Талисман Крылатой Стрелы

– И ты собираешься выйти наружу и стрелять их, когда вокруг тебя сиу? – воскликнул молодой офицер, бросив книгу и сев на койке. – Парень, да ты с ума сошёл.

– Полагаю, именно так, по-видимому, думал полковник, но он сказал мне пойти и сказал, что больше не рассчитывает увидеться со мной. Он собирается взять меня на слабо, но увидит, что я не из таких.

Затем Гай рассказал Перкинсу, как была получена просьба и как она была удовлетворена, и тот слушал его в изумлении. Как только он начал понимать, о чём идёт речь, он взмолился, чтобы его соседу по комнате не давали такого разрешения; полковник не ожидал, что он поедет; он знал, насколько это рискованное предприятие, и надеялся, что, показав всё в истинном свете, он заставит Престона тоже всё это понять; но Престон смотрел на это иначе.

– Он выбрал неправильный путь, – сказал он. – Он всё сделал так, чтобы заставить меня пойти. Если он хочет узнать, насколько я храбр, то обязательно это узнает.

– Ты дурак, – с жаром заявил Перкинс. – Я тоже не думаю, что снова тебя увижу. Когда я пожму тебе руку у ворот, это будет последний раз, пока я не увижу, как тебя приведут навсегда

Гай Престон наконец начал понимать, что собирается сделать то, перед чем многие люди, более достойные и смелые, чем он, не стали бы колебаться. Возможно, действительно «за каждым пучком травы скрывался воин сиу», и стрела или пуля, выпущенная, когда он не будет этого ожидать, положит конец его славной карьере и оставит его на милость индейцев, осадивших форт; но у него в кармане был заряженный «дерринджер», и он был уверен, что с его помощью сможет избежать мучений, которым они его подвергнут. Он вынул свою двустволку из чехла и попрощался с Перкинсом; но этот достойный человек его словно не заметил. Он встал и проводил Престона до конюшни, увидел, как он седлает своего коня и ведёт его к воротам. Он нашел адъютанта, который ждал его там, чтобы передать приказы, которые полковник отдал ему в последний раз, и, казалось, был удивлен больше, чем когда-либо, узнав, что молодой офицер все еще намеревался покинуть форт; но он сказал так, как будто давал обычные инструкции человеку, который должен был сделать что-то обыкновенное:

– Видите те холмы примерно в полутора милях отсюда? Так вот, не переходите их. Если вы перевалите через них, мы с вами распрощаемся. Остерегайтесь засады.

– А теперь не попрощаешься ли ты со мной, Перкинс? – сказал Гай, протягивая руку. – О, не нужно с таким чувством её пожимать. Я увижусь с тобой через два-три часа, и я покажу тебе много степных куропаток. До свидания, все.

– Я действительно удивлён поведением полковника, – сказал Перкинс, стоя рядом с адъютантом и наблюдая, как его товарищ ускакал прочь. – Он должен был категорически ему отказать.

– Полковник сожалеет об этом сейчас, когда уже слишком поздно, – сказал офицер.  – Он, конечно же, думал, что, когда молодой человек поймёт, насколько опасна его затея, он от неё откажется; но я знал, что он не на того напал. Прощай, Престон. Боже милостивый, у него уже есть одна куропатка!

Да, самая первая птичка, которую спугнула его лошадь, была начинена дробью № 8, и Престон получил что-то на ужин. Адъютанту не терпелось увидеть ещё. У него были дела где-то в форте, поэтому он ушёл, а Перкинс ещё час сидел на земле и следил за своим товарищем, который бродил по прерии в поисках другой куропатки. Наконец одна из них появилась перед ним, но стрелок, похоже, утратил своё мастерство. Двуствольное ружьё выстрелило дважды подряд, но куропатка продолжала бежать и через мгновение перелетела через гребень и скрылась из виду. По крайней мере, Перкинс думал, что это было так, потому что расстояние было таким большим, что куропатку он вообще не видел, но по действиям Гая он понял, что тот побежал в ту сторону. Выждав достаточно долго, чтобы перезарядить ружье, он пришпорил коня и вскоре тоже скрылся из виду.

