Вьетнамские каникулы, или Записки дауншифтера

Замечу, что происходило всё это в восемь часов утра. По моим наблюдениям, в это время ночные бабочки уже спят, ну или собираются отходить ко сну. Здесь же с раннего утра можно было купить не только кукурузу и жемчуг. Одним словом вьетнамская простота, с которой здесь предлагали плотское удовлетворение сразу после завтрака, произвела на меня глубокое впечатление.

После созерцания даров моря представленных на рынке и фотографиях сделанных в компании с огромной барракудой мы решили вернуться в отель. Разглядывая окружающих, я отметил большое количество мужских пар держащихся за руки. Причем пары были не только интернациональные, но и чисто вьетнамские.

– Вячеслав Алексеевич, – обратился я к нашему провожатому, – это что «нетрадиционные»? И вьетнамцы тоже?

– Да Гера, они это любят!

– Они «это» любят или деньги? – не унимался я, стараясь докопаться до сути.

– И деньги любят и «это»! Конечно, далеко не все, но здесь, на Кат Ба, так исторически сложилось. Получился курорт с небольшим ультрамариновым отливом. Есть даже клуб, «Blue Wave» называется.

– Да, чудеса!

Честно говоря, в 2006 году, на севере Социалистической Республики Вьетнам, я меньше всего ожидал увидеть «такое». Хотя чему удивляться? Все это было везде, еще с ветхозаветных времен.

На следующий день мы отправились назад в Хайфон, а оттуда в Ханой.

Не успев перевести дух в столице, нам уже надлежало собираться в новое приключение. Наш путь лежал на юг Вьетнама.

Прилетев в Сайгон, сразу из аэропорта мы отправились в Муйне.

Если взяться описывать любой населенный пункт Вьетнама находящийся на берегу океана, то повествование можно начинать с того, что это была бывшая рыбацкая деревушка. Так вот, Муйне – это бывшая рыбацкая деревня, превратившаяся в современный дорогой курорт.

Наш провожатый рассказал, что «раскрутили» это место – тень от луны и ветер, как ни парадоксально это звучит.

Первый раз, в октябре 1995 года, сюда приехала международная группа ученых, наблюдавших за солнечным затмением, потому как именно через эту точку проходила область наилучшей видимости закрытия солнечного диска.

С удивлением астрологические «светила» отметили, что место хорошее, но нет ни сервиса, ни отелей. В то время на всей прибрежной линии находилась всего одна гостиница построенная французом. Вьетнамские партийные бонзы прислушались к мнению авторитетных людей и задумались об освоении местности. Вот так солнце, или точнее сказать его затмение, дало первый толчок к началу строительства курорта.

Следующий импульс развитию инфраструктуры дал ветер. Обнаружив обжитый кусок берега, где зимой плюс тридцать и постоянно дует ветер, сюда стали приезжать серферы и кайтеры со всего мира. Помимо благоприятных погодных условий, свою роль сыграли цены. Тогда во Вьетнаме всё действительно стоило копейки.

Вьетнамцы, видя начавшееся движение, быстро настроили отелей и ресторанов, создав комфорт не только для экстремалов, но и для любителей рвануть посреди зимы в лето, чтоб полежать на пляже и поесть экзотических фруктов.

Русские, несмотря на долгий перелет, были в числе первых, ошарашивая местных предпринимателей масштабами отдыха. Я был свидетелем, когда подвыпившая компания заказала в ресторане всё меню, с первого до последнего пункта. Бедный официант долго не мог понять, что именно эти странные люди хотели. Что значит: «All in the menu»?

В Муйне, мы остановились в отеле «Пальмира», где хозяин, а точнее сказать совладелец, был россиянин, с емким для нашей страны именем Вася. Он делал все, чтоб соотечественники останавливались только здесь, предлагая русифицированный отдых и хорошие цены.

В течение следующих двух суток, меня не покидало ощущение, что отъехав двести километров от Сайгона, я очутился в Турции. Те же пьяные, пузатые мужики, те же орущие дети, те же не слишком стройные русские женщины, меняющие по нескольку раз в день наряды и купальники. Эффект усиливался отечественной музыкой, которую вечерами крутили в баре. Причем несмотря на благостную окружающую обстановку россияне сохраняли традиционно злой и недовольный всем вид. Ну что еще человеку надо? Море, солнце, фрукты! Живи и радуйся! Но, несмотря ни на что, лица соотечественников были искажены общим недовольством. Все раздражали всех. Женщин бесило, что мужики пьют и не дают им затариваться дешевыми вьетнамскими шмотками, а мужиков, что им не дают пить и лежать целыми днями в номере под кондиционером.

