В девять часов он поджидал свою любовницу, грея ноги у камина в маленькой гостиной.
Она вошла, очень оживленная, очень веселая, возбужденная морозным воздухом.
– Хочешь, – сказала она, – погуляем немного, потом вернемся сюда к одиннадцати часам. Погода для прогулки восхитительная.
Он ответил ворчливым тоном:
– Зачем уходить из дому? И здесь хорошо.
Она продолжала, не снимая шляпы:
– Если бы ты видел, какая удивительная луна. Истинное наслаждение – прогуляться в такой вечер.
– Может быть, но я не желаю гулять.
Он сказал это с бешеным видом. Ее это поразило, оскорбило, она спросила:
– Что с тобой? Что значит этот тон? Мне хочется прогуляться, и я не понимаю, почему тебя это сердит.
Он поднялся, разъяренный:
– Меня это не сердит. Мне просто это противно. Вот и все!
Она была из тех натур, которых сопротивление раздражает, а грубость выводит из себя.
Презрительно, с холодным негодованием, она сказала:
– Я не привыкла, чтобы со мной так говорили. В таком случае я ухожу одна. До свиданья!
Он понял, что дело принимает серьезный оборот, и, стремительно бросившись к ней, схватил ее руки и стал их целовать, бормоча:
– Прости меня, дорогая, прости меня, я сегодня очень раздражителен, очень нервен. Это оттого, что у меня неприятности, затруднения, понимаешь, служебные дела…
Несколько смягчившись, но не успокоившись еще, она ответила:
– Это меня не касается; и я совершенно не желаю, чтобы вы срывали на мне свое дурное расположение духа.
Он обнял ее и увлек к дивану.
– Послушай, крошка, я вовсе не хотел тебя оскорбить, я не думал о том, что говорил.
Он усадил ее насильно и стал перед ней на колени:
– Ты простила меня? Скажи, что простила.
Она холодно ответила:
– Ну хорошо, но только не повторяй этого. – И, поднявшись, прибавила: – А теперь пойдем гулять.
Не вставая с колен, он обнимал ее ноги и бормотал:
– Я тебя прошу, останемся. Я тебя умоляю. Сделай это для меня. Мне так хочется провести этот вечер наедине с тобой, здесь, возле камина. Скажи «да», умоляю тебя, скажи «да».
Она ответила коротко и жестко:
– Нет, я хочу гулять и не уступлю твоим капризам.
Он настаивал:
– Я тебя умоляю. У меня есть причина, очень серьезная причина.
Она сказала снова:
– Нет. И если ты не хочешь идти со мною, я уйду. Прощай.
Она высвободилась резким движением и подошла к двери. Он подбежал к ней и обнял ее.
– Послушай, Кло, моя маленькая Кло, сделай это для меня.
Она отрицательно качала головой, не отвечая, уклоняясь от его поцелуев и стараясь высвободиться из его объятий, чтобы уйти.
– Кло, моя маленькая Кло, у меня есть причина.
Она остановилась, смотря ему в лицо.
– Ты лжешь. Какая причина?
Он покраснел, не зная, что сказать.
Она продолжала, возмущенная:
– Видно, что ты лжешь… подлец… – И с жестом ярости, со слезами на глазах она выскользнула из его рук.
Он снова удержал ее за плечи и, в отчаянии, готовый сознаться во всем, чтобы избегнуть этого разрыва, сказал с горечью:
– Дело в том, что у меня нет ни гроша. Вот и все…
Она вдруг остановилась и пристально посмотрела ему в глаза, чтобы прочесть в них правду.
– Что ты говоришь?
Он покраснел до корней волос.
– Я говорю, что у меня нет ни гроша. Понимаешь? Нет ни одного франка, даже десяти су, чтобы заплатить за рюмку ликера там, куда мы пойдем. Ты заставляешь меня признаваться в таких позорных вещах. Ведь не мог же я пойти с тобой и сесть за столик, а потом, когда нам подали бы что-нибудь, спокойно сообщить тебе, что мне нечем заплатить…
Она продолжала смотреть ему в глаза:
– Значит, это правда… Да?