– Прощай, Гай Престон, – со вздохом сказал Перкинс. – Ты был лучшим из всех, кто когда-либо жил на земле, а теперь тебя точно убьют сиу. Было бы у тебя больше здравого смысла, ты бы не ослушался приказа адъютанта.

Перкинс был в очень мрачном расположении духа, когда проходил через ворота и наконец оказался перед дверью адъютанта. Голос изнутри велел ему войти, и лейтенант сразу понял, что у него есть новости.

– Гай Престон ушел, сэр, – сказал он.

– За хребет? – ответил офицер, вскочив со стула.

– Да, сэр. Вторая куропатка, в которую он стрелял, убежала в ту сторону, по крайней мере, мне так показалось, и Гай последовал за ней.

Адъютант больше ничего не сказал. Гай был любимцем всех офицеров и солдат, и мысль о том, что он может лишиться жизни из-за неповиновения приказу, была невыносима. Он отложил в сторону лист бумаги, который изучал, встал, подошёл к окну и посмотрел на часового, стоявшего у ворот; и Перкинс, приняв это как намёк на то, что продолжения разговора не будет, одел шляпу и вышел за дверь.

Гай Престон был упорным охотником, и когда он добрался до вершины холма, то увидел, что куропатка только что устроилась в траве примерно в ста ярдах от него. На этот раз он не ошибся. Дичь «хорошо укрылась», и когда лошадь почти наступила на неё, она вскочила и попыталась взлететь, но пролежала она слишком долго. Когда дробовик снова заговорил, она упала, и теперь у Гая была ещё одна куропатка. Ещё полчаса он проехал дальше за холмы, и, наконец, очнулся и стал оглядываться вокруг него. Он сильно удивился, поняв, что нарушил приказ по меньшей мере на милю, если не больше.

– Поехали, Том, мы быстро вернёмся, – сказал он, разворачивая лошадь. – Здесь было так много куропаток, когда я смотрел на них через частокол, а где они теперь? Давай, Том, поехали дальше.

В этот момент случилось нечто, что вернуло Гая на землю и заставило его задуматься о сиу чуть больше, чем за несколько мгновений до этого. Это был одинокий воин, сидевший на лошади примерно в полумиле от них, и Гай заметил, что тот, казалось, совсем не испугался, увидев, что за ним наблюдают. Гай остановил лошадь и посмотрел на него. Он видел, что индейский воин был одет в военный наряд, но расстояние было слишком велико, а у него не было с собой подзорной трубы, чтобы он мог понять, был ли это вождь или нет. Воин, казалось, тоже заинтересовался им, потому что, посмотрев на Гая минуту или две, он пришпорил коня и спустился с холма к нему.

– Не думаю, что мне хотелось бы познакомиться поближе, – сказал молодой офицер, собирая поводья и наклоняясь вперед в седле, по-прежнему не сводя глаз с приближавшегося дикаря. – Если ты хочешь драться, давай. Тебе повезло, что у меня в нет моего винчестера. Я бы увёз твой головной убор в форт в качестве трофея.

Но почему-то Гай не пустил свою лошадь вскачь, как собирался. Индеец, увидев, что Гай собирается бежать, остановил свою лошадь и, словно желая заверить его в мирных намерениях, поднял винтовку над головой на вытянутой руке. Сделав так, он спрыгнул на землю и положил оружие на траву. Затем он отстегнул пояс, который тоже показал Гаю, и положил его рядом с винтовкой. Потом он снял пояс с ножом, который тоже положил рядом, и, полностью разоружившись, положил руку на холку лошади, грациозно вскочил в седло и снова поскакал к Гаю.

– Кажется, он хочет поговорить, – подумал Гай, не зная, стоит ли принимать это приглашение. – Сиу, вам имя – вероломство, а движения этого парня говорят мне, что он ловок, как кошка. Вот, – добавил он, видя, что дикарь остановил своего коня и пристально смотрит на Гая, – он ждёт, что я буду делать. Думаю, я испытаю его на прочность.

