Приключения Джейкоба Фейтфула

– Недолго, очень недолго, – напрягая последние силы, сказал старик.

– Держись как можно крепче, – крикнул Том младший. Он приподнялся, сделал большое усилие, перенес сперва одну, потом другую руку на бок отца и вдруг зубами схватился за верхнюю часть брюк старого Тома; старый Том застонал: мальчик сжал не только материю. Постепенно младший Том добрался до его ворота, а вскоре перелез на отцовские плечи; наконец, схватился за веревку и повис над стариком, освободив его от своей тяжести. – Ну, тебе лучше? – крикнул он.

– Я все-таки не продержусь и десяти секунд, Том, – ответил инвалид, – мои пальцы разжимаются.

– Держись, отец, если любишь меня! – в полном ужасе закричал Том.

Это было действительно страшное мгновение: они висели теперь по крайней мере на высоте шестидесяти футов над баржей. Рабочие вертели колесо, и, наконец, я с восторгом принял Томов в складе. Целую минуту старик не мог говорить от усталости; Том же младший, почувствовав себя в безопасности, расхохотался.

– Могло выйти не смешно, мистер Том, – сказал наконец оправившийся старик.

– Сделанного не переделаешь, отец, как говорит Джейкоб, – заметил Том. – Ведь, в сущности, ты больше испугался, чем пострадал.

– Не знаю, мошенник, – отозвался инвалид, – ты прямо откусил часть моей кормы. Ну, впредь смотри, Том! Джейкоб, не можешь ли ты сказать мистеру Драммонду, что со мною произошло несчастье, и по этому случаю попросить у него стаканчик подкрепительного.

Я нашел, что с Томом старшим действительно случилось несчастье, и принес ему стакан виски. Безногий начал пить, но сын остановил его.

– Знаешь, отец, ведь я тоже был в опасности.

– Да, знаю, – ответил отец, – по мне прислали виски из-за несчастья, которое потерпел я, а потому я не дам тебе ни капли.

– Дай капельку, отец, хотя бы для того, чтобы перебить вкус твоего мяса.

– Это твоя собственная кровь и плоть, Том, – ответил старик, осушая стакан.

– Ну, я всегда слыхивал, что нельзя не любить своей плоти и крови, – заметил младший Том, – но теперь вижу, что это возможно.

– Полно, Том, – сказал отец, – мы поквитались, ты закусил, а я выпил.

Пришел м-р Драммонд и спросил, что случилось.

– Ничего особенного, сэр, – ответил старик. – Мы с Томом чуть не пострадали при выгрузке.

М-р Драммонд подумал, что дело шло о выгрузке товара, и не стал больше расспрашивать. Работа продолжалась. Новый клерк, тяжелый, простоватый молодой человек, был трудолюбив, но не отличался другими достоинствами. Его послали на баржу пересчитать бочонки, и Том скоро сделал его мишенью своих шуток.

На его вопросы он отвечал нелепости.

– Что это, мальчик? – крикнул конторщик, держа в одной руке карандаш, а в другой записную книжку.

– Гороховый суп № 13; дамские шляпы № 24. Дальше, мастер, пишите: красные селедки № 26.

Клерк старательно записывал все и, когда баржу разгрузили, понес было список к м-ру Драммонду.

К счастью, мы остановили его и пересмотрели бочонки, поданные в склад: во всех была мука. М-р Драммонд послал за Томом младшим и спросил его, как он смел подшутить таким образом. Том смело ответил, что он хотел дать урок молодому человеку и показать ему, что он сам должен исполнять свою работу, а не доверять ее другим. М-р Драммонд согласился с ним, и Том избежал наказания.

Когда во время отдыха я прошел на баржу, чтобы поболтать со старым Томом, он заметил мне:

– Том не стал благоразумнее, в один день две проказы.

– Ну, отец, если я доказываю свое безумие шалостями, ум мой обнаруживается в том, что я отыскиваю остроумные выходы из их последствий.

– Да, то что ты сделал со мной сегодня – вещь неслыханная, – продолжал старик, – до сих пор мне всего раз случалось видеть нечто подобное. Я вам расскажу об этом случае, который доказывает, что опасность рождает друзей.

Когда мы уселись слушать, старик начал: «Я служил на „Минерве“, фрегате в сорок четыре пушки, лучшем фрегате на всем Средиземном море. Оба мои начальника были очень молоды, живы как обезьяны, смелы как львы. Первый из них, Том Герберт, веселый, смуглый, белозубый малый, не походил на спокойного Билла Виггинса. Они постоянно завидовали друг другу, часто ссорились и раз пять подрались, все из-за того, что один хотел превзойти другого. Мы крейсировали в Лионском заливе, где порой налетают внезапные шквалы. Капитан пожелал уменьшить паруса. Вдруг, хотя была не его смена, выходит Виггинс, стоявший на вахте внизу; видите ли, ему не захотелось, чтобы Герберт работал в такую погоду, а он сидел сложа руки.

