Вознесение

ИАКОВ. Мой авва! Желаешь знать, какую поимели мы науку, твоей любви лишив-шись? Ловите слов моих ушами! (Иаков горько замолкает и носовым платком осушает глаза.)

ИСИДА. Мы слушаем. Подробнее отсель!

ИАКОВ (с дрожью в голосе). Известно всем несчастное моё жидьё-битьё. Изгнанник, чужестранец, нищий, все не своё: язык, закон, харчи, одёжка. За что испанцы мстили нам? А галлы? Бритты? Подобен льву магометанин Исмаил. И коршуну – Матфей-христианин… (Секретарь Матфей недовольно хмурится.) Все эти фердинанды, болдуины, торквемады, хильперики, людовики, конрады, епископы, аббаты мои достатки кровные гребли. Обрезанного по закону Авраама, несчастного Абрама под страхом сабли и пищали, схватив за пейсы, трижды окунали в воду, нередко дважды извлекая из крестильницы: «Благослови, господь, сию макрель! Не взял Абрама пест – возьмет Абрама крест!». Но как Абрама не крести, он всё звал Яхве. И, окрестившись, смелый диспут начинал, шепча под нос, что не был сыном божьим Иисус! Кто тогда знал, что Иисус был Богом?! Слезами горькими мочили мы клочки чужой земли и в этот чуждый прах отцов и дедов погребали… И был порой наш плач невыносим, им трогались и палачи… Там, на оставленных погостах, в Иакове твоем, Отец, свершилась роковая перемена. Я понял, осознал, что в стае хищных птиц с листом оливы голубя не терпят лёт, а в человеческих сердцах премудрость Божья не гнездует! Она лишь вертится на кончике «благочестивых» языков для оправданья зла и грязного порока. Твоя Божественная благодать давно покинула двуногих свору, и если возвратится вспять, то через тыщу лет, во всяком случае, нам её не увидеть. Увы, но зверь двуногий по-настоящему лишь демона с когтями во всемогущем Боге почитает! (В продолжении речи Иакова Люцифер не спускает глаз с Боди-Бога, следя за малейшими переменами в Его лице. Боди-Бог смотрит куда-то в точку мимо Иакова, сдвинув густые брови, охватив голову ладонями и незаметно затыкая пальцами уши.)

ИАКОВ (с напором). Не знаю, сколько раз я возносил к тебе мольбы. И получал ответ пустых небес. За разом раз я начал понимать тебя не как святое вечно сущее, а как сухую оболочку, как скорлупу, обмазанную блендомедом, как раковину перламутровую пустую. (Лицо Иакова искажается болезненной гримасой, он трёт лоб ладонью, издавая невнятное мычание.)

БОДИ-БОГ. Воды и аспирин!

(Иаков глотает таблетку и запивает её водой из поданного судебным приставом фиала, зубы его стучат о край сосуда.)

ИСИДА. Есть ли свидетели твоих блужданий в Боге?

ИАКОВ. Я благодарен за прозрение Спинозе. Мы с Барухом судьбу делили на двоих. Мы оба с Пиренеев беглецы, торговцы амстердамские. Мы раковину испытали досконально – какой из неё толк? Поделать пуговицы, амулеты, или изладить музыкальный рог? Представь себе, Отец, твою серебренную раку, лишенную твоих святых мощей, и ты поймешь сынов твоих печаль и замешательство…

(Боди-Бог согласно кивает.)

ИАКОВ. Ужасный факт утраты Бога был налицо! Неверия свирепый зверь оскалился пред нами… Мы плакали и ахали, но Барух слёзы лил от радости познания, а я – от страха. Хил телом, духом – Прометей, Спиноза-умник был из первых, как ты их именуешь ныне, rationalisов, он был рационалис-гений. Он веру древнюю потряс, он Тору колебал, опровергал пророков и учителей! Напрасно я пытался охладить великое чело, к вискам прикладывая оцет, он избранность евреев отрицал, тебе, Отец, он предлагал испробовать на вкус их «сладкую» судьбу… Но я не Барух-вольнодумец, Я зачат и рождён был в Боге! А потому я молча слушал в синагоге проклятья другу. Когда по приговору ангелов, по слову всех святых без исключенья, с согласия тебя, Благословенный (кланяется Боди-Богу), был Барух отвергаем, отлучаем и предан осужденью… Пустою оказалась раковина веры. Но, пережив эксцесс, я заново родился. Мечта, мной обретённая в песках Синая, росла во мне, как в матери мужает эмбрион… (Задумавшись, Иаков, закрывает глаза и, покачивая головой, негромко декламирует):

Коль Бога в мире нет,
И нет суда рабам,
Судить и бичевать
Я, смертный, буду сам!

