Стакан

Халфмун ругал себя за то, что выставился круглым дураком, сделав предложение Селии, и тут же оправдывался перед собой, думая о непостижимости любви. Он злился на себя за данную сгоряча клятву, но находил утешение в собственной твердости и решимости.

«Я, если быть откровенным, не так уж молод», – вел с собой мысленный разговор Полулунок. – «Когда же мне жениться, если не в скорейшем времени? Да и на ком, если не на той девушке, которую я спас от гибели?»

«Не зря тебя все дураком называют», – отвечал он самому себе. – «Думаешь, для той же Мергатройд ее Бублик кольца, колье, платья и лошадей белых добывал? И вообще, для города, в котором всех мужиков волки сожрали, у Селии требования высоковаты. Хотя, может, мужчинам Виргинии так и лучше вышло – волкам на обед попасть, если для женитьбы разве что луну с неба доставать не приходится».

«Ну ты и сравнил – Мергатройд и Селию! Тут вообще ничего пояснять не надо. А что на счет порядков, то со своим бобром в чужую хатку не лезут, знаешь ли».

«Не нравится сравнение? Что если я тебе про Унию напомню, а?»

«Тьфу ты, зануда. С тобой разговаривать – только время впустую тратить», – рассердился Халфмун и дальше шел, старательно гоня из головы любые мысли.

7

Халфмун воспрянул духом лишь поздним вечером, увидев взошедшую северную звезду. Полулунку показалось, что та подмигнула ему с небес, как бы говоря: «Все в порядке, дружище. Ты следуешь за мной, а все остальные – за тобой. Стало быть, ты тут главный. После меня, конечно».

– Завтра пойдем туда, – Халфмун махнул рукой, указывая путь. – С каждым днем и с каждым шагом мы все ближе к нашей цели. И я клянусь, что доведу вас до нее.

– Позволю себе поклясться, что намерен поймать тебя на данном слове, если ты вздумаешь преступить сию клятву, – заявил Бальтазар.

– Тссс, тише, – зашипел Кратис, державший на огромных ладонях свернувшуюся клубочком Селию. – Девочка спит.

– Не спит, а спала, – проворчала Селия. – Если вы сейчас же не замолчите, то клянусь, что и вам сегодня поспать не случится.

– Прямо день прекрасненьких клятв, – хмыкнул Трехручка и, поймав на себе взгляд девушки, испепеляющий даже сквозь вечерний сумрак, поспешно добавил: – Сырица сдохла, хвост облез, кто скажет слово, тот ее и съест. Сладеньких снов.

Были ли ночные грезы сладкими или нет, Полулунок не смог бы сказать, так как момент пробуждения разнес его сон вдребезги. Он проснулся от того, что кто-то схватил его под руки, рывком поднял с земли и поставил на ноги.

– Кто есть ты таков? Что творить на этой территория? – слух Халфмуна резанула громкая речь, находящаяся на грани поросячьего визга.

Проморгавшись, юноша смог кое-как сфокусировать взгляд. С двух сторон плечи и руки Полулунка крепко держали два внушительного вида мужчины, а прямо перед ним стоял коротышка. Он, как и мужчины, был одет в черный кожаный костюм, плотно обтягивающий его округлую фигуру. На голову визгуна был надет шлем из черной кожи, через отверстие в котором торчал гладкий стакан такой же формы, как и у его подручных, но на несколько сантиметров выше.

– Твой имя, род, предназначение? Отвечать срочно! – сверля Халфмуна взглядом, проскрежетал коротышка.

– Какого бобра здесь происходит? – Полулунок огляделся, насколько это позволяли сдерживающие его две пары мускулистых рук, и не увидел никаких следов Селии, Бальтазара, Трехручки и Кратиса. – Где моя невеста?

– Закрыть рот! Я задавать вопрос! Отвечать! Имя! Род! Предназначение! – брызги слюны орущего коротышки долетели до лица Полулнка, но утереться не было никакой возможности – хватка мужчин в черных костюмах не оставляла в этом ни малейших сомнений.

