Я был капитаном Фицроем. Записки пациента клиники для душевнобольных

– Виталик, ты что, уже в квартире куришь? Совсем обнаглел!

– Извини, Галочка, перенервничал, неприятности на работе.

– Мог бы прекрасно нервничать на лестнице, а что случилось? У тебя неприятности?

– Да нет, не у меня, начальник мой, каперанг Корнеев секретный приказ потерял.

– Ну а ты тут причем? Тебе-то что нервничать?

– Он думает, что это я взял у него документ, маразматик старый.

– Он тебе так и сказал? Он тебя подозревает?

– Да ничего он мне не говорил, но я вижу, он на меня думает.

– Глупости это всё! Думает он! Для такого обвинения факты нужны, домыслы тут не проходят, не забывай, что жена твоя в военной прокуратуре работает. Так что нечего тебе нервничать, а хочешь нервничать, бери сигарету и иди на лестницу, нечего в квартире дымить.

Конечно, в краже документа Виталия Игнатьевича никто не подозревал, все его считали честным, порядочным офицером, общее мнение сходилось на том, что Федор Иванович сам куда-то положил документ и забыл. Назначили комиссию, но комиссия, естественно, пропавшего документа нигде не обнаружила. Капитана первого ранга Корнеева приказом начальника штаба предупредили о неполном служебном соответствии. Но этим дело не закончилось, персональное дело Федора Ивановича было рассмотрено на партийном собрании, которое вынесло коммунисту Корнееву строгий выговор с занесением в личное дело.

Единственным, кто выступил на собрании в защиту Федора Ивановича, был Виталий Игнатьевич Пацюк. После собрания Федор Иванович пожал руку своему подчиненному и сказал, слегка прослезившись:

– Спасибо Вам, Виталий Игнатьевич, спасибо, Вы честный, порядочный человек, простите, что был к Вам излишне строг. Не зря говорят, друзья проверяются в беде.

Если бы знал Федор Иванович, кто был причиной его беды! Боевой офицер, бывалый моряк капитан первого ранга Корнеев не выдержал этого потрясения и подал рапорт об увольнении. Не строгость наказания сломила его, его убивало то, что он, боевой офицер, не мог вспомнить того что делал, куда девал документ, если он не может контролировать свои поступки, то всё, нужно уходить в запас.

А когда стал вопрос о назначении нового начальника отдела, лучшей кандидатуры, чем Валерий Игнатьевич Пацюк, найти не смогли, его честность и принципиальность, горячее выступление на партийном собрании в защиту своего начальника сделали свое дело. Возможно выше капитана первого ранга он бы никогда не поднялся, если бы не развал Советского Союза и разделение Черноморского флота. На Украине ему предложили адмиральскую должность, и он, естественно, колебаться не стал. Так Валерий Игнатьевич Пацюк получил сначала вожделенную должность, а потом и звание.

Капитан Джеймс Фицрой

«Габриэла», сделав поворот оверштаг, ушла с линии огня, чтобы подойти к противнику с наветренной стороны. «Инфанта» горела, «Виктория» – флагманский корабль лорда Бэкона, потеряв грот-мачту и бизань, отчаянно сопротивлялась огню испанской эскадры. На «Фицджеральде», также получившем повреждения, отвечали одним выстрелом на три испанских. И только «Габриэла» под командованием капитана Фицроя, сохранив способность маневра, смогла внести перелом в ход сражения, победа испанцев в котором казалось очевидной. В результате испанцы оказались между огнем «Виктории» и «Фицджеральда» с одной стороны, и «Габриэлы» – с другой. Ядро с «Габриэлы» попало в пороховой погреб испанского флагмана, и он в одно мгновение превратился в облако дыма, из которого в разные стороны летели обломки рангоута и обрывки такелажа. Не сбавляя ход, «Габриэла» поравнялась с другим галеоном и мощным бортовым залпом смела всё с его палубы. Грот мачта испанца рухнула, и судно получило крен, который лишил его возможности вести прицельный огонь. Третий галеон был взят «Габриэлой» на абордаж, четвертому удалось уйти.

Сражение было выиграно, хотя англичане и понесли значительные потери. Лорд Бэкон собрал военный совет на своем флагманском корабле, представляющем собой весьма печальное зрелище. Даже в роскошной каюте адмирала были заметны следы недавнего сражения – обгоревшее кормовое окно да сорванная с петель взрывом ядра дверь.

– Итак, джентльмены, – начал свою речь адмирал, – я выражаю свою признательность капитану Фицрою, подвиг которого будет достойно вознагражден королевой. Но я с прискорбием должен сообщить, что победа досталась нам дорого, мы потеряли «Инфанту», на остальных кораблях имеются значительные повреждения. Весь приз, который удалось нам захватить, находится на «Габриэле», думаю, будет разумнее, если добыча будет перегружена на флагманский корабль. Смею заверить капитана Фицроя, что он и его команда получит причитающуюся ему долю по возвращению в Англию, разумеется, после вычета необходимой суммы для ремонта поврежденных кораблей.

