Вопль кошки

Раф захохотал.

– Это не ты рисуешь картинки, которые в школе в рамках выставляют? – бросил Джейк, стараясь показать, что мы его все еще не интересуем.

Я сглотнула ком в горле и сказала:

– Ага.

– Такие мрачные, со всякой мертвечиной, стремные пейзажи? – спросил Раф. – И эту, на которой училка превращается в летучих мышей?

– Ага.

– На фига ты это рисуешь?

– Потому что нравится.

– Это же странно.

– Что угодно странно, если не знать контекста.

Раф смерил меня непонятным взглядом. У Джейка лицо не переменилось, но казалось, будто разговор интересует его одновременно больше и меньше. Джеффри поерзал. Он никогда раньше так не делал. Джейк посмотрел на него с отвращением, а потом снова обратился ко мне.

– Что пялишься? – спросил он.

– Ч-что?.. – растерялась я.

– Ага, что ты на него вытаращилась? – громко поддакнул Раф.

Это привлекло внимание нескольких мальчиков, которые все еще играли в Xbox.

– Ничего я не вытаращилась, – ответила я.

– Киса на тебя таращится, – сказал Раф Джейку.

Джейк прыснул.

Джеффри потянул за крохотный рукав моего платья и наклонился ко мне, уже вставая.

– Пошли на улицу, – шепнул он.

У Джеффри был талант чувствовать, когда все вот-вот пойдет наперекосяк. Со временем я научилась его слушать.

Таксидермия

Офисы администрации – цветастая страна чудес, царство безопасности и наркотических испарений. Длинный коридор по швам трещит от музыки, а кабинеты разрастаются по обе стороны, как опухоли. Распахнутые двери обнажают нутро кабинетов: они полны подушек и шелков, телевизионных экранов, показывающих лишь помехи, подростков, укутанных пеленой дыма. В одном кабинете обустроен буфет с едой из столовой: в отличие от многих из нас, им все еще нужно чем-то питаться. В другом – игровая приставка. Два парня играют за мультяшных персонажей, которые пытаются убить друг друга огромными мультяшными орудиями. Толпа вокруг них ликует.

Я смутно помню, как мы сами играли в эту игру в Фонтанном зале, когда там еще были телевизоры. В какой-то момент между тогда и сейчас телевизоры пропали вместе с играми. Мы старались жить так, как живут в администрации, но не вышло.

Секретарша, миссис Гиринг, превратилась в принтер, вечно заедающий бумагу. Школьный психолог, мистер Селлерс, стал геометрической мозаичной змеей на стене. Директор Митчелл разрастается в коридоре сталактитами, тут и там свисающими с потолка, и капает водой из ниоткуда. В директорском кабинете свил гнездо Джейк Блументаль. Единственная закрытая дверь в самом конце коридора, на которой вырезаны три огромных слова: «ОНИ ИЛИ МЫ».

Раф стучится в дверь – вполоборота к нам, с арбалетом наперевес:

– Джейк, твой брат пришел.

За дверью кто-то тяжело вздыхает, слышно шарканье, немного ругани, и наконец Джейк кричит:

– Заходите.

Раф толкает дверь. Джеффри входит первым, за ним я. Кабинет Джейка – отчасти спальня: я вижу гнездо из мехов и меховых подушек, медвежью шкуру вместо ковра. Медвежья голова скалится на нас. Напротив, в свете факелов, – массивный дубовый стол с ножками в виде когтей дракона и снова директор Митчелл, свисающий со скалистого потолка. Ощущение такое, будто заходишь в логово пещерного человека. Пещерного человека-управленца. Пещерного человека с личной яхтой и домом на Багамах.

За столом сидят Джейк и его девушка, Шондра Хьюстон: она у него на коленях, все еще растрепанная после того, чем они занимались. Могли бы и поприличнее себя вести на глазах у директора. Может, они это специально. Когда я выскальзываю из-за спины Джеффри, Джейк и Шондра подскакивают и Шондра извлекает из-под стола гарпунное ружье. Не успевает она выстрелить, Джейк дергает ее за воротник рубашки, и она промахивается. Гарпун вонзается в потолок со странным глухим стуком (Школа не любит шума), однако меня дождем осыпают осколки директора. Джейк хватает ствол ружья, пока Шондра не перезарядила и не выстрелила снова.

– Уберите отсюда эту тварь! – кричит она.

– Ты что делаешь? – шипит Джейк на Джеффри.

– Может, глаз у меня и нет, – отвечаю я, – но говорить я еще не разучилась.

Они не обращают на меня внимания.

– Ты хоть понимаешь, какую дрянь ты сюда приносишь, когда вытворяешь такую херню? – продолжает Джейк.

На его щеках вспыхивает румянец. Без этой легкой улыбки, которая вызывала любовь почти у всех и освещала его лицо огнем беззаботного веселья, он совсем не похож на себя прежнего.

Джеффри съеживается, морщит прямоугольный рот с прямоугольными зубами, а затем его лицо застывает.

– Ты и нас подвергаешь опасности. Я пускаю тебя сюда, потому что ты мой брат и потому что у тебя еще не поехала крыша, но такое… – Джейк тычет в меня. – Я уже сомневаюсь, можно ли тебе доверять.

– Кот – все еще Кот. – Джеффри дергает меня за рукав. – Я бы не привел ее сюда, если бы она была опасна. Кроме того, она тоже хочет с тобой поговорить. У нас кое-что случилось.

Шондра сует гарпунное ружье Джейку, осторожно огибает стол и идет к двери мимо нас. Я решаю упростить ей жизнь и не стоять у нее на пути.

– Не хочу оставаться в этой комнате дольше, чем нужно, – говорит она Джейку, таращась при этом на меня. – Я буду у Лейн. Приходи к нам, когда закончишь.

Джейк смотрит ей вслед.

– Что такое? – спрашивает он.

Ружье он не опускает. Его голос по-прежнему резок. Зеленые глаза, в которые я смотрела в день нашей последней встречи, теперь бурлят яростью, будто чаны с кислотой. Позади него к стене приколота именная футбольная куртка – еще одна шкура животного, которое он выследил и убил.

Он смотрит на меня.

– Умерла Джули Висновски, – говорю я. Затем поправляюсь: – Кто-то убил Джули Висновски.

Джейк хмурится:

– Старосту?

12