(Трясёт головой, открывает глаза, окрепшим голосом, с нажимом произносит «я». )

И клялся я отцовскими могилами, с которых меня гнали супостаты, что я заставлю их купить прощение, и цены розничные будут дороги! Вы гоните меня, вы запираете передо мной ворота, окна, двери лишь потому, что перед вами иудей. Но я войду в ваш дом, вернее, вас я выманю из ваших стен. На вашу простоту довольно двух-трех финансовых приёмов… Я вас заставлю выползти из ваших замков, сёл и смрадных городов на тот простор, где я силен, как сам Создатель и Творец! Урод в семье народов, скиталец Агасфер по диким пажитям Истории, зерно пшеничное меж жерновов великих вер… Как мог я в дерзости своей такое возмечтать?! (Торжественно, понизив голос.) Всё дело в том, что на мене Фортуна опочила, это она воспламеняла во мне мечты. И вот я неизбежен, неизбывен, я – стихия! Ничтожному подвластен мир! Невидимым удавом оплела народы гонимого Иакова всевласть! Ныне мой идеал насквозь прожёг Рутинию… (Тихо, себе под нос.) Кажется, я заболтался… (Вновь обретает голос, Боди-Богу.) Касаемо тебя, Предвечный, всё устаканилось: догматы, символы, обычаи… Я год на сектора разбил и пилигримом путешествую по кругу: день Памяти и Пасха, весёлый Новый год и День Ершалаима, когда я иудеям нищим шлю парочку-другую жирных кур. И, наконец, великий Йом-кипур, посредник между Богом и ивримами, его справляем мы как раз сегодня! Я каюсь, исповедаюсь и жажду твоего, Отец, прощения, благословения, а для себя прошу граммульку процветания. Чего Тебе плевка, я думаю, не стоит…

МАТФЕЙ (Боди-Богу изумлённо). Он льнёт к тебе, а сам Божество изгнал из оязыченной души!

БОДИ-БОГ (задумчиво). Скажи напрямик: ты в бога, всё равно в какого, хоть бы в языческого, веруешь?

ЛЮЦИФЕР (перебивая). Не верит ни в какого бога он! Я говорю вам: он – рационал, ваш покер, ваш фурор! (Иакову грозно.) Ну, без понтов: веришь ли ты в Бессмертного?

ИАКОВ (подумав, пожевав губами, негромко). Я на Него надеюсь.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Явление 1

(Перерыв в судебном заседании. Опершись локтем о кафедру Судьи, наморщив лоб, Люцифер слушает Боди-Бога.Боди-Бог провожает взглядом Иакова, удаляющегося под руку с Исидой из зала.)

БОДИ-БОГ. Забавного ты выкопал персонажа. Я даже в некотором шоке. Он в самом деле представляет для науки определённый интерес… Как извращение прогресса. Или он – полное ку-ку…

ЛЮЦИФЕР. С отменнейшим, Отец, ай-кью. Просто в нём время отразилось. Правда, без Ваших предрассудков.

БОДИ-БОГ. Бредоподобные фантазии… Как это объяснить? Во всяком случае, малое от большого он отличает. Ты ему шьёшь большое, он ускользает в малое. Такой же, вроде бы, рационал, которые и в Старом и в Новом свете добились крупных сдвигов… Однако, рационал как бы из прошлого.

ЛЮЦИФЕР. Он попросту души лишён, как и все ваши рацио, Отец! Вместо души у них плесневой грибок, остаток давних, ими уже изжитых чувств. А «сдвиги», о которых Вы толкуете, – одна мечта, тот самый бред.

БОДИ-БОГ (поморщившись). Лучше подумай о социальном самоутверждении, о независимости информации, о появлении психотипа, в котором на первый план выходит волонтёрство, служение ближнему немеркантильное… Вот в чём подвижки века! Разумный Homo не какой-нибудь неграмотный чалдон. Из чрева материнского сигает прямиком в подгузник Всеобщей декларации прав человека, законы всасывает с материнским молоком. В 16 лет имеет паспорт гражданина и убеждения свободной личности, которая сама себя творит…

ЛЮЦИФЕР (ехидно). Но где гарантия, что ваш «разумный» не окажется каким-нибудь Наполеоном, или Иаковом и не кастрирует какой-нибудь Рутинии в самом прямом и настоящем смысле, начав с Аврора?

БОДИ-БОГ. Не надо, дорогой, не надо! Закон с его невидимой оградой действителен для всех разумных. Разумные упорно добиваются гармонии. Вот так-то, бес!

ЛЮЦИФЕР. Угу, так… едак, едак… А сами-то «разумные» об этом ведают? Хотя бы этот тип? (Люцифер кивает на клетку подсудимого.)

БОДИ-БОГ (сердито). Как видишь, нет. В том и проблема.

ЛЮЦИФЕР. По-человечески, мне вас, Всевышний, жаль… Двуногие не стоят Вашего благоволения.

