Глаза Гейзенберга

Бакриш побледнел. Его желтоватая кожа приобрела болезненный оттенок. Он сглотнул и покачал головой.

– Ты должен пройти через таинства, – пробормотал он. – Мы не знаем другого способа.

Орн почувствовал неловкость за эту вспышку бравады и подумал: «Почему этот шут сдрейфил? Все козыри – у него на руках, однако моя угроза его напугала. Почему?»

– Ты соглашаешься на инициацию? – отважился нарушить молчание Бакриш.

Орн откинулся на стуле.

– Вы сказали, у меня нет выбора.

– Воистину, это так.

– Тогда соглашаюсь. Но взамен вы дадите мне поговорить с аббодом!

– Конечно… если останешься в живых.

Глава двадцатая

Мы происходим от Всеединого и возвращаемся ко Всеединому. Как можем мы что-то утаить от Источника всего прошлого и Конца всего сущего?

    – Изречения аббодов

– Он прибыл, преподобный аббод, – сказал жрец. – Бакриш сейчас с ним.

Аббод Халмирах стоял за писцовым пюпитром, утопая босыми ногами в оранжевом ковре того же оттенка, что и его длинная роба. Комната за закрытыми ставнями, спасавшими от знойного амельского солнца, выглядела темной и старомодной. Тусклый свет исходил лишь от четырех древних светошаров в углах под самым потолком. Аббода окружали деревянные стены, в камине за спиной тлели оранжевые уголья. Его узкое лицо с длинным носом и тонкими губами казалось спокойным, но он остро ощущал все в этой комнате: маслянистые тени на деревянных стенах, скрип сандалий жреца по полу возле ковра, слабый трепет пламени в потухающем очаге.

Жрец, который явился с докладом, Макрити, был одним из самых доверенных сподручников аббода, но его внешность – длинные черные волосы с длинными бакенбардами, обрамляющими идеально круглое лицо, глухой черный костюм с цилиндром и широкий белый воротник – аббода смущала. Макрити выглядел уж слишком похожим на иллюстрацию из рассказов про Вторую волну инквизиции. Однако придираться к религиозным атрибутам, разрешенным условиями Вселенского перемирия, было негоже.

– Я почувствовал его прибытие, – сказал аббод и снова повернулся к пюпитру. Он писал ручкой на бумаге – ему нравилось сохранять древние обычаи. – Насколько я могу судить, в его подлинности нет никаких сомнений.

– Он совершил все три шага за пределы человеческого опыта, но еще нет уверенности в том, что он переживет инициацию и откроет призвавшего – вас.

– «Откроет» – какое многозначное слово, – сказал аббод. – Ты прочел доклад моего брата?

– Прочел, преподобный аббод.

Тот поднял глаза от пюпитра.

– Знаешь, а ведь я видел ту зеленую коробочку. Она явилась мне в видении за миг до того, как перед нами появился шриггар. Еще я увидел своего брата и ощутил сверхчеловеческое влияние, которое тот момент оказал на его эмоции. Меня завораживает, как точно события повторили слова шриггара. Как говорят, «круг замкнулся». – И он вернулся к своим бумагам.

– Преподобный аббод, – сказал Макрити, – война, город из стекла и время политики – все это в прошлом. Я изучил ваши записи о создании бога. Настает время нам возбояться последствий своей дерзости.

– Я и боюсь, – сказал аббод, не поднимая взгляда.

– Мы все боимся.

– Но подумай, – продолжал аббод, изящным росчерком ставя на бумаге знак препинания. – Это ведь наш первый человек! Чего мы коснулись в прошлом – горы на Талисе, Говорящего камня на Кринте, Бога-мыши на Старой Земле, одушевленных и неодушевленных предметов подобного толка. А теперь у нас есть первый бог-человек.

– Были и другие, – заметил Макрити.

– Но их создали не мы!

– Возможно, мы об этом пожалеем, – пробормотал Макрити.

– О, я уже жалею, – сказал аббод. – Но теперь ведь все равно ничего не изменить, так?

Глава двадцать первая

День короток, а задача огромна и работники ленивы, но награда велика, и наш Господин велит нам поторапливаться.

    – Писания аббода Халмираха

– Эта комната называется «кельей медитации о вере», – сказал Бакриш, распахнув дверь перед Орном и указывая внутрь. – Тебе нужно будет вытянуться на полу и лежать на спине. Не садись и не вставай, пока я не разрешу. Это очень опасно.

– Почему? – Орн сунул голову внутрь, чтобы оглядеться.

Помещение оказалось узким и высоким. Потолок, стены и пол были сложены из белого камня, испещренного коричневыми жилками, похожими на ходы насекомых. Комнату наполнял холодный белый свет без видимого источника, пресный, будто стерилизованное молоко. В воздухе висел запах сырого камня и плесени.

– Это очень мощная пси-машина, – сказал Бакриш. – Распластайся на спине, и будешь в относительной безопасности. Поверь моему слову – мне доводилось видеть, к чему приводит неверие. – Его передернуло.

Орн кашлянул, прочищая горло. Было холодно. Пустота в желудке давила, словно набухший мешок, предупреждая о какой-то ужасной опасности.

– А если я откажусь? – спросил он.

– Прошу тебя, – сказал Бакриш. – Я здесь, чтобы помочь. Отступиться сейчас опаснее, чем продолжать. Намного опаснее.

Его голос звучал искренне, и Орн, обернувшись, увидел в темных глазах жреца мольбу.

– Прошу тебя, – повторил Бакриш.

Орн сделал глубокий вдох и шагнул в келью. Сигнал опасности слегка ослаб, но все же оставался четким и настойчивым.

– Ляг на спину ровно, – сказал Бакриш.

Орн растянулся на полу. Камень холодил кожу сквозь плотную ткань тоги.

– Как только инициация начнется, единственный выход – это пройти через нее.

– А вы проходили? – спросил Орн. Лежать на полу было до странности неловко. Бакриш, стоявший в дверном проеме, с этого ракурса казался гигантом.

– Ну конечно же, – ответил Бакриш.

Орн подумал: если его пси-осознание не ошибается, он, кажется, засек в эмоциональной базе жреца глубокую симпатию.

– А что ждет в конце инициации?

– Это каждый открывает для себя сам.