Луговые разбойники

– Поосторожнее с ними! Быть может, курки ослабли, и тогда они могут выстрелить сами, от малейшего сотрясения!

– Не беспокойтесь. Я на все четыре полки и у винтовок и у пистолетов напустил слюны. Теперь ни те ни другие уже не выстрелят!

– Пожалуй, ветер и впрямь сорвет крышу. Меня не на шутку начинает беспокоить проклятая непогодь! – сказал Куртис. – Не лучше ли было бы отложить наше предприятие до другого раза?

– Черт возьми, мне тоже не по себе! – отозвался, шагая по комнате, Кук. – Из-за воя ветра можно и не расслышать условленного свиста.

– Отступать поздно. Придется до конца выполнить возложенное на нас поручение. Ничего нет тревожнее неизвестности! Хоть бы начать действовать поскорее! Тс! Вы ничего не слышали?

– Нет, а что? В такую бурю трудно что-нибудь расслышать! Мне от души жаль старика Стефенсона и его сына, которым приходится возиться под ливнем с лошадьми! Бедняги долго не забудут нашего Арканзаса!

– А где канадец? Он тоже вместе с ними в тростниках?

– Нет, он остался с нашими товарищами и исполнит свой долг, когда понадобится. Слышите?

– Ничего не слышу. Что-то скажут женщины?

– Что нам за дело до них! Жаль только, что мальчик Аткинса заболел именно теперь.

– Мы-то тут ни при чем. Боже мой! Свист! Внимание, Кук!.. Развязка приближается; это начало конца.

В то самое время Аткинс прошептал человеку, стоявшему с Уэстоном возле задней калитки:

– Пошли скорее! Вот перегоним лошадей и будем совершенно спокойны: буря уничтожит все следы…

– Перестаньте, успеете наговориться, когда окажемся под крышей, – проворчал сердито незнакомец, – теперь не время болтать; если бы я предвидел, что разразится гроза, то предоставил бы это дело другому. Того и гляди, схватишь воспаление легких!

– Где же лошади?

– Там, у изгороди, под присмотром моего сына, если только не унес их ливень.

В то же мгновение Стефенсон (он и был старик незнакомец) приложил два пальца к губам и тихо, но резко свистнул.

– Что это вы делаете? – спросил с удивлением Аткинс.

– Что? Зову! Разве не слышите? Он мне ответил с той стороны; значит, жив. Где вход в тайник?

– Немного повыше, мы теперь недалеко от него. В другой раз, когда вас пришлют с лошадьми, поднимитесь шагов на сто вверх и войдите в ручей. Заметьте это место.

– Какого дьявола заметишь тут, когда света божьего не видать! Я и руку-то свою вижу только при свете молнии. А-а, вот и сын! Иди сюда, Нед! Очень рад, что ты цел и невредим.

– К счастью, отец! Но в такую погоду немудрено отправиться на тот свет. Я весь закоченел.

– Ну, полно, невелика беда, скоро обогреемся. Ступай за нами. Что, лошади не очень бились?

– Нет, только вороной все пугался молнии.

– В такую погоду и человек чувствует себя не особенно спокойно, не то что животное!

– Проходите за мной, господа! – сказал Аткинс.

– А далеко ли до тайника?

– Осталось шагов сто, не более!

Новая молния ярко осветила окрестность. При ее свете Стефенсон успел разглядеть внутреннюю, вторую изгородь, обвешанную связками тростника.

– Осторожнее, здесь навалены пни! – предупредил хозяин. – Сейчас я отворю калитку, ступайте за лошадьми!.. Что вы делаете?.. Измена!

Аткинс совершенно растерялся. Стефенсон, не дослушав его последних слов, громко свистнул, и при свете новой молнии перепуганный конокрад увидел толпу людей, бежавших к нему. Вдруг он почувствовал, что чья-то сильная рука хватает его за ворот. Однако сознание страшной опасности придало разбойнику новые силы и помогло ему опомниться от остолбенения. Он резким движением вырвался из рук Стефенсона и бросился бежать.