– Я Халфмун из рода Полулунков, в последнее время – скиталец.

– Преступник! – выпучив глаза, заорал коротышка. – Пятикратное нарушение параграф номер сто сорок шесть кодекс Объединенная Конфедерация. Именем президента Роррия Роршахрада я, суперинтендат пятого ранга номер тысяча пятьсот два, арестовать тебя. Ты скоро быть представать перед судом, Хафмун Поуунок, сктиаец.

– Да чего я нарушил-то? – удивился Халфмун.

– Шестикратное нарушение! Я быть сообщать об этом судья! – трясясь от ярости, выкрикнул раскрасневшийся суперинтендант. – Рядовой номер семьсот двадцать пять и рядовой номер триста шестьдесят шесть, я приказую сковать преступника.

Рядовые, чьих номеров Халфмун не запомнил, за считанные секунды обмотали его от коленей до плеч цепью, обвешали замками, а на голову натянули черный светонепроницаемый мешок, пахнувший пылью.

– Эй, это обязательно? – возмутился Полулунок.

– Семикратное нарушение! Уводить его с очей моих прочь сей же время! – Халфмун получил в спину сильный толчок, едва не сваливший его с ног.

– Я направить, ты ходить. И без дурачковатостей, – произнес низкий грубый голос, принадлежавший, как подумал Полулунок, одному из рядовых.

С трудом переставляя связанные ноги, юноша пошел туда, куда его направляли мерные тычки. Цепь плотоядно впивалась в тело, причиняя боль при каждом шаге, воздуха в мешке не хватало, лицо Халфмуна заливал пот, но все его мысли были прикованы к Селии. Удалось ли ей сбежать, или она так же бредет с мешком на голове, потея и задыхаясь? Если ее все же схватили, не наговорила ли она что-нибудь такого, что могло разозлить суперинтендантов и рядовых настолько, чтобы они причинили вред беззащитной девушке? Не пришел ли на выручку Селии Ясносвет? Последняя мысль заставила Полулунка страдать сильнее, чем цепь, мешок и толчки в спину. Халфмун не смог сдержать горестного стона, вообразив, как Кратис играючи расправляется с врагами, а Селия с восхищением наблюдает за этим, прижимая руки к груди и шепча «о, мой спаситель».

– Ты стоять, – мучительные размышления Полулунка прервал голос конвоира. Один из рядовых сорвал мешок с его головы, и Халфмун на миг ослеп от ярких солнечных лучей. Когда глаза привыкли к свету, юноша, жадно глотая свежий воздух, увидел, что находится перед странным зданием. Отделанное плитами из черного камня, оно напоминало исполинский многоэтажный гроб, испещренный сеткой зарешеченных окон. Рядовой подвел Халфмуна к входу в здание, распахнул массивную дверь, пропустил вперед второго сопровождающего, а затем толкнул юношу следом за ним.

Пройдя через длинный узкий коридор, Полулунок и сопровождающие его рядовые оказались в просторном зале со множеством дверей, на каждой из которых висело по тяжелому замку. В углу зала стоял письменный стол, за которым сидел хмурый человек в черной мантии. Халфмун заметил, что стакан на голове человека как две капли воды походил на стакан суперинтенданта, но был еще крупнее.

– Предсудья третьего ранга номер девятьсот шестьдесят один, прибыть преступник, – подойдя к столу, отрапортовал рядовой. Кивнув рядовому, предсудья перевел тусклый, ничего не выражающий взгляд на Полулунка: – Имя, род, предназначение?

– Халфмун Полулунок, с недавних пор пленник.

– Четырехкратное нарушение параграф номер сто сорок шесть, – равнодушно произнес предсудья и принялся что-то записывать в лежащей перед ним книге.

– Предсудья третьего ранга номер девятьсот шестьдесят один, иметь место поправка. До этот момент преступник нарушать параграф номер сто сорок шесть семикратно, – сообщил рядовой.

