс дремал, то и дело всхрапывая и дергая при этом ногами. Женщина гладила его по спине, пальцы ее скользили по линиям шрамов. Тихо гудел кондиционер, шелестя потоками прохладного воздуха, с улицы доносились приглушенные звуки моторов и клаксонов, смех и визги малышни на детской площадке.

Макс открыл глаза и перевернулся на спину, тогда Снежана легла на бок и прижалась к любовнику всем телом, перекинув через него ногу.

– Я хотел сказать тебе… – неуверенно начал он, но она догадалась по тону и прижала палец к его губам.

– Не надо, Максим. Мы не должны этого говорить.

– Ты что, прочла мои мысли? Я хотел сказать именно это.

– Телепатия не нужна, ведь эти слова рвутся из меня тоже, но ты же знаешь…

– Знаю, – сказал Макс и процитировал часто повторяемую Снежаной фразу: – «Люди, которые любят друг друга, должны быть вместе. А мы не можем».

– Именно! А потому не стоит говорить о любви, если мы не в состоянии реализовать такое естественное ее проявление, как быть вместе.

– Говорить не стоит… а чувствовать-то можно?

– Можно. Над чувствами мы не властны.

Макс решил не продолжать. Они не раз говорили и даже спорили об этом, аргументы друг друга знали наизусть. Он сказал, накручивая на палец рыжие локоны:

– Я счастлив, когда ты рядом.

– Это я принять могу, – одобрила Снежана. – Я тоже.

Они помолчали. Мерное дыхание женщины щекотало кожу на его груди, мягкие пальцы нежно поглаживали острый, рассеченный шрамом подбородок.

– Никита не объявлялся? – вдруг спросила она.

– Пока ни слуху ни духу, – с усмешкой ответил Макс.

– Ну и слава богу! Он меня раздражает.

– Ну что ты, Никита хороший.

Она только фыркнула в ответ, но признала:

– Наверное, в самом деле хороший. Ты говорил, он тебя спас…

– Да, спас, – помрачнев, буркнул Макс.

– Прости, – сказала Снежана, заметив перемену настроения.

– Нормально. Если б не он, я бы загнулся в том долбаном детдоме.

Она промолчала, размышляя над его словами, прижалась к нему плотнее, обняла крепче, будто стремилась укрыть, защитить.

– А что Саша и приемные родители? – спросила она после недолгой паузы. – Они знали про Никиту?

– Нет, – покачал головой Макс, – никто. Они не приняли бы нас двоих. Но с Сашкой я сдружился довольно быстро, Никита даже ревновал немного, хоть и не признавался. Через год мы стали как всамделишные братья.

– Сколько тебе было, когда тебя усыновили?

– Тринадцать…

Снежана провела ладонью по гладко выбритой голове.

– Привычка бриться наголо – оттуда? – спросила она.

– С самого детства, – кивнул он. – Необходимость, которая стала привычкой.

– Божечки, бедный ты мой, – прошептала она.

Макс хмыкнул, проворчал:

– Только Никите такого не скажи.

– Да знаю уж…