БОДИ-БОГ (свирепо). Опять?! Я же просил тебя в моём присутствии не сквернословить! Вот ты действительно «двуногий». Двуногий и двурогий. Ещё такое брякнешь, рутинофил, и я верну тебе рога на место: с кипы – на лоб!

ЛЮЦИФЕР. Ну, ладно, ладно, Отче, что Вы? Пусть будут не двуногие мои, пусть будут Ваши яйцеголовые.

БОДИ-БОГ (в сердцах). Нам, братец мой, нельзя лентяя праздновать. Не время. Меняется душа Разумного, и мы, на Небесах, иной подход должны изобрести в оценке душ: рассудочный, гуманный. Мы потому и ревизуем ныне ад и рай, чурбан, сбиваем аnima в единый институт. Это тебе не Яшкина с печатью приват-бумажка, и не пустая индульгенция понтифика. Не забывай: Конусом Братства Вечного мы не случайно обозвали новую структуру…

ЛЮЦИФЕР (перебивает). Мне мудрено о Конусе забыть. Я конкурс выиграл подрядчиков, объект возвёл и запустил. Прекрасно знаешь, я генерил и день и ночь, я массу сил извёл на Конус!

БОДИ-БОГ (успокаиваясь). Построить ты его построил. Однако, идеей не заболел. А помнишь, как явилась мысль о нём, и начала нас грызть, как шишку мысь грызёт?

ЛЮЦИФЕР. Как же не помнить? Однажды утренней туманной ранью на обработку поступающие души вдруг засмердели как-то небывало мерзко…

БОДИ-БОГ. Я вижу, ты так и не понял причину чудного зловония!

ЛЮЦИФЕР. А что тут понимать? В рациональных душах угас Божественный огонь. Побудки благородные мертвы! Возврат каннибализма в новой упаковке! Поля бессмертия поплыли волнами: рай запустел, ад с верхом переполнен вонючим прахом новых грешников… Я понимаю кое-что в людских сердцах!

БОДИ-БОГ (вдохновенно):

Пусть Небеса лишаются легенд!
Загробный мир классический
Мы обратим в союз демократический,
Куда бы население валило скопом,
Без иерархии грехов и племенной тоски
И душ под Благодать несло открытые кульки…
А ты, матёрый сердцевед, опять ни бэ ни мэ,

ЛЮЦИФЕР. Отец, Ты прячешь истину, как прячется в Твоих кудрях вот этот сивый волос… (Люцифер насмешливо смотрит на благородную шевелюру Боди-Бога. Язвительно.) Дайте мне, Отче, доказательства, покажьте вашу правоту в натуре! А Вы меня пока кноцаете абстракциями!

БОДИ-БОГ. Спустившись в ад в последний раз перед его закрытием, я на анализ взял и через разделитель атомный прогнал, подняв вращение в предел, душ западных летучий пепел. Я разложил на составляющие части их менталитет. Тончайшая работа, доложу, пробирки я ношу с собой… То, что зовёшь ты, малоумный, гнилым грибком – это… как бы сказать тебе попроще… регенерат, сухой остаток личности. Аnima европейские, рациональные, точнее, их останки, сигналят о себе неразложимыми остатками, обозначая свой статут…

ЛЮЦИФЕР. Вегетативы-рутинопы не воняют?

БОДИ-БОГ. Воняют. Но по-своему. Органикой сжигаемой. Вегетативы таких остатков не дают. (Боди-Бог достает из складок мантии пробирку и приглашает Люцифера взглянуть на содержимое склянки.) В этой пробирке душа нам предстаёт в разрезе. Наглядный психогенез. На дне мензурки – стального цвета плотный прах – се база миросозерцания: частная собственность священная и неколеблемое право на неё. Повыше – красная прослойка в полперста – запрет бессудного ареста, ордалий и «полей». Поверх – частицы желтоватого оттенка – свобода слова, совести и уличного пыла. Повыше, цвет сирени – личная высокая самооценка. И, наконец, поверху – плёнка розоватой масти: надежда на везенье и удачу. (Боди-Бог гордо смотрит на Люцифера.) Ингредиенты по составу напоминают пластик. Они-то и воняют, эти цветные зоны! (Боди-Бог победительно смотрит на презрительно морщащего нос Люцифера.)

БОДИ-БОГ (с новым подъёмом). Я о структуре западной души в «Патолого-психическом журнале» научному сообществу намедни, как ты знаешь, доложил. Готовлю сообщение на Елисейском шизобиенале. Я получил, чем я горжусь, агрессор, серьёзных отзывы экспертов – Пинеля, Ганнушкина, Корсакова. Спецы меня поздравили с открытием, оригинальной обсервацией. К дальнейшим призывали бдениям. Кто только не цитирует меня! Мне даже в этом уголовном деле попалась невзначай моя статья об эволюции psyche.

ЛЮЦИФЕР. Это я разбирался в душеньке рационала Якова. А к делу приобщил статью, как психоматрицу.