Жёлтый император

– Ты же его клал под голову, – недоверчивость всё ещё сквозила в голосе девушки.

– Клал-то клал, – улыбался Матвей. – Проснулся, а нет его. Во сне скатился… А-а, чего говорить? Вот он, родной, – и он потряс свёртком над головой, на что Рита только укорительно покачала головой и лениво растянулась на траве.

С наступлением рассвета молодые люди смогли оглядеться. Небольшая роща, приютившая странников, раскинулась у самого обрыва. Чтобы спуститься в долину, им придётся сделать крюк, пройдя по длинной гряде, так же сплошь из камня, словно ограждающей весь остальной мир от холодных объятий каменной реки. Каменная река же, подступив к обрыву, словно застыла в ожидании чего-то, пугая своим бесконечным горизонтом.

Разделив припасы на две равные части, молодые люди наскоро перекусили и, свернув свой небольшой лагерь, отправились в путь. Усталость тяготила каждый шаг, приходилось ступать осторожно. Местность вокруг оставалась дикой. Справа и слева вниз уходили крутые серо-чёрные склоны, по которым вверху ползали серые облака. А внизу, с одной стороны гряды, в узкой долине клубилась белая пена бешеной реки, и сосны по её берегам казались почти чёрными. Матвею вспомнились сказки, которые он так любил слушать в детстве, и то рождество, когда он гостил в деревне и впервые, уже с десятиклассным образованием, должен был читать, по просьбе его любимой бабушки, Библию. Бабушка смирно сидела напротив и слушала. Некоторые места её особо трогали, и тогда она начинала волнительно разглаживать складки на покрывале, и без того идеально расстеленное. Матвей подмечал бабушкино волнение и, как будто чего-то сам не понял, перечитывал непонятное место, тем самым доставляя бабушке особое удовольствие.

– Ты о чём думаешь, Матвей? – позвала Рита.

– Вспомнил бабушку, – тихо ответил юноша.

– Кого? – удивлённо расширив глаза, девушка остановилась.

– Кого, кого? Бабушку, – повторил Матвей. – А кого мне ещё вспоминать? – Матвей хотел сказать «ты же рядом», но осёкся, краснея.

– Однако, будем надеяться, – Маргарита всматривалась в долину. – Чукарин и его сообщники не напали на наш след.

Наступила очередь Матвея удивлённо всматриваться в озабоченное лицо девушки. Ни холод, ни сырость, ни скудная еда не мешали ей быть сосредоточенной и с холодным рассудком оценивать происходящее. Матвею же наоборот, ни что не портило подступившего радостного настроения. Ему всё больше нравилась Маргарита. И даже сейчас, когда её лицо было чересчур озабоченным, он смотрел на неё улыбаясь и едва сдерживая себя, чтобы не сграбастать в объятия. Каждый день пути приближал их к заветной цели. Матвею пришлось в какой раз признать – Маргарита оказалась приятной спутницей: у них всегда находились темы для разговора. Она, русская девушка, родилась и выросла в Узбекистане. Маргарита была знакома со многими знаменитыми и интересными людьми: с художниками, музыкантами и приезжими знаменитостями, выступавшими во дворце культуры, которым руководил её отец. Матвей то и дело удивлялся её начитанности и великолепной памяти. Особенности восточной утончённости в ней проявлялись милой настойчивостью, против которой Матвей не мог устоять. Он и сам не жаловался на память, но, чтобы тягаться с Ритой всё же приходилось использовать разнообразные аргументы; она была прямо начинена различными сведениями и не раз одерживала верх в споре с помощью какого-либо неопровержимого факта или цитаты. Однажды, когда Матвей вздумал говорить с ней снисходительным тоном, она немедленно сбила с него спесь, напомнив слова Платона: "Из всех животных мальчик, пожалуй, самое норовистое. Самое злокозненное, хитрое и непокорное". Не забывала она цитировать этого философа и в доказательство своего излюбленного утверждения – женщина ни в чём не уступает мужчине. Впрочем, и Матвей умел пользоваться тем же оружием. Когда Маргарита принялась сетовать на свои волосы, утратившие свой блеск, а она не догадалась захватить мамин бальзам, Матвей поспешил указать ей:

– Следует радоваться хотя бы и таким волосам – ведь в один прекрасный день ты, быть может, уподобишься лысой старухе.

– Ну и гад же ты! – с улыбкой парировала Маргарита.

Но Матвей не сдавался и всячески поносил высокие каблуки, румяна и белила.

– Я буду выбирать жену, – и под конец совсем его занесло, – которая ничем подобным не станет пользоваться.

– Чушь! – фыркнула Маргарита. – Когда я выйду замуж, то обязательно буду пользоваться косметикой, красить волосы, и ходить на каблуках.

– Ну кто тебя возьмёт замуж? – засмеялся Матвей. – Твой ум и острый язычок отпугнут любого жениха.

– К твоему сведению, – величественно заявила Маргарита, – я намерена выйти замуж не позже, чем через два года.

– Ты-то намерена, но вот как твой будущий муж? Он намерен на тебе жениться?

– Он ещё не знает, – невозмутимо отрезала Маргарита. – Я выбрала его сама.

– Вот как! Так кто же этот несчастный? Уж не я ли, не дай бог?

– Ты? Но ведь ты же скоро уедешь в свой институт! – Маргарита нервно засмеялась. – Нет, не бойся, Матвей. Это друг моего детства. Он немного старше меня и живёт в Москве. Мне кажется, я люблю его с детства.

Её хладнокровное откровение ошеломило Матвея.