Капитан Фицрой, никак не ожидавший такого поворота событий, некоторое время молчал.

– Я жду вашего ответа, капитан Фицрой, – произнес лорд Бэкон в полной тишине.

Рука Фицроя потянулась к рукоятке пистолета, но скользнув по ней, опустилась на колено, сжавшись в кулак. Стараясь сохранять спокойствие, капитан ответил:

– Вся добыча сдается в королевскую казну, и лишь после этого моряки получают вознаграждение, Ваше предложение, сэр, я понимаю, как недоверие лично мне и моей команде.

– Это не предложение, капитан, – ответил лорд Бэкон, – это приказ.

Когда капитану королевского фрегата удавалось захватить груз испанского галеона, вся добыча сдавалась в королевскую казну, и после учета ее команде выдавалось вознаграждение, утаившего часть добытых в бою сокровищ ждало суровое наказание – он мог быть лишен офицерского звания и дворянства со всеми вытекающими последствиями. Приказ адмирала капитан Фицрой расценил как подозрение в воровстве, честь и достоинство офицера британского флота была задета этим приказом.

Даже капитану Фицрою, весьма далекому от интриг королевского двора, была известна история с бриллиантовым колье, подаренным адмиралом своей любовнице леди Инессе. Среди придворных ходили слухи, что колье это попало на прекрасную нежную шею милой дамы прямо из трюма испанского галеона, но ни подтвердить, ни опровергнуть подозрения, павшие на адмирала, никто не мог. Леди Инесса, либо по неосторожности, либо имея определенный умысел однажды на балу предстала перед ее величеством в этом самом колье, что не только не развеяло слухи, но и было расценено как вызов.

Пытаясь вернуть былое расположение королевы, адмирал Бэкон распространял слухи, что кто-то из капитанов его эскадры утаивает часть добычи, и слух о том, что колье леди Инессы было подарено именно адмиралом, несколько поблек. Приказ о перегрузке добычи на флагманский корабль капитан Фицрой расценил как попытку именно на него, самого удачливого из капитанов, перевести подозрение ее величества. Мозг его лихорадочно искал решение: как поступить? Подчинившись приказу, он уже не сможет никак отвести подозрение от себя, невыполнение приказа лишь усилит эти подозрения. Наконец, он принял решение.

У него уже давно сложились непростые отношения с лордом Бэконом, что-то между неприкрытой неприязнью и скрытой враждой. Адмирал искал повод расправиться со своим слишком строптивым подчиненным, и, учитывая различие в должности и положении при дворе, у лорда Бэкона было гораздо больше шансов на успех в их противостоянии. Джеймс Фицрой не раз подумывал о том, чтобы уволиться с королевской службы, но никакого иного ремесла, кроме мореплавания, он не знал, да и ничего не влекло его более чем море. На берегу его никто уже не ждал, родители отошли в мир иной, а никакой новой привязанности он обрести не успел, и мысль о том чтобы сделаться пиратом, не раз посещала его. Сперва эта мысль лишь на мгновение вспыхивала в воспаленном мозгу в период обострения отношений с адмиралом, но со временем он настолько свыкся с ней, что в воображении своем не раз прокладывал на карте курс к островам Карибского моря.

В те времена морской разбой был весьма прибыльным делом, и многие влиятельные лица не брезговали им, богатые вельможи имели свои корабли, капитаны которых занимались пиратством, отдавая большую часть добычи своим господам или покровителям. Даже сама королева выдавала каперские грамоты капитанам пиратских кораблей, давая тем самым официальное разрешение им разбойничать на морских дорогах, пополняя королевскую казну награбленным золотом, серебром и прочими товарами, захваченными у противника.

Сейчас у Фицроя появился повод реализовать свою мысль, он подумал, что команда в этой ситуации поддержит его решение поднять черный флаг и уйти к береговому братству, как называли свое сообщество морские разбойники южных морей.

– Но, сэр, – ответил капитан, – мои люди храбро сражались и своим недоверием Вы оскорбляете их и меня. Кроме того, я не понимаю смысла Вашего приказа, потому я не могу никак его выполнить, не посоветовавшись с командой.

– С каких это пор капитан должен советоваться с командой для того, чтобы выполнить приказ своего адмирала? Здесь я представляю волю королевы и отдаю приказы от ее имени!

– Но только те приказы, которые не затрагивают честь и достоинство офицеров, господин адмирал. По прибытию в Англию я сдам добычу в королевскую казну, и получу ту часть, которую королева сочтет возможным выделить мне исходя из необходимости возмещения потерь в сегодняшнем сражении, я думаю, что такое решение будет справедливым.

– Справедливым? Вы говорите о справедливости, отказываясь выполнять приказ адмирала? Да знаете ли вы что ждет вас в таком случае? Вы будете лишены дворянского звания и права командовать кораблем ее величества!