Быстро, устав от особенностей национального отдыха, оставив Стаса в обществе отца и отдыхающих из «Ебурга», я решил в одиночестве прогуляться по берегу. Помимо созерцания ночных достопримечательностей, мне хотелось посмотреть, где и как тусуются «люди ветра». В течение дня, я с восхищением наблюдал, как разноцветные кайты, наполненные ветром, несли за собой безбашенных парней, время от времени взлетающих над волнами.

Находясь в плену киношных стереотипов, у меня сложилось впечатление, что серферы живут в другом, каком-то особенном мире, полном не только риска и адреналина, но и безумного веселья.

Пройдя чуть больше километра, я наткнулся на небольшой бар, расположившийся на берегу под названием «Wax».

Здесь было все как в кино! Грубая деревянная барная стойка и крыша из пальмового листа подчеркивали экваториальность и непафосность заведения. Загорелые парни, с длинными, слипшимися от соленой воды волосами, пили пиво, что-то весело обсуждая. Некоторые не прячась, курили марихуану. Вокруг небольшого костра, с бутылками в руке, пританцовывали «моднявые» стройноногие девушки, демонстрируя мужским особям свои мало прикрытые тела и умение двигаться под музыку. Добрая половина посетителей состояла из моих соотечественников. В отличие от вечно недовольных, пузатых постояльцев «Пальмиры», эти ребята источали радость и веселье. Убежав из душных мегаполисов, они отдавали себя ветру и воде, не задумываясь о том, какое будет завтра.

Сидя за стойкой, с бокалом содовой, я искренне завидовал той беззаботности, с которой они проводят, а может, прожигают свою жизнь. На секунду, мне даже захотелось бросить все и стать частью этого веселого сообщества, но реалии жизни быстро вернули меня на землю.

Спустя годы мне представилась возможность увидеть изнанку серферской жизни, и мнение о многих из них сильно изменилось. Но в тот первый день моего наблюдения за «людьми ветра» я был в восторге.

Тем временем, вечеринка в баре набирала обороты. Посетители прибывали, а музыка становилась все громче. Появился какой-то богатый дядя с девушками модельной внешности. Он ударил в колокол, висевший над стойкой, извещая, о том, что «он угощает». В благодарность за бесплатную выпивку тусовка заулюлюкала. Мне очень хотелось посмотреть на кульминацию вечера, но я, вспомнил, что никому не сказал куда ушел и спешно вернулся в отель.

В «Пальмире», никто моего отсутствия не заметил. Спутники спали, а русские постояльцы были в том состоянии, когда, не смотря на запрет и поздний час, хочется прыгнуть в одежде в бассейн, что они собственно и делали.

Утром, Вячеслав Алексеевич подойдя к зеркалу, стал пристально осматривать свой язык. При виде серого, как мартовский снег налета, он громко произнес: «С сегодняшнего дня не пьем!». И громко запев: «Детство, детство, ты куда ушло…» удалился гулять по отелю, пританцовывая под собственное пение.

Директивы нашего сопровождающего не обсуждались и поэтому мы с другом горестно посмотрели на остаток «огненной воды», к которой так привыкли за эти дни.

Надо отдать должное, тогда во Вьетнаме делали неплохой алкоголь. Наверное, потому что производство основных видов продукции принадлежало государству. За время нашего путешествия я с удивлением заметил, что местное население в большинстве своем употребляло пиво, причем со льдом. Сначала в бокал бросался огромный кусок льда, а потом наливалось пиво. От этого напиток делался легким и очень холодным. В жару такая выпивка частично утоляла жажду и не очень пьянила. Крепкие напитки предпочитали рыбаки и госслужащие, в особенности, работники силовых структур. В то время во Вьетнаме были популярны два вида местной водки произведенной с помощью риса. Самая дешевая, но ужасно вонючая, называлась «Ле Мой». Если хотите представить ее запах, то в вареный рис бросьте носки, которые носили неделю по жаре в ботинках. После русской водки пить ее практически невозможно. Вторая по популярности была водка «Ханой». В замороженном виде, по вкусу она не отличалась от хорошей нашей. К ней-то мы со Стасом и пристрастились. Стоила она недорого, по два доллара за бутылку, а на утро голова не болела.

Из Муйне мы отправились в Вунг Тау, город, где жил и работал младший брат Стаса Алексей.

В дороге я открыл путеводитель, и традиционно обнаружил, что Вунг Тау – это бывшая рыбацкая деревня. Дальше было чуть интереснее.

