Вопль кошки

Той же ночью.

Мы стойко терпели атаки комаров, сидя на бордюре перед домом Джеффри в ожидании моего папы.

Дневная жара наконец спала, и квартал, где жил Джеффри, озарял желтый свет фонарей. Стояла жутковатая тишина, если не считать сверчков. Джеффри подтянул колени к груди, обхватил их руками и уперся в них подбородком.

Я никогда не видела его таким подавленным. В школе он был титановым, а здесь – картонным.

– Извини, – сказал он. – Друзья Джейка обычно себя ведут как идиоты – я просто подумал, что на сегодня они сделают перерыв.

– Часто тебе приходится извиняться за свою семью? – спросила я.

– Наверное, я не обязан, но мне кажется, что нужно. Я не ожидал, что они так на тебя набросятся. Не знаю, как тебе, а мне нравится, когда мы проводим время вместе, и я думал, что, если мы будем вместе, они не станут обращать на нас внимания. Но я как будто их только раззадорил.

– Пялиться было тоже не очень-то разумно, – сказала я.

– А что? Он тебе нравится?

– Я… не знаю. Да. Наверное. Не знаю. – Я отвернулась, лицо горело. – Это плохо?

Джеффри молчал с минуту. Наконец сказал:

– Многим девчонкам нравится Джейк.

Это я знала. Мне не хотелось об этом думать, но я знала. Это было неизбежно – люди же любят мороженое. Некоторые не любят, но большинство да.

Джеффри ковырял осколок асфальта, лежавший у его ног. Клеймо «Лучшая подруга Джеффри Блументаля» на моем лбу больно пульсировало.

– Мне тоже нравится, когда мы тусуемся вместе, – сказала я. – Не нужно даже ничего делать. И так уже хорошо. Кроме того, я уверена, что недолго проживет мой краш на Джейка. Он какой-то придурок.

Джеффри улыбнулся.

– Что это вы там делаете, голубки?

Вопрос прозвучал с противоположной стороны улицы. Мы с Джеффри одновременно подняли глаза. По соседскому двору под свет уличного фонаря шагали Кен Капур и четверо его друзей.

– Привет, Кен, – сказал Джеффри.

Кен улыбнулся нам. Он был девятиклассником, как и Джейк, одним из тех парней, которые носили «рэйбэны» по ночам, но это не страшно, потому что он так делал не для того, чтобы выпендриться. Просто он уж очень любил свои «рэйбэны». Кроме того, смеяться над Кеном Капуром себе дороже. Оно того не стоило. Штанины джинсов у него всегда были подвернуты, он носил ярко-красные «конверсы» и фланелевые рубашки с закатанными до локтей рукавами. Когда Кен назвал нас голубками, он не имел в виду ничего особенного – просто всегда так выражался.

Кен был из тех, о ком все мечтали. Мечтали либо встречаться с ним, либо дружить, либо быть им, потому что он был выше всего этого. Он не был одним из нас. Не был одним из них. Он знал, кто он, и никому не дал бы это у него отнять. Отсюда, из потока, казалось, что он уже знает путь к морю и просто наслаждается путешествием. Я была неравнодушна к Кену. Все были неравнодушны к Кену.

– Кошатница, это ты? – Кен остановился, пальцем опустил свои «рэйбэны» и посмотрел поверх линз. – Не знал, что ты рыщешь в этих краях.

– Да вот, на вечеринку позвали. – Я махнула рукой в сторону дома.

Кен захрипел и схватился за свои блестящие черные волосы, делая вид, что умирает.

– О, футболисты! Вечеринки! Восхитительные серые будни старшей школы!

Его друзья захихикали.

– Не знаю, как ты справляешься, Джефферсон, – обратился Кен к Джеффри, потягиваясь. – Твой брат – тот еще фрукт.

Джеффри пожал плечами:

– А вы чем заняты?

Кен щелкнул пальцами, и один из его друзей снял с плеча черную сумку, а другой достал оттуда большую шляпу в форме куска сыра. Кен нахлобучил ее себе на голову.

– Ночь шалостей, – сказал Кен.

– В сырных шляпах шалите? – спросила я.

Друзья Кена рассмеялись.

– Если не признаёшь просторов для шалостей, которые открывает сырная шляпа, – сказал Кен, – тебе не понять.

– Мы заморочим голову маме Райана Ланкастера и убедим ее, что она выиграла пожизненный запас сыра, – сказал один из друзей Кена.

– Черт возьми, Тод, – сказал Кен.

– Извини, – спохватился Тод.

– Вы уверены? – спросил Джеффри. – Разве его мама, ну, не больна?

Кен пожал плечами:

– Думаю, ты точно узнаешь, если весь район сгорит, да, Джефферсон? В любом случае послеживать надо за Райаном – это же у него стремный канал на ютубе, где он всякое-разное поджигает. Ну, слушай, удачи тебе с братом. Передай, что я надеюсь, ему не будет слишком больно, когда старшеклассники глаз ему на жопу натянут и моргать заставят.

Кен и его друзья двинулись дальше, покатываясь со смеху.

Меня не удивляло, что некоторые недолюбливают Джейка. Его знали все и либо любили, либо ненавидели, а бывали и такие, кто, наверное, и любил, и ненавидел. Удивляло меня, что его ненавидел Кен Капур, – мне казалось, Кена ничьи поступки не волновали настолько, чтобы кого-то возненавидеть.

– Я рад, что Джейк перешел в старшую школу, – сказал Джеффри, когда Кен и остальные удалились и больше не могли нас услышать. – Но, странное дело, мне от этого даже немного грустно.

– Почему? – спросила я.

– Потому что мы братья, – сказал Джеффри. – В детстве папа нам говорил, что мы друг без друга, как без правой руки. Я знаю, что он тупой, но без него мне одиноко.

Может, эти воспоминания нужны просто для того, чтобы я не забывала, как сильно ненавижу Джейка.

Братья Блументаль

– Да, – говорю я, – Джули Висновски. Мы думаем, она с кем-то подралась и ей разбили голову о каменные плиты во дворе.

– Может, тогда не надо было драться? – Джейк убирает гарпунное ружье куда-то под стол и достает деревянную бейсбольную биту. Казалось бы, не так страшно, однако в эту бейсбольную биту вмонтирована циркулярная пила с лезвиями, как акульи зубы. Такое оружие себе выбирает тот, для кого причинять боль людям – прикол. Джейк выходит из-за стола, втыкает эти зубы в пол и опирается на биту.

– Почему это моя забота? То, чем вы, фрики, там занимаетесь, – ваша проблема.