– В любом случае этом может решить только королева, но не вы, адмирал!

– Я требую выполнения моего приказа, капитан Фицрой!

– Простите, сэр, но я удаляюсь на свой корабль для принятия решения.

– Стойте! – закричал лорд Бэкон, – вы не смеете покидать военный совет, остановите его!

Но никто из офицеров не двинулся с места.

Капитан Фицрой вернулся на свой корабль мрачным и потемневшим от переполнявшего его гнева. Он отдал приказ собрать всю команду на верхней палубе. Когда команда построилась капитан, выждав минуту, обратился к ней с короткой, но выразительной речью.

– Друзья мои, – сказал Фицрой, – вы храбро сражались, вы выиграли сражение, которое было бы проиграно, если бы не ваша доблесть и ваше мужество. Вы совершили невозможное, и я благодарю вас за ваш подвиг. Но адмирал требует, чтобы вся наша добыча, вся добыча, взятая в этом сражении, была доставлена на флагманский корабль! Я расцениваю этот приказ, как недоверие мне лично и вам, тем, кто своим мужеством решил исход этого сражения. Невыполнение приказа грозит мне отстранением от командования кораблем и арестом.

Среди команды, понуро внимающей речи своего капитана, прошел глухой ропот.

– Да, «Виктория» потонет, если мы перегрузим добычу в ее трюмы, она и так еле держится на плаву! – раздался чей-то насмешливый возглас.

– Итак, – продолжал капитан – у нас с вами есть два выхода. Первый, это подчиниться требованию адмирала Бэкона и ждать справедливости после возвращения в Англию. Второй, – поднять черный флаг, сохранив за собой добычу, и самостоятельно сражаться с испанцами. Я жду вашего решения, мои верные боевые друзья!

– Поднять черный флаг! Поднять веселого Роджера! К черту адмирала Бэкона! К дьяволу эту жирную свинью! – со всех сторон раздавались возгласы.

Я вижу, что большинство из вас за второе решение, и считаю его справедливым! Те, кто с этим решением не согласен, получат шлюпку и отправятся на флагманский корабль. Кто хочет продолжать службу под знаменем лорда Бэкона пусть выйдут вперед!

После некоторой паузы четыре офицера вышли из строя. Раздались неодобрительные возгласы в их адрес.

– Спокойно, – произнес Фицрой, – каждый имеет право сам решать свою судьбу, я не перестану уважать этих четверых и не стану относиться к ним хуже, чем до сих пор вследствие принятия ими своего решения! Более того, они получат ту часть добычи, которая им причитается. Они честно ее заслужили, и никто не может ущемлять их права. Вместе с ними я отправлю часть добычи как выкуп за этот корабль.

Он велел корабельному писарю составить документ, согласно которому он, капитан Фицрой, покупает у ее величества этот корабль. Когда документ был готов, он скрепил ее своей печатью и вручил офицерам, наказав передать его лично королеве, как и сундук с золотом. Со стороны Фицроя это выглядело довольно наивно, ведь то золото, что он передал в качестве платы за корабль, итак должно было принадлежать королеве, а остальная часть добычи могла считаться украденной, за что капитан должен был понести наказание. Но, несмотря на это, поступок Фицроя королеву только рассмешил, она оценила его благородство и снисходительно отнеслась к тому, что никогда не смогла бы простить никому другому.

Когда шлюпка с четырьмя офицерами причалила к борту флагманского корабля, капитан Фицрой отдал команду поднять паруса. Он торопился. Во время боя капитан понял, что основной груз находился на том галеоне, которому удалось уйти. Он не участвовал в сражении, и было видно, что остальные корабли весьма заботливо оберегали его от английских ядер. Сидел он низко, а значит, был сильно загружен. Какой груз был на четвертом галеоне, никто не знал, но капитан Фицрой решил это выяснить. Догнать перегруженный галеон не составило труда.

Испанец, перегруженный, низко сидящий в воде, практически был лишен возможности маневрировать, и не мог вести бой. Огрызнувшись двумя боровыми залпами во время атаки «Габриэлы», он прекратил сопротивление. Фицрой без труда взял его на абордаж. Бой на палубе был коротким, но добыча превзошла все ожидания. Испанец шел с грузом золота из Нового Света, как называли тогда испанские колонии на американском континенте. Перегрузить все золото на «Габриэлу» было невозможно, и капитан Фицрой, оставив часть команды на захваченном корабле, направился к островам Карибского моря, где находили приют бродяги всех морей и океанов. Команду галеона, сдавшуюся в плен, капитан Фицрой высадил на одном из островов, принадлежащих Испании. Захваченный галеон Фицрой включил в состав своего отряда, назывался он «Святая Мария», ничего не имея против Богоматери, капитан не стал менять название корабля. Имея две боевых единицы в своем распоряжении, он примкнул к многочисленному береговому братству, как называли себя пираты Карибского моря.