Первые упоминания об этом населенном пункте восходили к 1296 году, но что именно здесь творилось, автор путеводителя так и не узнал. Потомкам осталось только название города – Тян Бо, которое мало о чем говорит. Более подробная информация начиналась с восемнадцатого века. В то время португальские моряки, совершающие переходы из Малакки в Макао, приметили высокий мыс в восточной части дельты Меконга, который стал служить им ориентиром для прокладывания курса. Чуть позже, португальцы открыли для себя большую бухту, где можно было пополнить запас провизии и укрыться от непогоды. Как было принято в те времена, неизведанные части земли и моря европейцы называли в честь Святых. Так на картах появился мыс Святого Апостола Иакова, покровителя странников и мореходов.

Но где торговые пути, там естественно появляются пираты, которые не ограничиваются захватом кораблей. На какое-то время бухта Вунг Тау стала «Тортугой» для местных флибустьеров. Разбираясь в сложившейся ситуации, очередной вьетнамский император оценил стратегическое значение мыса Святого Иакова, приказав разместить здесь воинов и построить укрепления. До конца девятнадцатого века вьетнамцы успешно справляясь с набегами малайских пиратов, но не смогли защитить юг страны от вторжения французов, которые переименовали мыс на свой лад, назвав его мысом Святого Жака. На протяжении всего периода своего присутствия в регионе, французы построили в Вунг Тау большое количество зданий, которые «живы» и используются по сей день. Помимо архитектуры от колонизаторов остались багеты, йогурты, рыбный соус и кофе, которые вьетнамцы очень полюбили.

После того, как Франция потихоньку передала бразды правления своей колонией американцам, здесь стала базироваться крупная военная база, включающая большой порт и аэродром.

Вунг Тау мне показался милым курортным городишком, с хорошими дорогами и зеленой городской набережной. Центр города традиционно представлял собой сборище магазинов, массажных салонов и азиатских ресторанов с большим выбором морепродуктов. О недавнем американском присутствии напоминали только две огромные радиолокационные станции, стоящие на горе.

Уже в первый день нашего пребывания в Вунг Тау, не вооруженным глазом было видно, что население юга сильно отличалось от вьетнамцев, живущих на севере. Здесь народ был более сытый и богатый, а в организации бизнеса чувствовалось влияние капитализма и европейских ценностей.

Большинство новых отелей располагалось на «заднем», как его называли местные жители, пляже. Моё, переполненное впечатлениями, воображение очередной раз было потрясено. Ступив на берег, я ощутил себя в Бразилии на известном пляже Копакабана (кстати, этот район Рио, тоже бывшая рыбацкая деревушка). Нет, здесь не было мулаток с мясистыми задницами, но все остальное, было если не точной копией, то по крайней мере подобием известного на весь мир места. Огромная береговая линия, песок, волны, рядом небольшой остров, но главное, на горе возвышалась статуя Христа-Искупителя, издали похожая, как две капли воды, на ту, что стоит в Рио-де-Жанейро. Причем оказалось, что она всего на шесть метров ниже бразильской.

Оставалось два дня до нашего возвращения домой. Мне хотелось побольше посмотреть, и поэтому, отказавшись от семейного ужина, организованного младшим братом Стаса, я пошел гулять в одиночестве, по нетуристическим тропам Вунг Тау.

Первое, что мне бросилась в глаза, это то, что практически в любой точке города можно было удовлетворить свои физиологические потребности. Причем всё не ограничивалось утолением жажды, голода или «справлением нужды». Город буквально кишел заведениями, направленными на оказание секс-услуг. Желания, возникшие от созерцания местных девушек, можно было удовлетворить, не прилагая к этому никаких усилий. На каждом углу мне предлагали уже знакомый: «Масса бум-бум, бэби ням-ням!». Даже когда я просто шел по улице, каждые пять минут подъезжала девушка на мотике или велосипеде с аналогичным предложением. Уж не знаю, при ком здесь больше началась развиваться проституция, при французах или американцах, но таких масштабов продажности я нигде не видел, кроме Паттайи.

Отойдя от центра города, я отметил для себя еще одну особенность. У многих улиц была своя специализация. Помимо «мебельной» и «мотоциклетной», я случайно наткнулся на «гробовую», полную магазинов продающих гробы. Причем здесь можно было не только купить гроб, но и взять его на прокат! Позже мне пояснили, что некоторые семьи, берут «деревянный костюм» в краткосрочную аренду, на то время пока родственники прощаются с усопшим. Обычно это два-три дня. Потом покойника перекладывают в изделие попроще и рано утром, с оркестром отвозят на кладбище.