К этому времени действия Гая Престона, должно быть, убедили читателя в том, что он был юношей, которого нелегко напугать. То, что он вышел в прерию, чтобы пострелять куропаток, должно быть, кого-то в этом убедило. Не колеблясь ни секунды, он принялся разоружаться так же, как это сделал дикарь, но ему достаточно было только положить дробовик и снять пояс с патронами. Заряженный «дерринджер» он держал в кармане.

– А теперь поехали, – сказал он, снова садясь на лошадь. – У него может быть какое-нибудь оружие, но если оно у него есть, то у меня есть мой «дерринджер».

ГЛАВА III

Крылатая Стрела

Гай часто говорил, что не понимал, почему они с дикарём должны были идти навстречу друг другу так спокойно и непринуждённо. Если у индейца были друзья, которые прятались за холмами, и он просто пытался увести его подальше от форта, чтобы они могли окружить и схватить его, то на это ничего не указывало. Он вообще не оглядывался. Он шёл так, словно ничего не подозревал, и Гай, чтобы не отставать от своего дикого союзника, шёл так же. Ему очень хотелось увидеть настоящего живого индейца в боевой раскраске, но, подойдя ближе, он обнаружил, что на этом индейце не было ни следа краски. Лицо у него было белее, чем обычно у людей его племени, и Гай подумал, что он добродушно улыбается. Сделав ещё несколько шагов, он понял это, а кроме того, обнаружил, что его друг-дикарь, если его можно так назвать, был юношей немногим старше его самого. Едва приблизившись на расстояние, когда можно было говорить, он с военной чёткостью вскинул руку к головному убору и сказал на безупречном английском:

– Как поживаете, сэр?

Гай поднёс руку к фуражке, но не смог ничего сказать в ответ. Одной мысли о том, что с ним так разговаривают, было достаточно, чтобы он совершенно растерялся. Он размышлял о том, как будет общаться с дикарем, и перебирал в уме различные знаки, которым научился у проводников – знаки, которые он мог использовать всякий раз, когда встречал индейца, не понимавшего его языка; но услышать, как с ним говорят на чистом английском, было для него неожиданностью. Индеец, очевидно, наслаждался его замешательством, потому что, посмотрев на него с минуту или две, он спросил:

– Вам не кажется, что вы сильно рискуете, придя сюда, чтобы пострелять в этих маленьких птичек, в то время как вокруг вас полно сиу, готовых снять с вас скальп?

– Кто вы? – спросил Гай, наконец справившись с удивлением.

– Я Крылатая Стрела, к вашим услугам, – ответил индеец.

– Да, но я знаю о вас не больше, чем раньше, – ответил Гай. – Вы индеец?

– Чистокровный, – последовал ответ, и жест дикаря показал, что он пробыл среди солдат достаточно долго, чтобы перенять их обычаи: он поднял правую ногу и положил её на луку седла. – Возможно, мой английский вас раздражает.

– Ну, да, признаюсь, что-то такое есть, – сказал Гай, чувствуя себя более свободно. – Где вы так многому научились?

– Я был в Карлайле. Я проучился там восемь лет.

– О, – сказал Гай, испытывая огромное облегчение от того, что его удивление прошло. – Но вы пробыли там недостаточно долго, чтобы перестать быть краснокожим.

– На это ушло бы куда больше восьми лет. Я перенял обычаи белых людей, но не смог забыть, что я индеец. Что вам, парни, здесь нужно? Прерия широкая, и почему бы вам не построить дорогу где-нибудь в другом месте?