– Что же ты тогда бродишь тут со мной? – с обидным разочарованием произнёс Матвей.

– Ну и нахал же ты! – ехидно заулыбалась Рита. – Втянул меня в свою афёру и ещё упрекает.

– Чем это я тебя втянул? – нехотя возразил Матвей.

– А кто отказался собирать хлопок? И из-за этого нас продали в рабство, – Маргарита запнулась, собираясь с мыслями и продолжила: – А эта афёра с побегом? Если бы мы утонули?

– Не утонули же, – сдаваясь, возразил Матвей.

– Ладно, сразу не попросит, – весело продолжила Рита. – Но попросит, когда я этого захочу, – девушка резко перешла с темы на тему и Матвей захлопал глазами, не понимая, о чём идёт речь. – Я про замужество говорю! – выпалила она, совсем развеселившись от сконфуженного вида товарища. – Уж я сумею его заставить, – и она улыбнулась той прекрасной улыбкой, которая пленила его с первого взгляда. Матвей легко поверил – этой девице удастся добиться своего, но подступившая тоска давила в груди, и он надолго замолчал.

Вот так, болтая, препираясь или беседуя на серьёзные темы, распевая песни или читая вслух стихи, приходящие на ум, молодые люди шли и шли по каменной гряде, пока не спустились в долину. Тут, за недавно отремонтированным мостом, судя по многочисленным свежим доскам, они свернули вправо и пошли вдоль границы редкого леса, окаймлённого узкой, но быстрой речкой. В некоторых местах её можно было даже перепрыгнуть с берега на берег. Наконец они добрались до места, помеченного пастухом на собственноручно нарисованной карте, крестиком.

– Ты гляди, – с удивлением рассматривая схему, позвал девушку Матвей. – Вроде малограмотный, а как искусно нарисовал карту.

– Да, – согласилась Рита. – Смотришь и всё понятно.

До ближайшего крупного населённого пункта было уже недалеко. Ещё один-два дня пути, и они достигнут цели. Туман начинал рассеиваться. После лесистых и запутанных нагорий предтяньшанья, открывшаяся долина казалась мрачной, почти зловещей. Пустынная дорога извивалась вдоль каменистого ложа реки, а слева, по берегу, торчали угрюмые острые пики поваленных деревьев. Всюду по склонам, где было хоть немного земли и можно было хоть за что-то зацепиться живому, росли ели и сосны. Трава попадалась только на редких полянах. Нигде не было видно цветов, лишь бурый ковёр из сосновых игол да пятна лишайника на камнях. Царившее вокруг безмолвие не нарушалось пением птиц. Матвей и Маргарита сами невольно перешли на шёпот. Слишком громким эхом отдавали голоса.

На их пути почти не попадалось мелких селений. Да и те, редкие ютились в поперечных долинах, не таких глубоких, где между более пологими, поросшими травой склонами вились, словно серебристые корни, небольшие горные речки. Эти аулы веками обычно теснились на вершине какого-нибудь обрывистого холма – так было легче защищаться от врагов в прежние времена. Матвей и Маргарита иногда отклонялись от своего пути, чтобы пройти по пустынным улочкам горного аула и, отгоняя рычащих собак, стучались в дома, чтобы попросить немного еды. Все эти боковые ущелья были не очень глубокими и оканчивались тупиками. Из них не было другого выхода, если не считать узких крутых троп, по которым разве что овцы могли подняться на лежащее дальше плато.

В ближайшее селение вёл только один путь – вившаяся вдоль реки дорога, к которой с каждым километром всё ближе подступали заросшие лесом обрывы.

– Завтра, – сказал Матвей, – мы, наверное, дойдём до ближайшего города.

– Это было бы прекрасно. – Маргарита сделала гримасу. – Хватит с меня лесных ночёвок и ледяных ванн.

Накануне разразилась ещё одна страшная гроза с ливнем, который сливался в одну сплошную завесу из серебристого шёлка. Они не успели добраться до селения и эту ночь пытались уснуть, скорчившись под выступом скалы и слушая, как ревёт почти у самых их ног грозно вздувшаяся река. К счастью, следующее утро выдалось ясным и впервые за долгое время день обещал быть жарким.

– Я совсем промокла, – жаловалась Маргарита. – Вот увидишь, я заболею.

– Мы высушим одежду на ходу, – утешил её Матвей. – И сами разогреемся от быстрой ходьбы, и солнце поможет.

– Во всяком случае, я распущу волосы, – заявила Маргарита, – а куртку понесу в руках.

– Это ты хорошо придумала, – согласился Матвей и тоже снял куртку. – Только не вини меня, если твои белые ручки загорят.

– Ну и пусть! Никогда в жизни больше не буду прятаться от солнца!

Матвей посматривал на Маргариту, шедшую впереди. Она бодро ступала по тропе, периодически откидывая волосы назад, не желавшие смирно оставаться на спине, и в эти моменты успевала бросить взгляд и на своего спутника.

«Красивые у неё волосы, – отметил Матвей. – Вот чертовка! – восхищался он Ритой. – Чувствует, что смотрю и кокетничает».

– О чём думаешь? – Маргарита заметила посерьёзневший взгляд спутника.

– Любуюсь тобой! – успел парировать он, но всё равно был застигнут врасплох.

– Врёшь! – усмехнулась девушка. – Поделись.

– Смотрю на твои волосы и вспомнил одноклассницу, Жанку Окорокову, – сдался Матвей. – Ох и зоркая ты!

– Она красивая? – хихикнула в ответ Рита.

– Волосы были красивые.