Вьетнамские каникулы, или Записки дауншифтера

– Да, Цветаева великая поэтесса или правильно говорить поэт? – спросила Таня.

– Не знаю, лично мне из «серебренного века» нравится Нимфа Бел-Конь Любомирская, – блеснул я эрудицией.

– Нимфа Бел-Конь? Георг! Нет такой поэтессы. Ты её сейчас придумал? – возразил владимирский нотариус.

– Нет, не выдумал, это была жена поэта Сергея Городецкого. Красивая женщина. У Репина есть картина «Поэт С. Городецкий с женой». Нимфа Бел-Конь Любомирская ее псевдоним. Забавно правда? А стихов ее, честно говоря, никогда не читал – смеясь, признался я.

– Теперь я тебя буду звать «Георг Пятый, Бел-Конь»! – весело произнесла Таня и брызнула на меня водой.

Стемнело. Мы достаточно далеко отошли от отеля и решили, что пора возвращаться.

– Тань, а ты чего такая красивая и одна? – поинтересовался я.

– С чего это я одна? Ты рядом? – отшутилась спутница.

– А если серьезно?

– Гера, все у меня есть: машина, работа, хороший дом, хороший мужик! Все есть, просто отдыхаю! Вопросы еще есть?

– А дети?

– Детей нет, и наверно не будет. А давай искупнемся?

– Сейчас? Здесь? – почему-то испугался я.

– Как хочешь, давай в отеле. Я схожу в номер, переоденусь. Или ты хотел здесь? Голышом?

На секунду показалось, что Таня хочет «здесь» и «голышом». Но в моей крови было мало алкоголя, а значит и храбрости. В последнее время эти два понятия были неразрывно связаны.

– Танюш давай в отеле, – замялся я.

Через полчаса мы нежились в прохладной неге бассейна с прекрасным видом на звездное небо и черную морскую пучину, бурлящую неподалеку. Столы, шатры и павильоны убрали. Свет притушили. Сытые постояльцы отправились спать. В бассейне кроме меня и Тани никого не было. Я поймал себя на мысли, что на какое-то время перестал думать об Алене. Новые места и романтические отношения вытеснили старые грустные воспоминания.

Таня о чем-то задумалась, глядя на звезды, и я стал украдкой рассматривать, в слабо освещенной воде бассейна, изгибы тела своего нового платонического увлечения. Для своих лет, она выглядела хорошо. Может потому, что закрытый черный купальник подчеркивал все достоинства фигуры и скрывал недостатки. Тонкая талия, округлая задница, чуть полноватые, но ровные ноги. Короткие, светло-русые волосы, делали ее похожей, на шведскую кинодиву Ингрид Бергман. Таня повернулась и спросила:

– Ну что, я тебя нравлюсь?

– Конечно, – ответил я, не задумываясь.

С грацией русалки, она подплыла ко мне и, обняв руками за шею, нежно поцеловала меня в губы. Я прильнул всем телом к мягкой, комфортной, как кашемировое одеяло, женщине. От нее веяло тропической свежестью, перемешанной с еле уловимым, французским провансом. Не успел я насладиться «обменом душами» (так образно называл поцелуи Платон), как за спиной послышалось:

– Ну, и от чего ее ты сейчас спасаешь? От одиночества?

Мы обернулись и увидели Римму в махровом халате, стоявшую у кромки бассейна. Таня быстро засобиралась. Я подал ей полотенце и хотел на прощанье чмокнуть в щечку, но она увернулась. Тем временем Римма скинула с себя халат, обнажив арбузную грудь и хорошо закамуфлированную жиром талию.

– Георгий, спаси меня, – взвизгнула она и плюхнулась в бассейн, вытеснив значительную часть жидкости.

– Извините меня, жутко хочу спать. Завтра чуть свет вставать, – стал оправдываться я.

Глядя на огромный бюст Риммы, вспомнилось, как один фольклорист писал про русалок: «цыцки большие-большие, аж страшно».

