Тайна портрета неизвестной дамы

Одежда путников за время перехода пустыни совсем обветшала и превратилась в лохмотья, и они решили подобрать себе что-либо подходящее на этом шумном, многоголосом торжище. Гаральд и Жак выбрали себе обычные, неброские серые дорожные костюмы, а Жульен приобрел роскошный наряд венецианского купца. Как ни отговаривал его Гаральд от этого, мягко говоря, не совсем удачного выбора, Жульен оставался непреклонен, роскошная, богатая одежда пленила его, как ребенка пленяет красивая игрушка, которая ему совершенно не нужна.

Остановились они, в ожидании попутного корабля, в доме бедного еврея, по имени Бен Гурион, принявшего гостей радушно и ласково, словно своих родственников, которых он давно не видал. И никто из них не мог и предположить, что этот гостеприимный хозяин убогой лачужки регулярно доносит обо всех своих постояльцах коменданту порта, мрачному рыцарю-тамплиеру, уже получившему указание отслеживать все перемещения странствующего художника и его спутников, если они вдруг объявятся в городе.

Оставляя Жака ухаживать за лошадьми, а Жульена готовить пищу, Гаральд ежедневно отправлялся в порт, выяснить, не отправляется ли какое-нибудь судно в Марсель, но время шло, а попутного корабля все не было. Все ждали, что скоро в Кесарию придет неф флота тамплиеров, но для Гаральда было бы не желательно самому лезть в лапы тем, кто за ним охотится, но иной возможности добраться до Марселя пока не предвиделось.

И вот однажды, прогуливаясь вдоль пристани, он заметил знакомый ему дромон, несомненно, это было то самое судно, на котором они отправились в свое опасное плавание, прерванное появлением пиратских галер. Знакомый ему капитан деловито распоряжался разгрузкой дромона.

– Эй, Понс! – окликнул его Гаральд. – Рад видеть тебя живым и здоровым! Как тебе удалось сбежать от пиратов?

– Ба! Да это ты, художник! – отозвался Понс, бросившись ему навстречу. – Тебя ведь продали в рабство! Что, цепи оказались слабыми? Сбежал?

– Сбежал, – ответил Гаральд, – а как удалось убежать тебе, да еще вместе с кораблем?

– Убежать? Да я и не думал бежать! Разве от них убежишь! Меня выкупили, выкупили венецианцы, заплатив за меня и моих людей, а еще и за судно, так что я теперь служу им, венецианским купцам, хозяин щедро платит мне, и я вполне доволен. Когда я был свободным мореплавателем, временами приходилось туго, не всегда удавалось сделать удачный рейс, а теперь за все платит хозяин, и я на него не в обиде. Уж лучше работать на хозяина, который щедро платит, чем быть свободным и перебиваться с хлеба на воду.

– Ну, это как кому, – ответил Гаральд. – А сейчас куда плывет твой корабль?

– Как куда? – удивился вопросу Понс. – конечно же, в Венецию! Сперва на Кипр, потом мимо греческих островов, это гораздо спокойнее и безопаснее, чем плыть мимо африканского берега. Хочешь со мной? Давай! Места хватит и тебе и твоим спутникам, если они, конечно, живы.

– Живы, Понс, живы, и они и лошади, возьмешь?

– Возьму, и тебя, и твоих спутников, и лошадей тоже, – весело ответил Понс.

– Что-то ты щедрым стал, раньше оценивал выгоду от каждого груза, а теперь даже не спрашиваешь, сможем ли мы заплатить.

– А мне-то что? – ответил капитан. – Теперь пусть хозяин о выгоде думает, а мне вполне хватает того, что он платит.

Гаральд подумал, что отправиться в Венецию было бы неплохим вариантом, добираться оттуда до Фландрии сухопутной дорогой ближе и безопаснее, чем от Александрии до Кесарии. Он наделся, что таким образом ему удастся избегнуть внимания тамплиеров, несомненно, получившим указание следить за ним. Он не знал, что благодаря доносу старого еврея, так радушно принимавшего гостей в своей лачуге, избежать слежки тамплиеров он не сможет, какой бы путь не избрал.

– Поторопись с погрузкой, художник, – сказал Понс, – отходим через три дня!

«Три дня – слишком много, – подумал Гаральд, – через три дня в порт должен прибыть неф тамплиеров, не хотелось бы попадаться им на глаза».