Уэстон, сразу поняв, что они попались в ловушку, бросился вслед за Аткинсом по той же тропинке. Надеясь на знание местности, беглецы рассчитывали скрыться благодаря ночной темноте, но при блеске почти непрерывно сверкающих молний увидели, что все пути впереди охраняются часовыми. Тогда оба повернули назад и, преследуемые по пятам регуляторами, помчались к дому, решив проскользнуть между строениями и скрыться в лесу с противоположной стороны.

Пробегая уже между пристройками, Уэстон услыхал вправо от себя какие-то крики и возню, а впереди так отчетливо раздавалось эхо криков преследующих, что он принял их за новую засаду и, вне себя от отчаяния, бросился в первую попавшуюся дверь, ведущую, как оказалось, в помещение, где находились женщины с больным малышом.

При виде внезапно появившегося мужчины женщины повскакали со своих мест, напуганные не столько внезапностью появления, сколько ужасом, написанном на лице молодого конокрада.

– Спасите, спрячьте меня куда-нибудь! – пролепетал он, чтобы перевести дух.

– Что случилось, Уэстон? – спросила, вся дрожа, миссис Аткинс.

Уэстон не успел ответить, как послышались чьи-то быстрые шаги. Разбойник моментально скрылся под кроватью, и как раз вовремя: на пороге показался разгоряченный преследованием канадец.

– Где он? Куда он скрылся? Я видел, что он вбежал сюда!

– Кого вам надо? Чего вы врываетесь ночью в чужой дом, да еще командуете? – спросила негодующим тоном одна из женщин, знавшая, с кем ведет дружбу хозяин дома. Не дав ошеломленному внезапным исчезновением беглеца канадцу опомниться, она бесцеремонно вытолкала его за дверь и заперла ее на задвижку.

Затем в комнате поднялась невообразимая суматоха, женщины все разом заговорили, задавая друг другу всевозможные вопросы и строя всякие предположения по поводу только что произошедшей сцены.

В это время в дверь громко постучали.

– Простите, сударыня, что я беспокою вас! – раздался за дверьми голос, по которому миссис Аткинс с ужасом узнала Брауна. – Не приходил ли сюда к вам молодой человек?

Тут та же соседка поспешила на помощь хозяйке, почти потерявшей сознание от ужаса. По странной логике, свойственной женщинам, ей почему-то не захотелось сказать правду, и в то же время, не желая лгать, она отделалась уклончивым ответом.

– Удивляюсь, как это вы решаетесь ночью беспокоить дам и больного ребенка расспросами о каком-то молодом человеке!

Браун, удовольствовавшись таким ответом, отошел, а миссис Аткинс, с отчаянием ломая руки, бегала по комнате. Она прекрасно поняла, что недаром явился в такой неурочный час этот Браун, недаром так перепугался Уэстон. Очевидно, темные делишки ее супруга стали известны регуляторам, и ему уже нечего ждать пощады.

Между тем оба регулятора, сидевшие в комнате, приготовились к появлению хозяина, заслышав голоса и шум на дворе. Действительно, Аткинс не замедлил появиться. Он решил захватить на всякий случай свое оружие и не сдаваться без сопротивления в руки ожесточенных регуляторов. Но, вбежав, Аткинс увидел, что обе винтовки находятся в руках его врагов. Тогда он оттолкнул Кука и бросился к постели, где лежали пистолеты. Кук тем временем загородил дверь.

В бешенстве Аткинс взвел курок, прицелился и нажал спуск. Увы! Курок щелкнул, но выстрела не последовало. Тогда Куртис и Кук бросились на него и крепко связали веревками.

– Оцепите дом и не впускайте никого. Второй разбойник может удрать отсюда и предупредить сообщников! – скомандовал Браун товарищам, входя в комнату.

Браун, прошептав несколько слов вошедшему с ним Стефенсону, собирался уже выйти из комнаты, как перед ним, точно из-под земли, вырос какой-то человек, с горящими страшным внутренним огнем глазами, до ужаса грозно сверкнувшими в полутьме.

– Ассовум! – в изумлении отступил Браун. – Откуда ты?