Таня ушла. Я тоже медленно поплелся в номер. «Прелести дня закончились. Больше ничего не будет. Надо спать!».

На следующий день, с первыми лучами солнца, мы отправились в аэропорт. К обеду наш маленький винтомоторный самолет приземлился в Тавау, на другой стороне Борнео. Из аэропорта повезли на старом микроавтобусе без кондиционера в сопровождении гида китайца по имени Ли. Несмотря на открытые окна, внутри пахло потом и рисом. На потолке красовались два вентилятора, которые лениво гоняли горячий воздух. После «виповских» автобусов Куала-Лумпура эта развалюха приводила в ужас в первую очередь вопросом безопасности поездки. Гид раздал всем по бутылке холодной воды и радостно сообщил, что на месте мы будем часов через пять. Мгновенно вспотевший народ роптал, но делать было нечего. Назад пути не предполагалось.

На протяжении всего дня, начиная с завтрака, Таня не обращала на меня никакого внимания. Случай в точности напоминал ситуацию с «рыжей». Ночью стихи, объятья, а на утро полная амнезия. Создавалось впечатление, что вчера она была просто пьяна, а сегодня виновато прятала глаза, чтобы не давать мне никакой надежды. Я, видя такое отношение, в глаза не заглядывал и внимания не оказывал.

Плестись пять часов в жаре на голодный желудок было скучно и тоскливо. Я демонстративно распаковал свою бутылку «огненной воды», и обратился к согражданам:

– Давайте выпьем!

К моему удивлению инициатива была мгновенно подхвачена. Откуда ни возьмись, появились пластиковые стаканчики, колбасная нарезка, шоколад, печенье. Компания, пьющая не первый день превратилась в единый четкий механизм. Кто-то разбавлял «Мартини» апельсиновым соком, кто-то ром колой. Даже женщины, не замеченные в употреблении алкоголя, повинуясь единому порыву, открыли бутылку сладкого португальского портвейна. Бокалы были полны и я, взяв на себя роль тамады, предложил выпить: «За наше единение!». Все выпили. Жара вкупе с алкоголем мгновенно отразились на настроении. Через минуту все радостно защебетали, разбившись по парам, причем беседа велась не обязательно с человеком, который сидел рядом. Затем любвеобильные россияне стали угощать водкой и колбасой гида. Он отбивался, как мог.

– What is it? – обратился он ко мне.

– Tradition, – ответил я.

Конечно, напиваться в «убитом» микроавтобусе в тридцатиградусную жару – это далеко не русская традиция, но что еще я мог ответить малайскому китайцу!?

Таня выпила немного текилы, закусив шоколадкой, но в мою сторону по-прежнему не смотрела. Я огляделся. Все были заняты какими-то разговорами и не обращали на меня никакого внимания. Даже «рыжая», скучавшая по красавцу Марио, присоседилась к Сергею, который читал лекцию двум малопьющим женщинам о происхождении портвейна. В надежде хоть на какое-нибудь общество, я обратил свой взор к Римме, но не тут-то было.

– Ну что дамский угодник? Все тебя бросили? – съязвила она торжествуя.

Я отвернулся и хлебнул яду.

За пять часов дороги, в жуткой жаре, нас окончательно развезло, и по прибытию вся делегация вышла из микроавтобуса буквально «на рогах». Встречали нас, как ни странно, итальянцы, которые прилетели в Тавау из Куала-Лумпура на день раньше. Больше всех естественно радовалась рыжая Лена-Алена. Она буквально повисла на Марио и бессовестно лезла к нему целоваться.

Видя непотребное состояние всей группы, принимающая сторона отвела нас в местный ресторан. Зеленый чай со льдом в конце трапезы, оказал легкое отрезвляющее действие. Перед тем как отправиться дальше, итальянцы предложили всем надеть купальники и плавки. Народ воспринял возможность раздеться с радостью.

