Глаза Гейзенберга

– Лью, – прошептала она, гладя его по шее.

У них за спинами появилась Полли.

– Доктор в пути. Он велел согреть пациента и не позволять ему двигаться. Почему он сидит?

Орн едва слышал их. В голове крутилась мысль: «Придется лететь на Амель. Ничего не поделаешь».

Он не знал, как у него это получится, но знал, что это неизбежно.

На Амель.

Глава семнадцатая

У смерти есть множество аспектов: нирвана, бесконечное колесо жизни, равновесие между организмом и мышлением как чистой деятельностью, напряжением/расслаблением, болью и удовольствием, поиском цели и отрицанием. Этот список бесконечен.

    – Ноа Аркрайт, «Аспекты религии»

Шагнув из-за щитов корабля на спусковой трап, залитый горячим амельским солнцем, Орн в ту же секунду почувствовал в атмосфере игру пси-потоков, словно оказался между противоборствующих магнитных полей. Нахлынуло головокружение, пришлось схватиться за перила трапа. Постепенно дурнота миновала, и вскоре он уже мог различить в двух сотнях метров под собой блестящий трикрит космопорта. Над поверхностью плясал горячий воздух, поднимаясь так высоко, что даже на этом уровне стояла жара. Ветра совсем не было, но скрытые порывы пси то и дело осаждали его недавно пробудившиеся чувства.

Когда он поднял тему Амеля, его дела сразу же и с таинственной гладкостью двинулись в этом направлении. Ему предоставили и вживили оборудование для детекции и амплификации пси. Никто и словом не упомянул об исчезновении шейного передатчика, а он сам не попросил его заменить.

В Пси-отделе КИ нашли техника, который обучил Орна управляться с новым оборудованием, вычленять первые резкие сигналы, сообщающие о присутствии пси, фокусироваться на отдельных элементах этого нового спектра.

Были изданы необходимые приказы, подписанные Стетсоном и Спенсером – и даже Скотти Буллоном – хотя Орну дали понять, что приказы являются лишь простой формальностью.

Это было суматошное время – приходилось осваивать новые обязанности по отбору политических игроков, готовиться к свадьбе с Дианой, разбираться во внутренней кухне КИ, с которой он раньше был знаком лишь по слухам, всплывавшим на поверхность, а еще – привыкать к новому и причудливому ощущению страха, родившегося из осознания пси.

Стоя на посадочном трапе над космопортом Амеля, Орн четко вспомнил этот страх. Его передернуло. Амель кишел ощущениями, от которых по коже бежали мурашки. В мозгу, словно обжигающие вспышки молний, вспыхивали странные порывы. В одну секунду ему хотелось кряхтеть, как кириффа, которая плещется в грязной луже; в следующую в груди вскипал смех, а из горла рвались рыдания.

«Меня предупреждали, что поначалу будет тяжело», – подумал он.

Подготовка не ослабила страха перед пси, а только приучила мыслить трезво. Без нее коварные ощущения могли бы перепутаться в мозгу и смешаться в коктейль из страха и экзальтированного восторга – вполне логичных эмоций для послушника, который только что высадился на планете-монастыре.

Его со всех сторон окружала святая земля, заповедник всех религий известной вселенной (и, как утверждали некоторые, всех религий неизвестной вселенной). Орн заставил себя сфокусировать внимание на внутреннем центре, как его учили. Постепенно давящее осознание потускнело до фонового раздражителя. Он глубоко втянул сухой горячий воздух и ощутил смутную неудовлетворенность, словно тому не хватало какого-то ключевого компонента, к которому были привычны его легкие.

По-прежнему крепко держась за перила, он помедлил, чтобы проверить, что подавил все фантомные порывы. Кто знает, на что его могло толкнуть одно из этих требовательных ощущений? В блестящей внутренней поверхности открытого шлюза отражался силуэт Орна – слегка искаженный, лестный его отличию от худощавой нормы. Он казался полубогом, возродившимся из далекого прошлого Амеля: коренастый, плотный, с мощной мускулистой шеей. Линия лба под коротко остриженными рыжими волосами была отмечена едва заметным шрамом. Остальные крохотные шрамы на своем бульдожьем лице он видел только потому, что знал, куда смотреть. В памяти Орна хранились и другие шрамы, разбросанные по всему крепкому телу, но он чувствовал себя вполне восстановившимся после Шелеба – хотя и знал, что Шелеб не восстановился после него. В КИ ходила шутливая присказка о том, что старших полевых агентов можно опознать по количеству шрамов и медицинских повязок. Вот только никто не высказывал сходного наблюдения о тех многочисленных мирах, в жизнь которых вмешалось Бюро.

Он задумался о том, понадобится ли Амелю такое вмешательство и сможет ли КИ вообще здесь вмешаться. Твердого ответа на эти вопросы у него не было.

Все еще пережидая эффект энергии пси, Орн оглядел раскинувшийся перед ним пейзаж. С трапа открывался панорамный вид – нагромождение башен, колоколен, шпилей, монолитов, куполов, зиккуратов, пагод, ступ, минаретов, дагоб… Они сплошь покрывали плато, которое тянулось до самого горизонта, покачиваясь в волнах горячего воздуха. Cолнечный свет золотил мешанину ярких основных цветов и потрепанных временем пастельных: зданий из плитки и камня, трикрита, пластила и синтетических материалов, изобретенных тысячей тысяч цивилизаций.

