Тайна портрета неизвестной дамы

– Запрещены Законом? И это говоришь ты, первосвященник? Ты – Закон, кто есть над тобой? И кто сказал, что пытки нужно применять в суде? Разве не могут стражники без ведома твоего избить Назареянина в ожидании суда синедриона?

Венеция

Костюм венецианского купца, приобретенный Жульеном, который уже помог Гаральду избавиться ненужных расспросов, снова сыграл свою роль, позволив им избежать немедленного ареста тут же, на пристани. Тамплиеров Гаральд заметил еще во время швартовки, отряд из пяти рыцарей, в полном облачении, с крестами на щитах, уже стоял на пристани, ожидая, когда дромон отшвартуется, и начнется его разгрузка.

На счастье, лошади Гаральда, Жульена и Жака оказались не единственными на судне, в Венецию из Кесарии прибыло шесть арабских скакунов. Гаральд сказал Жаку, чтобы тот выводил лошадей на пристань вместе с арабскими скакунами, а сам, покинул судно, следуя за Жульеном в качестве слуги этого важного господина.

Тамплиеры, не знавшие в лицо тех, кого поручено было им арестовать, пользуясь лишь внешним описанием, и зная о том, что художник со спутниками путешествуют на лошадях, благополучно пропустили мимо Жульена и Гаральда, не обратив никакого внимания на одного из конюхов, сопровождавших девять лошадей. Не ожидая окончания разгрузки, Гаральд, Жак и Жульен быстро покинули причал, смешавшись с пестрой толпой.

Венеция – островное государство, все необходимое с материка доставлялось галерами, они же везли на материк товары, которые привозили купцы с Ближнего Востока и других стран. Галеры на материк отправлялись с дальнего причала порта, куда поспешили Гаральд и его спутники. Солнце уже клонилось к закату, и у причала стояла последняя галера, которая сегодня уходила на материк. Погрузка заканчивалась, и Жульен крикнул еще издали капитану:

– Эй, там, на галере! Подождите нас!

Увидев важного господина, который, по-видимому, хорошо заплатит, капитан согласился принять их на борт. Жульен так вошел в роль, что покрикивал на Гаральда и Жака, которые безуспешно пытались заставить лошадей взойти на борт галеры. Бедные животные, устав от долгого плавания, наконец-то почувствовали под ногами твердую землю, и никак не хотели снова грузиться на судно. Жульен кричал, командовал, размахивая руками, а Жак, обняв за холку Ромину, лошадь Гаральда, поглаживая ее, тихо говорил:

– Ну, давай, дорогая, нам немного осталось плыть, не можем же мы оставаться здесь, на острове.

И Ромина, словно поняв его слова, опустила голову и шагнула на помост, ведущий на борт галеры, за ней последовали лошади Жака и Жульена.

Когда они причалили к низкому, заболоченному берегу, солнце уже скрывалось за горизонтом, озарив последними лучами редкие облака на темнеющем, обретающем легкий зеленоватый оттенок, небе. Гаральд вывел спутников на дорогу, ведущую на восток.

– Ты ошибся, Гаральд! – закричал Жульен. – Эта дорога ведет совершенно в другую сторону! Нам туда! – указал он рукой на западную дорогу.

– Дорогой мой, Жульен, – спокойно ответил Гаральд, – запомни, не всегда самая прямая дорога бывает самой короткой. Да и не думаешь же ты, что мы прямо в ночь отправимся в путь? Нужно найти безопасный и надежный приют на несколько дней, и безопаснее будет тот, что лежит подальше от нашего пути.

Обстановка требовала, чтобы они отправились в путь немедленно, ни минуты не задерживаясь, но лошади, подверженные морской болезни в большей степени, чем люди, требовали отдыха, им нужно было успокоиться и набраться сил. Путешественники остановились в небольшом предместье, в скромном подворье местного грека, живущего тем, что он за умеренную плату предоставлял приют паломникам и мелким купцам.

Тамплиеры, поняв, что пропустили преследуемых, обратились с расспросами к капитану, не было ли среди пассажиров художника и двух его спутников? Понс же, почуяв неладное, не стал выдавать Гаральда, ответив, что его не интересуют занятия пассажиров, не важно, мол, кто они такие, главное, чтобы исправно платили деньги. Тамплиеры догадывались, что капитан что-то скрывает, и, несомненно, наши бы способ развязать ему язык, если бы он не пользовался покровительством своего хозяина, самого венецианского дожа[15 - Дож – глава средневековой Венеции, мэр города.].

