Глаза Гейзенберга

– Но это такая глупость! Посмотреть только на…

– Ты что, сомневаешься, что религиозная горячка сумеет довести эту инициативу до одобрения? – спросил Стетсон.

Орн покачал головой.

– Но на Амеле тысячи религиозных сект… может, даже миллионы. Вселенское перемирие не позволяет…

– В мирном договоре не сказано, что им нельзя ополчаться на КИ.

– Но тогда я не понимаю, Стет, если жрецы против нас, зачем им одновременно приглашать меня учеником?

– Теперь ты понимаешь, почему мы встревожены, – сказал Стетсон. – Еще никому – повторяю, никому! – не удавалось отправить на Амель агента. Ни КИ. Ни старой маракской Секретной службе. Ни даже натийцам. Все попытки оканчивались вежливой депортацией. Ни один агент еще не отходил больше чем на двадцать метров от места посадки.

– Что там навалено на тележке? – спросил Орн.

– Все, что ты должен был изучать следующие шесть месяцев. У тебя шесть дней.

– А что будете делать, чтобы вызволить меня с Амеля, если дело запахнет рыбой?

– Ничего.

Орн неверяще уставился на начальника.

– Ничего?

– По нашим самым надежным данным, твое обучение на Амеле – они называют его «инициацией» – занимает примерно шесть месяцев. Если за это время от тебя не поступит никакой весточки, мы пошлем запрос.

– Запрос: «Что вы сделали с его трупом?» – осклабился Орн. – Да идите вы; через шесть месяцев уже и КИ не будет, чтобы этот запрос отправить!

– Ну, по крайней мере, будут обеспокоенные граждане, твои друзья.

– Которые меня туда послали!

– Не сомневаюсь, ты понимаешь, что это необходимо. Диана поняла.

– Она в курсе всего этого?

– Да. Она поплакала, но все поняла и отправилась на Франчи Приму, как ей было велено.

– Я – ваше последнее средство, да?

Стетсон кивнул.

– Мы должны выяснить, почему вселенский религиозный центр настроен против нас. Никакими молитвами, уж извини за каламбур, нам туда не попасть и не одолеть их. Мы можем попытаться действовать силой, но это разожжет религиозные восстания по всей федерации. И тогда Рубежные войны покажутся нам уроком физкультуры в пансионате для благородных девиц.

– Однако ты не исключаешь этого варианта?

– Конечно, нет. Но я не уверен, что нам удастся набрать для этого достаточно волонтеров. Мы никогда не одобряли персонал на основе религиозной принадлежности, но черта с два они сами нас одобрят, если мы вдруг решим напасть на Амель. Это опасная тропа, Лью. Нет, мы должны выяснить причину! Может, нам удастся исправить то, что им не по нраву. Это наша единственная надежда. Может, они не понимают нашего…

– А что, если они планируют военный захват, Стет? Что тогда? Что, если на Амеле пришла к власти какая-то новая группировка. Это ведь возможно?

Стетсон погрустнел.

– Если бы ты мог это доказать… – Он пожал плечами.

– Что первое в списке дел? – спросил Орн.

Стетсон указал большим пальцем на тележку.

– Займись пока этими материалами. Ближе к вечеру медики поставят тебе новый, более совершенный усилитель пси.

– Когда мне идти к медикам?

– Они сами тебя найдут.

– Вот вечно меня кто-то находит, – пробормотал Орн.

Глава восемнадцатая

Вселенная без войны предполагает концепции критической массы в применении к человеческим существам. Любая непосредственная проблема, способная привести к войне, всегда обостряется до вопросов личной ценности, сложностей технологического синергизма, вопросов этико-религиозной природы и того, какие области открыты для противодействия. Неизбежно остаются и неизвестные величины, вездесущие и чаще всего предательски сложные. Человеческую ситуацию в вопросе войны можно сравнить с многолинейной закольцованной обратной связью, в которой ни один элемент нельзя считать незначительным.

    – «Война: Де-возможное», глава 4, Учебное пособие КИ

В ечерний свет расчертил палату Орна в медицинском центре КИ длинными тенями. Настала пора затишья между обедом и часами посещения. Псевдоперспективу в комнате отключили, дабы окружающая обстановка больше располагала к отдыху и спокойствию. Селектоколор был установлен на темно-зеленый, освещение приглушено. Под подбородком мешался пухлый узел индукционной повязки, но щекочущее чувство быстрого заживления пока не давало о себе знать.

Пребывание в лазарете доставляло Орну смутный дискомфорт. Он знал, почему. Местные запахи и звуки напоминали о долгих месяцах, которые он провел, цепляясь за жизнь после Шелеба. Ему вспомнилось, что Шелеб тоже считали планетой, которая ни в коем случае не способна развязать войну.

Прямо как Амель.

Дверь палаты скользнула в сторону, пропуская высокого костлявого офицера-техника с раздвоенной молнией на воротнике – эмблемой Пси-отдела. Когда он вошел, дверь закрылась.

Орн внимательно оглядел незнакомца: тот напоминал птицу – длинный нос, острый подбородок, узкий рот. Стремительный, беглый взгляд. Подняв правую руку в торопливом приветствии, офицер облокотился на перекладину у изножья кровати Орна.

– Аг Эмолирдо, – представился он, – глава Пси-отдела. Аг – сокращенное Агоний.

Из-за индукционной повязки Орн не мог двигать головой, поэтому пришлось скосить глаза и смотреть на Эмолирдо поверх собственного носа. Так, значит, вот он – нелюдимый и таинственный специалист КИ по изучению пси. От него исходило ощущение проницательной самоуверенности. Он напомнил Орну одного жреца дома на Чаргоне – тоже амельского выпускника. От этого воспоминания ему стало не по себе.

– Я про вас слышал, – сказал он. – Как поживаете?

– Сейчас узнаем, как я поживаю, – ответил Эмолирдо. – Я просмотрел ваше досье. Оно поразительно. Вы в курсе, что, возможно, являетесь пси-центром?

– Чем? – Орн попытался сесть, но повязки держали крепко.

– Пси-центром, – повторил Эмолирдо. – Сейчас поясню.

– Уж будьте добры, – сказал Орн. Ему не нравился невозмутимый, всезнающий тон Эмолирдо.

– Можете считать это началом своего продвинутого обучения, – сказал Эмолирдо. – Я решил самолично им заняться. Если наши подозрения верны… что ж, вы – огромная редкость.