Местное желтое солнце, Дабхе, стояло в зените на безоблачном голубом небе. Его давящий зной упрямо пробивался через тогу Орна. Тога была светло-бирюзового цвета, и он подосадовал на то, что не сможет носить здесь никакой иной одежды. Этот цвет предполагал, что он является учеником, но ему не казалось, что он явился сюда учиться в обычном смысле этого слова. И все же это было необходимое условие доступа на Амель. От тяжести одеяния тело покрылось влагой.

В одном шаге от Орна тихо гудело лифтополе, готовое спустить его в сутолоку, царившую у подножия трапа. Внизу суетились жрецы и пассажиры – там проходила церемония очищения новых учеников. Орн не знал, нужно ли ему проходить через подобный ритуал. Сотрудник космопорта сказал ему, что он может не торопиться с высадкой.

Что они там делали? До него доносился пульсирующий бой барабанов и напевные причитания, едва различимые за скрежетом механизмов порта.

Прислушиваясь, Орн внезапно ощутил ужас при мысли о неизвестности, ожидавшей его на узких извилистых улицах и в нагромождении зданий религиозного заповедника. Легенды, тайком утекавшие с Амеля, дышали запретными тайнами и мощью, и Орн понимал, что они уже заранее исказили его восприятие. Однако этот ужас был ему хорошо знаком. Впервые он почувствовал его еще на Мараке.

*?*?*

Орн сидел за письменным столом в привычной обстановке своей холостяцкой офицерской казармы. Его расфокусированный взгляд был обращен к окну, за которым раскинулся парк, принадлежащий кампусу университета КИ. Зеленое солнце Марака, висящее низко в вечернем квадранте, казалось далеким и холодным. Таким же далеким казался и Амель – ему предстояло отправиться туда лишь после свадьбы и медового месяца. Его на постоянной основе прикрепили к антивоенному колледжу КИ читать лекции по предмету «Нетипичные признаки милитаризации».

Внезапно он отвернулся от стола и, нахмурясь, оглядел скромное казенное помещение. Что-то было не так, и ему все не удавалось уловить, что именно. Комната казалась такой обычной – серые стены, грубые очертания койки, белое покрывало с синей монограммой КИ, изображающей скрещенные меч и стилус, жесткий стул, который был приставлен вплотную к изножью кровати, чтобы оставить трехсантиметровое пространство для плоской серой двери шкафа. Все как положено, все на своих местах. Но он не мог побороть ощущение, что произошла какая-то перемена… и перемена опасная.

Посреди этого медленного озарения дверь из коридора со стуком распахнулась и в комнату вошел Стетсон. Глава оперативников был одет в привычную залатанную синюю форму. Единственные знаки отличия – золоченые эмблемы КИ на вороте и форменной фуражке – казались слегка заржавевшими. Орн мимоходом задумался, когда их в последний раз полировали, но тут же оттолкнул эту мысль. Стетсон придавал куда большее значение полировке разума.

За Стетсоном, словно домашний питомец на невидимом поводке, следовала механотележка, на которую были грудой навалены краткассеты, микропленки и даже несколько примитивных книг в стилапермовых обложках. Тележка неуклюже закатилась в комнату, с грохотом проехавшись колесами по раме сдвижной двери.

Орн уставился на тележку, моментально опознав в ней причину своего ужаса. Он поднялся на ноги и внимательно посмотрел на Стетсона.

– Что это, Стет?

Стетсон подтянул к себе стул, стоявший у кровати, и сбросил фуражку на покрывало. Его темные волосы нечесаной гривой торчали во все стороны. Набрякшие веки, казалось, еще отяжелели.

– Ты повидал достаточно заданий, чтобы угадать с первого взгляда.

– Я что, уже никакого права голоса не имею? – спросил Орн.

– Ну, видишь ли, твое положение, возможно, немного переменилось, а возможно, и нет, – сказал Стетсон. – К тому же, ты сам говорил, что этого хочешь.

– У меня свадьба через три недели, – запротестовал Орн.

– Свадьба откладывается, – сказал Стетсон и примирительно поднял руку, увидев, как потемнело лицо Орна. – Подожди. Просто откладывается, ничего более.

– По чьему приказу? – возмутился Орн.

– Ну, в общем, Диана согласилась сегодня утром отправиться на задание, которое поручил нам Верховный комиссар.

– Мы договорились сегодня поужинать вместе!

– Ужин тоже откладывается, – сказал Стетсон. – Она просила извиниться за нее. В этой куче на тележке есть визокуб – там записаны ее извинения, признания в любви и все такое прочее, но она надеется, что ты поймешь необходимость ее внезапного отбытия.

У Орна вырвался рык.

– Какую еще необходимость?

– Необходимость удалить ее от тебя. Ты отправляешься на Амель через шесть дней, а не через шесть месяцев, и тебе еще надо освоить гору всего, чтобы подготовиться к отлету.

– Лучше скажи по-хорошему, куда отправилась Диана.

– Она знает, что занимала бы слишком много твоего времени и отвлекала от дел. Ты не смог бы сосредоточиться на том, что сейчас от тебя срочно требуется. Она отправилась на Франчи Приму доставить кое-какие важные конфиденциальные сведения, которые объяснят подпольной натийской диаспоре, почему она больше не подпольная и почему избранный ими кандидат был вынужден столь поспешно снять свою кандидатуру с выборов. Ей не грозит никакая опасность, и вы сможете пожениться, когда ты вернешься с Амеля.

– Если только вы не придумаете еще какого-нибудь срочного дела, – оскалился Орн.

– Вас обоих никто не заставлял принимать присягу КИ, – сказал Стетсон. – Она просто выполняет приказы – как и все мы.

– Да уж, в КИ оказалось так здорово, – прорычал Орн. – Я всем новым друзьям сразу советую туда поступить.