Разместившись на большом катере, мы отправились в конечную цель нашего путешествия – отель, находившийся на маленьком острове. Время в пути предполагалось три часа. Я сидел в стороне от нашей группы, смотрел на волны, грустил и обижался. Географически мы были в Тихом, самом большом из четырех земных океанов. Видимо это обстоятельство добавляло моей обиде масштабность. Всматриваясь в бескрайние морские просторы, усыпанные точками необитаемых островов, я корил себя за то, что теперь, даже самая незначительная неприятность может вывести меня из состояния равновесия.

Обиды и самокопания были прерваны внезапно образовавшейся тишиной. Ревущий двигатель замолк, катер лег в дрейф. Нам предложили искупаться, раздав маски и трубки. Желающие могли взять ласты. Я облачился во все, что предлагалось, и аккуратно соскользнул в океанскую воду.

Подводный мир – второй космос. Каждый раз убеждаюсь в этом, очутившись в морской пучине. Погрузившись на глубину чуть более двух метров, моему взору открылась удивительная картина подводного царства изобилующего сотнями разноцветных рыб и морских гадов. Кораллы в свете солнца, пробивающегося сквозь линзу воды переливались всеми цветами радуги.

Увлекшись исследованием морской фауны, я удалился от катера. В момент очередного погружения, внизу подо мной вдруг возникло нечто человекообразное с хвостом. «Русалка» – мелькнула голове нетрезвая мысль. Хотя, откуда здесь, в Тихом океане взяться русалке? Это же персонаж славянской мифологии, а не малазийского эпоса! При детальном рассмотрении полуженщиной-полурыбой оказалась представительница нашей группы. Звали её Вера. На протяжении всей поездки я не обращал на нее никакого внимания, но тут, она предстала передо мной в совершенно ином обличии. Скорее всего, в молодости, занимаясь подводным плаванием, Вера приобрела навыки «русалочного» стиля ныряния. Иначе как объяснить такую технику? Она грациозно поднималась на поверхность, чтоб глотнуть воздуха, а затем, сложив ноги вместе, образуя ластами подобие хвоста, опускалась на дно. Зрелище это завораживало не меньше, чем пестрый мир Тихого океана.

В прекрасном расположении духа я вернулся на борт нашего судна, одним из последних. Соленая океанская вода и насыщенный йодом воздух сделали свое дело. Частыми глубокими вдохами, я провентилировал легкие, и кровообращение пришло в норму, давая возможность голове разгрузиться.

Через час мы подошли к острову Матакинг. Отель под названием «The Reef Dive Resort» встретил по-домашнему радушно. Весь персонал выстроился на пирсе, приветствуя нас. За десять минут нас разместили. Мне достался просторный номер с названием «Wild Rose».

Дело в том, что на маленьком острове, который можно было обойти за пятнадцать минут, располагалось всего двенадцать домиков типа бунгало для приема гостей. В каждом номере могли жить два-три человека. Путем не сложных математических подсчетов можно вычислить, что остров ежедневно принимал двадцать пять, максимум тридцать гостей. Видимо, чтобы создать доверительную домашнюю атмосферу хозяева отеля присвоили каждому домику имя собственное. Так что я жил в доме «Дикой Розы». По соседству, в доме «Веселой Мэри», разместились Таня с Верой.

Отель специализировался на дайверах, но так как официальный сезон еще не начался, кроме нас на острове практически никого не было.

Огромная веранда у пирса использовалась в качестве столовой, стойки «reception» и площадки для развлечений. Именно там, для нас накрыли ужин, который представлял собой тропический «шведский стол». Столы были усыпаны морскими яствами. Центральное место занимала огромная «рыба-капитан» приготовленная целиком, уложенная в деревянную тарелку, стилизованную под пирогу.

В середине ужина предполагалась маленькая культурная программа, созданная силами работников отеля.