Пока тамплиеры рыскали по всей территории порта, высматривая подозрительных людей, последняя галера уже отправилась на материк. Они обыскали все постоялые дворы на острове, а на следующий день, добравшись до материка, осмотрели ближайшие пристанища и тут, но до подворья старого грека у дороги, ведущей в страны, где жили венгры и словене, так и не добрались.

Когда путешественники устроились на ночлег, Гаральд сказал Жульену:

– Завтра, первым делом, тебе нужно сменить одежду, в этом костюме ты слишком заметен.

Но Жульен никак не хотел расставаться с роскошным костюмом богатого венецианского купца.

– Зачем? – удивился он. – Сам видишь, этот костюм уже не раз спасал нас от преследования тамплиеров!

– То, что спасло нас однажды, другой раз может только навредить. Путешествовать дальше в этом костюме опасно, а ты, как я погляжу, так свыкся с ролью важного господина, что, боюсь, ужин нам с Жаком придется готовить самим.

– Какие могут быть сомнения, мессир? – обиженно воскликнул Жульен. – Разве я когда-нибудь вас подводил? Разве кто-либо еще может приготовить еду лучше, чем Жульен? Можете быть уверенны, на голодный желудок ложиться спать вам не придется!

– И все же, – возразил Гаральд, – костюм придется сменить.

Молчаливый Жак, который до сих пор не вмешивался в спор, наблюдая за их перепалкой с видом старого мудреца, сказал:

– Гаральд прав, Жульен, я завтра же пойду в селение, подберу тебе что-нибудь более подходящее.

– Почему ты? – возмутился Жульен. – Я сам завтра сам пойду в селение и сам найду себе одежду.

– Ты собираешься идти прямо так, в этом костюме? – спросил Жак.

– А почему бы и нет? Когда важный …

– Довольно, – оборвал его Гаральд, – пусть этим лучше займется Жак, ты слишком заметен, «важный венецианский купец», сейчас лишнее внимание нам ни к чему, думаешь, тамплиеры успокоились, не встретив нас в порту? Да они завтра же обыщут каждое селение, потому я выбрал это подворье, лежащее не на том пути, которым мы последуем, мы ничем не должны отличаться от местных жителей, потому сиди и не высовывайся, пока Жак не принесет тебе другую одежду.

Суд Пилата

Воспаленное солнце поднималось над городом, всплывая из багряной зари, что-то тревожное и неотвратимое ощущалось в этом мрачном восходе. До слуха Понтия Пилата донеслись какие-то звуки, шум голосов, кто-то препирался со стражей.

– Антоний! – кликнул Пилат своего помощника. – Что там происходит? Что за люди? Чего они хотят?

Антоний спустился вниз, во двор, и, через некоторое время вернувшись, доложил:

– Стражники Синедриона привели к тебе Иисуса Назареянина.

– Чего они хотят?

– Хотят чтобы ты судил его.

– За что мне его судить? Перед римским законом он чист, если считают его виновным, пусть судят по своим законам. Так и скажи им.

– Но они привели свидетелей, те говорят, что человек этот призывал к восстанию против Рима. Требуют, чтобы ты выслушал их.

– Хорошо, я их выслушаю.

Понтий Пилат спустился во двор, там стояли люди и шумно галдели, среди них стоял Иисус Назареянин со связанными руками и цепями на ногах. При виде прокуратора все стали говорить, перебивая друг друга. Прокуратор поднял руку.

– Тихо! Пусть говорит кто-то один.

От толпы отделился человек и стал говорить.

– Этот человек обвиняется в том, что подстрекал людей к восстанию против Рима, есть два свидетеля, которые слышали, как он призывал к бунту.

– Кто они? Пусть выйдут сюда, – приказал Понтий Пилат.

Из толпы вышли двое.

– Вот ты, – прокуратор указал та того, что стоял левее, – говори, что ты слышал? К чему призывал этот человек?

– Этот человек говорил, что он мессия, послан Богом, чтобы избавить народ от римского владычества. Он призывал поднять восстание против римских легионеров, перебить их и захватить город. Он говорил, что хватит платить дань Риму.

– Ты подтверждаешь это? – спросил прокуратор второго свидетеля.

– Да, именно так он и говорил, – подтвердил второй.

– Что ты скажешь на это? – спросил Понтий Пилат Назареянина.