Вернувшись к своим спутникам, в тот же вечер Гаральд объявил им о своих планах.

– Вот, видишь! – воскликнул Жульен. – Не зря купил я этот костюм у старого грека!

– Да, не ори так, – ответил ему Гаральд, – и в этом костюме ты слишком заметен, а мне не хотелось бы привлекать чье-то внимание, кто знает, что ждет нас впереди?

– Да ерунда! – весело сказал Жульен. – После Синайской пустыни нам уже ничего не страшно!

– Я бы, на твоем месте, не веселился так, хотя прибрежные горы Адриатического моря не так суровы, как пустыня, – тихо сказал Гаральд, – беда может подстерегать там, где меньше всего ее ожидаешь.

Он сам не знал, как близок был к истине, старый Бен Гурион ухом прильнул к двери, ловя каждое слово, и тут же, несмотря на позднее время, побежал доносить коменданту порта о планах своих постояльцев.

Через три дня дромон Понса, взяв на борт Гаральда и его спутников, вышел в море, на выходе из гавани они встретили неф, с парусом, украшенным красным крестом – символом могущественного ордена тамплиеров. «Все-таки нам удалось избежать встречи», – подумал Гаральд, он не знал, что едва неф пришвартовался у причала, комендант порта уже сообщил капитану, куда отправились те, за кем ему было поручено следить.

Неф покинул гавань Кесарии значительно раньше, чем рассчитывал его капитан до того, как получил известие о планах Гаральда, он обогнал дромон Понса, не заходя на Кипр, и направился в Венецию более коротким путем, где высадил небольшой отряд, который должен был схватить художника и передать в руки святой инквизиции.

Бессмертные

В те, далекие от нас времена, от которых нам достались лишь мифы и неясные, на грани вымысла и реальности, легенды, страшная катастрофа, разразившаяся на земном шаре, поглотила могущественную цивилизацию, называемую Атлантидой. Но не все жители ее погибли, спаслись Бессмертные, те, кто правили миром до катастрофы, новым местом своего обитания они выбрали Египет, благодатную долину Нила, куда не дошел ледник, охвативший почти все северное полушарие, тут, в Египте, зарождалась новая цивилизация. Они, Бессмертные, обладали знаниями, недоступными людям, и люди почитали их как богов.

Они решили не делиться своими знаниями с людьми, ибо знания дают власть, власть над невежественной, темной, забитой толпой, которая должна работать в поте лица, чтобы обеспечить всеми земными благами их, жрецов, Бессмертных. Кто такие люди? Век их короток, они даже не помнят ничего о своих прошлых жизнях, они не достойны знаний, которыми обладают жрецы. Так решили они, так устроили они мир, мир, разделенный на господ и рабов, но и господам не открывали они всех тайн мира, даже фараон не получал и десятой доли тех знаний, которыми обладали жрецы.

Были ли они действительно бессмертны? Кто знает, но нам известно довольно много о богатых гробницах фараонов, о пышных погребальных обрядах, о мумиях правителей Египта, сохранившихся до наших дней, но никто никогда и нигде не видел могилы жреца.

Их было двадцать два, двадцать два иерофанта, способных видеть будущее, одиннадцать жрецов Верхнего и одиннадцать – Нижнего Египта. Проходили тысячелетия, разрозненные племена, жившие в разных концах Земли, начали узнавать друг о друге, развивалось мореплавание, торговля, мир менялся, и править, как прежде, иерофанты уже не могли. Для того, чтобы управлять всем миром, нужна была идея, нужны были люди, которые, находясь везде, во всех странах мира, покорно исполняли бы волю верховных жрецов.

Почему люди должны быть разделены на господ и рабов? Почему одни могут наслаждаться роскошью, а другие день и ночь должны тяжко трудиться ради блага тех, первых? Кто так решил? Они, Бессмертные? Но кто дал им право решать? Разве Бог не создал людей свободными? Ведь он дал людям разум и волю, разве только для того, чтобы провести жизнь в страданиях и умереть голодной смертью? Почему Бог молчит, взирая на страдания людей? Но люди забыли Бога, они молятся разным богам, которых придумали сами, они поклоняются идолам, будто идолы могут изменить их жизнь.

И тогда Бог сказал Эхнатону, фараону Египта: «Разве мало я вам дал, одарив разумом и волей? Разве не дал я вам любовь? Почему же живете вы в ненависти, и убиваете друг друга? Ты правитель этой страны, сделай же так, чтобы люди под правлением твоим были счастливы, а для этого нужно так мало».