«Пройдя по абрикосовой, свернув на виноградную», я оказался на очередной «краснофонарной». Возле бара, под названием «Витамин С» стояли две девушки в коротких юбках, зазывая посетителей. Поддаваясь инстинкту исследователя, я не удержался и зашел вовнутрь. Ко мне сразу подошли три девушки и на хорошем английском стали предлагать общество и выпивку. Я осмотрелся по сторонам. Небольшое помещение было украшено зеркалами и бутылками, с азиатской скромностью. Видимо «фишка» этого заведения заключалась не в интерьере, а в его работницах. Но маленькие, одетые во все яркое и безвкусное, они не производили впечатление. Конечно, для зашедшего сюда туриста это была экзотика, а для пьяного туриста возможное веселое приключение. Но у меня не было ни денег, ни алкоголя в крови, поэтому я извинился и поспешил на выход.

На следующий день, услышав мои впечатления, Вячеслав Алексеевич рассказал о том, как в 1975 году, когда на юг Вьетнама пришли коммунисты, новая власть решила искоренить древнейшую профессию. Якобы в течение одного дня, со всей округи, собрали две тысячи проституток, посадили их на баржу и, заварив трюмы, потопили в ста километрах от берега. Уж не знаю, насколько это правда, но как вы понимаете, документальных подтверждений этому нигде нет, и не будет.

На какое-то время проституция исчезла. Но через двадцать лет, видя туристический успех некоторых азиатских городов, руководство компартии видимо решило закрыть глаза на массажные кабинеты с розовыми фонарями.

Ни для кого не секрет, что истинной причиной, по которой Паттайя стала центром секс-туризма, была война во Вьетнаме.

Началось все в пятидесятые, когда «штаты» отправили солдат в Таиланд строить авиабазу У-Тапао (оттуда впоследствии, B-52 наносили авиа удары по Вьетнаму). На тот момент, это был один из крупнейших военных объектов за пределами территории США. Во время строительства, большинство американских солдат проводили свободное время в рыбацкой деревушке, находящейся неподалеку. Называлась эта деревушка Паттайя. Ну а как развлекались солдаты? Выпили и пошли искать любовь. Спрос, естественно, рождает предложение. Чем больше прибывало военных на военную базу, тем больше Паттайя нуждалась в отелях, барах, ну и конечно в проститутках. Женский пол массово двинулся сюда на заработки из соседних городов и деревень. Известная «Walking street», началась с бара «Marine». Там, в конце шестидесятых, можно было «купить» местную красавицу за пятьдесят центов. Столько же стоил номер в отеле. Это притом, что американские солдаты получали от ста до двухсот долларов в месяц, а офицеры от трехсот до семисот! С такой зарплатой и такими ценами можно было разгуляться!

Во Вьетнаме творилось примерно то же самое. Сайгон и Вунг Тау были рассадниками греха. Выпивка, наркотики, продажные женщины! Всё было к услугам американских оккупантов. В 1975 году, когда началась операция «Порывистый ветер», с уверенностью можно сказать, что наркодилеры и проститутки рыдали, понимая, что больше такую клиентуру им не найти, ну и конечно они догадывались о том, какая жизнь их ждет после прихода коммунистов. Вот уж кто точно был в проигрыше от окончания войны.

Перед самым отъездом из Вунг Тау, у меня состоялся разговор с младшим братом Стаса. Уже пятнадцать лет он жил и работал во Вьетнаме. На полном серьезе Леша предлагал мне остаться во Вьетнаме, обещая работу и покровительство. Причем ни должность, ни фронт работ, ни зарплату он почему-то не озвучивал. Все было в общих чертах. Вроде бы, открывается фирма и нужны люди на туристическо-спортивное направление. Сплошной туман, никакой конкретики. В моей жизни хватало не определенности, и поэтому я не воспринял его предложение серьезно.

По дороге домой с нами произошло удивительное событие. Назад мы летели «Аэрофлотом» на «Ил – 86». Погода в Москве была самая, что называется не лётная. А тут еще что-то, видимо, случилось с самолетом. При посадке нас серьезно попросили не паниковать и проверили, у всех пристегнуты ли ремни. Самолет начал кружить над «Шереметьево» то ли ожидая хорошую погоду, то ли сжигая остатки топлива. Когда он в шестой раз делал круг над аэродромом, я не на шутку испугался. Обычно я летаю под легким, а то и тяжелым действием алкоголя, а тут мы полетели «на сухую», ничего не купив в «Duty Free». А когда спохватились, и поняли свою ошибку, нам сообщили, что «Аэрофлот» «не наливает» и на борту ничего не продает! Представляете, лететь десять часов и как говориться «ни в одном глазу», а в конце пути еще такие-то проблемы.