Оправившись от изумления, Гай повернулся, чтобы рассмотреть дикаря и его снаряжение. Это был первый индеец, которого он видел вблизи, но, насколько он мог судить по тому, что читал или видел издалека, его снаряжение было типичным для дикарей. Его мокасины, лосины и охотничья рубашка, а также богато украшенный головной убор, который он носил, были работой какой-то скво. В нём было только одно, что хоть как-то говорило о цивилизации – его волосы были коротко подстрижены, как у обычного школьника. Его лицо стало бы для Гая предметом изучения, если бы у него была возможность хорошенько его рассмотреть. Это было благородное лицо, которое он вряд ли ожидал встретить у мужчин или юношей его племени. Гай не мог понять, как такое лицо могло исказиться от страсти. У индейца, конечно, не было при себе оружия. Если бы оно и было, то составило бы компанию «дерринджеру» Гая – укрыто от посторонних глаз.

С индейца – или Крылатой Стрелы, как он себя называл – внимание Гая переключилось на его коня; этот конь заслуживал того, чтобы им восхищаться. Это был небольшой гнедой жеребец, но в нём было что-то такое, что привлекало внимание Гая и доставляло ему огромное удовольствие. Животное стояло довольно спокойно, но его голова была поднята, глаза постоянно бегали по горизонту, и он фыркал всякий раз, когда поворачивался в сторону форта, словно чувствовал там присутствие врага. Гай был рад возможности обратить внимание на Крылатую Стрелу и услышать, что он ещё хочет сказать.

– Эта земля принадлежит Конгрессу, – начал было Гай.

– Прошу прощения, сэр, но Конгресс никогда не имел и не будет иметь права владеть даже пядью этой земли, – сказал индеец, слегка оживившись. – Она принадлежит нам, и мы обязаны её защищать.

– Разве мы не заключили договор с некоторыми из ваших больших людей, чтобы получить право проезда по этой стране? – спросил Гай.

– Но почему вы не прислушались к мнению народа? Красное Облако – большой человек, и он решительно против этого. Вы отбирали у нас одну резервацию за другой, и у индейцев ничего не осталось. Мы думаем поступить так, как поступил бы любой храбрый народ – сражаться за эту страну до тех пор, пока в ней остался хоть один мужчина. Этот дом – все, что у нас есть, и мы не отдадим его, пока не будем разбиты. Вы уже в шестой раз даёте нам обещания, и ни одно из них не было выполнено.

Гай Престон ничего не мог сказать в ответ, потому что знал, что Крылатая Стрела говорит ему правду. Затем индеец рассказал о некоторых из этих договоров и о том, как белые их нарушили; он повторял их, словно читал по книге. Он почти наизусть знал слова Пятнистого Хвоста, вождя индейцев брюле. Он сказал, что Великий Отец сообщил ему, что белые люди хотят «арендовать» у индейцев право прохода, и что данные ими обещания будут действовать в течение пятидесяти лет; но это было неправдой. Следующий договор они заключили с генералом Шерманом, и им сказали, что обещания будут действовать в течение двадцати пяти лет; но это тоже было неправдой. Генерал сказал, что индейцы должны получить всю землю от Белой реки до Миссури, скот, волов и повозки для перевозки брёвен, а также 15 долларов в год, но это было неправдой. Белые никогда не приходили с товарами в руках, чтобы показать индейцам, сколько они получат за землю, которую им велели отдать, потому что тогда их сердца были бы рады; но они получили землю и забыли обо всех своих обещаниях. Крылатая Стрела был увлечён разговором и продолжал говорить целый час, а Гай мог только сидеть и слушать.

– Но мне кажется, что вы совершаете большую ошибку, – сказал он наконец, когда увидел возможность вставить слово. – Зачем вы хотите убить этих солдат? Они не виноваты в том, что кто-то нарушил с вами договор.

– Я прекрасно это знаю, – сказал индеец, выпрямившись в седле и подняв руку над головой. – Но разве вы не знаете, что солдаты – это оплот цивилизации? Поселенцы не пришли бы сюда, если бы не солдаты. Большинство из нас знает, что в конце концов нас будут бить.

– Вы это знаете? Тогда зачем вы надели эту одежду?

– Потому что я обречён погибнуть вместе с остальными. Я бы ни за что не согласился жить здесь, в этой прерии, если бы мы не могли жить так, как раньше.