И тогда Эхнатон объявил, что существует лишь один Бог, и имя ему Атон, он написал гимны Атону, в которых превозносил любовь, он прекратил все войны, которые вел Египет, отстранил от власти жрецов, и приблизил к себе простых людей из народа. Он построил новую столицу, Ахет Атон, и отрекся от всех прочих богов.

Бессмертные поняли, что власти их приходит конец, они отравили фараона, разрушили новую столицу и вернули культы прежних богов. Но они знали, идею убить нельзя, она, возникшая однажды, уже не умирает, даже если убит тот, кто принес ее в этот мир, рано или поздно она вновь заявит о себе, и тогда власть Бессмертных падет. Все жрецы, и Верхнего, и Нижнего Египта собрались на большой совет. Каждый говоривший держал в руках шар, символизирующий Землю, власть над которой должна безраздельно принадлежать им, Бессмертным, когда он задавал вопрос, то бросал шар, и принявший его обязан был отвечать. Первым держал речь главный жрец Верхнего Египта, «Одиннадцатый».

– Страны Земли разделены горами, пустынями и морями, но по морям плавают корабли, караваны с товарами идут через горы и пустыни, и идея, возникшая в одной стране, может овладеть миром. У каждого племени на этой земле есть свои жрецы, они беседуют с богами, и кто знает, где и когда может возникнуть мысль о Едином Боге, одарившем людей волей, разумом и любовью, и тогда люди не захотят быть рабами у господ своих, они могут овладеть знаниями, которые сделают их свободными, и тот мир, который мы столько лет создавали рухнет. Что сделаем мы, чтобы не только сохранить свою власть здесь, в Египте, а и овладеть властью над всеми народами Земли? – говоривший бросил шар, и жрец, поймавший его, отвечал:

– Если идея Бога Единого непременно возникнет, то исходить она должна от нас, мы должны нести мысль о Боге Едином, и мысль эта должна утверждать, что именно он, Бог разделил людей на господ и рабов, – шар брошен.

– Но это не должен быть Атон, мы отвергли его и не можем называть Бога этим именем, – шар перешел в руки жрецов Нижнего Египта.

– Народ, несущий новую веру, не должен быть египетским народом, пусть это будет одно из племен, живущих на нашей земле, – шар вновь отдан жрецам Верхнего Египта.

– В городах Нижнего Египта, Пер-Атум, Пер-Рамзес и Иуну живут племена иудеев, кочевников, каким богам молятся они? – шар полетел обратно.

– Они сами пришли на наши земли и обязаны молиться нашим богам, но Эхнатон хотел сохранить идей Единого Бога, дав знание о нем этим племенам. Ра Мозес[12 - Зигмунд Фрейд в своей работе «Моисей и монотеизм» предположил, что Моисей не мог быть иудеем, воспитанным в семье фараона, он был из рода фараонов и имя его звучало как Ра Мозес – дитя Солнца, или в привычном нам произношении Рамзес. Он предположил, что Моисей был убит в пустыне противниками атонической религии, и его место занял некто из левитов.] из рода фараона должен вывести их из Египта, именно ему Эхнатон поручил передать идеи атонической религии иудеям, – шар отдан соседу.

– Мы подменим заветы Эхнатона, если он учил, что Бог есть любовь, то мы скажем – зуб за зуб, око за око – вот основной закон жизни. Мы заменим Ра Мозеса нашим человеком.

– Если Эхнатон назвал Единого Бога Богом Солнца, то пусть их богом будет бог Луны, Ях, на их языке он будет звучать, как Яхве.

– Бог создал небо и землю и все, живущее на земле, он создал людей и поселил их в раю, – шар взлетел и попал в руки жрецов Верхнего Египта.

– В Эдеме, на Востоке.

– Но люди нарушили завет Бога, и он изгнал их из рая.

– Что могли сделать они такого, что стали достойны изгнания?

– Они пытались обрести знания, а знания делают людей равными богам.

– Они съели плод с древа познания.

– Значит, знания они обрели? Каков смысл изгнания?

– Плод был не съеден, а лишь надкушен, полноты знаний у них нет, но они могли вкусить плод с древа бессмертия, и тогда воистину сравнялись бы с богами.