– Том, – сказал он мне, – я пойду на боковую рею.

– Прекрасно, – сказал я.

Как раз в эту минуту налетел шквал с дождем и чуть не ослепил нас. Парус подбирали. Все шло как следует, но ветер становился все хуже и хуже; вдруг оборвалась одна веревка, потом другая; громадный грот стал полоскаться, биться и разорвался с громовым шумом. Каждую минуту можно было ждать, что он сбросит работавших матросов в море. Они цеплялись за веревки, за реи. С подветренной стороны парус изорвался в ремни. Только с правой оставалось еще целое полотно… Люди кое-как спустились – все, кроме Виггинса. Он был слева; уцелевший громадный кусок паруса окружил его, отделил от других и так хлестал, что он терял сознание. Виггинс попробовал подняться выше, но грот его опрокинул… Он упал бы в море, если бы левой ногой не зацепился за рею. Тут он повис вниз головой над бешеным морем… Можете себе представить, с каким ужасом смотрели мы на него снизу. Мне было ужасно, что человек, да еще прекрасный моряк, в таком отчаянном положении, и хотя капитан не осмеливался приказать помочь ему, некоторые полезли по вантам; я решил попытаться спасти его и стал взбираться по снастям, надеясь обвязать кругом его стана веревку и дать ему возможность спуститься; но на первой же рее я встретил Тома Герберта. Он вырвал у меня веревку и, заглушая рев бури, закричал:

– Это мое дело, Том!

Остаток паруса покрыл его; я не видел ничего, пока до меня не донесся крик. И Герберт, и Виггинс свалились в то время, как фрегат дал поворот. К счастью, оба они упали в воду, футах в двух от судна, и так как их падения ждали, люди внизу приготовились. Капитанский помощник и начальник носовой части кинулись через борт, и через минуту все четверо снова очутились на палубе. И Герберт, и Виггинс потеряли сознание и долго не приходили в себя. И чем же кончилось, думаете вы? Они стали лучшими друзьями на свете и готовы были умереть друг за друга; если один получал от офицера стаканчик грога за какую-нибудь работу, он вместо того, чтобы выпить тотчас же, всегда отдавал половину другому. Вот, мальчики, видите, правду я сказал, говоря, что опасность создает друзей».

– А если бы мы с тобой, отец, упали, мы бы совсем разбились; там не было достаточно воды, значит, вуле ву парле ву, бух в грязь, как ты иногда говоришь.

– Да, да.

Глава XVIII

Мы выгружали мучные бочки одного капитана американской шхуны; дело покончили. Американец был тоже подле склада.

– Когда вы снова подойдете для нагрузки к моей шхуне на этом вашем плотике? – спросил он Тома старшего. – Вероятно, не сегодня вечером?

– На этот раз угадали, – ответил старый Том, – до утра мы простоим подле берега, с вашего позволения.

– Да, залезете в ил, как луизианский аллигатор. Здесь, в этой стране, вы хладнокровны. Я совсем не желаю мокнуть в вашей речонке и хочу вернуться в Нью-Йорк до сезона лихорадок.

– Хорошенькое судно у вас, – заметил старый Том. – Во сколько времени может оно сделать переход?

– Во сколько времени? Изумительно быстро, и не ждет ветра. Восточные ветры гнались за нами до ваших проливов и не могли догнать меня.

– А дельфины-то, дельфины, я думаю, они приходили в отчаяние и не могли плыть за вами, – заметил Том с улыбкой. – А между тем я видал, как эти создания неслись рядом с английским фрегатом, и его полный ход был им нипочем.

– Они никогда не шутят со мной, старая трещотка, – ответил американец, – а если вздумают подшутить, я разрезаю их на две части, которые летят в разные стороны: голова и передние плавники плывут в одну, хвост в другую.

– Но разве эти части не соединяются позади вашего судна, в волне, которую пускает шхуна? – спросил Том.

– Не удивился бы, если бы было так, – ответил американец.

– Скажите, капитан, о каком судне так много говорят в Нью-Йорке? – спросил старик. (Он говорил о паровом судне, преувеличенные отчеты о котором перепечатывались из американских газет). – Судно, или как его назвать, плавающее без парусов, мачт, рей и так далее. Я совсем ничего не понимаю.

– Люди из старых стран не могут представить себе этого, – ответил американец. – Вот что я скажу: оно двигается по воде вперед, назад, вправо, влево, и для этого нужно только мешать кочергой в топке: чем вы больше мешаете, тем скорее несется этот корабль, хотя бы против ветра и прилива.

– Ну, не увижу – не поверю, – ответил Том.

– И крушение ему не опасно. Впрочем, и моя маленькая шхуна однажды очутилась под водой во время жестокого шквала; но она через мгновение снова выскочила с другой стороны валов, и все было в порядке. Никто ничего не заподозрил бы, если бы рулевой не заметил, что его куртка промокла, а матросы не перевернулись в своих гамаках.