– Хм. Одиннадцатикратное кратное нарушение, – предсудья широко зевнул, и снова застрочил в книге. Закончив писать, он с безразличием посмотрел на Халфмуна и сказал: – Решением предсуда предприговор преступника Хафмуна Поуунка, пенника, быть помещать камера номер семнадцать до производства суда и принятия приговора. Приводить предприговор к действию в данный час.

– Я не нарушитель. Вы меня с кем-то перепутали. Поймите, господин предсудья, я вообще здесь случайно оказался. Пожалуйста, прикажите меня освободить, – попросил Халфмун, которого рядовые уже тащили к одной из запертых на замок дверей.

– Ну вот, пятнадцатикратное нарушение. Опять зачеркать, снова переписать, – предсудья огорченно вздохнул и уставился на собственные записи. – Хотя… Решением предсуда принимаю фактичность, что одиннадцати крат быть достаточно. Уводить преступник в камера быстрее, пока он еще не нарушать сверх того.

Сняв с Полулунка оковы, первый рядовой отпер камеру, а второй привычным тычком в спину отправил его внутрь, после чего с громким лязгом захлопнул дверь.

По размерам камера не уступала залу, в котором заседал предсудья, но народу в ней было набито больше, чем огурцов в бочке.

– Эй, откройте! Меня схватили по ошибке! – Халфмун пнул ногой металлическую обшивку двери.

– Ух ты, какой матерый преступник, – усмехнулся один из арестантов.

– Да, нарушать не стесняется, – поддакнул его сосед, а следом заговорили и остальные заключенные, чьи голоса слились в гул: – Красавчик! – Сразу видно многократные нарушения! – Во дурачок!

– Смотрите, это же Халфмун! – пробился сквозь шум болтовни громкий возглас. К Полулунку из другого угла камеры, распихивая арестантов, пробирались Кратис, Бальтазар и Трехручка. Увидев это, юноша бросился им навстречу.

– Где Селия? Что с ней? Говорите же!

– Дева Селия в полном порядке, – сообщил Ясносвет.

– Здесь она, вон в том углу сидит, – сказал Трехручка. – Только на тебя она дуется, как ядерный грибок на небо. Ейному мамзельству не по нутру пришлось, что ее хватанули тепленькой и сюда приволокли. Считает, что ты виноват в этом веселеньком приключении.

Полулунок хотел броситься к своей возлюбленной, но чувство обиды остановило его. Халфмуну показалось крайне несправедливым такое отношение к нему Селии, поэтому он решил притвориться, будто бы девушка не вызывает у него никаких эмоций. Впрочем, он успел порадоваться тому, что Ясносвет на сей раз не блеснул героизмом и не спас Селию от захватчиков.

– Рад снова видеть вас, парни, – Халфмун попытался непринужденно улыбнуться. – Меня в нарушении какого-то пункта-кодекса обвиняют. Но это же бред бобрячий – я ничего такого сделать точно не мог. Думаю, они скоро разберутся, и все прояснится. А вас из-за чего схватили?

– Сия тайна до сей поры покрыта мраком неизвестности, – Бальтазар пожал плечами. – Я проснулся от того, что меня трясут весьма грубо и неуважительно. Я представился этим варварам и потребовал немедленно изменить стиль общения со мной. Но их руководитель, услышав мое имя, закричал, что я преступник, да еще и многократный.

– Во-во, с Селией тот же цирк, – добавил Трехручка. – Сам видел, как ее также потряхивали. Она такая пищит «что вы себе позволяете?», а они такие «нарушение! нарушение!». Я не растерялся, подбежал к Кратису, говорю ему «вставай, тетеря, пора кое-кому вломить по полной программе». Тут и меня схватили, и опять – «нарушение! нарушение! закон пункт порядок!». Ясногон наш волшебный глаза продрал, говорит «господа, призываю вас оставить деву Селию в покое». Догадываешься, как те молодечики на его речь отреагировали? Ага, «нарушение» и все дела.