Праведный гнев

Праведный гнев
Филипп Владимирович Краснов

В Нью-Йорке известный психолог исчезает вечером по пути с работы домой. Молодой детектив Рэндалл Майерс и его напарник Харви Джонс начинают расследование. Погружаясь в него, они оказываются втянуты в череду зверских убийств. Убийца умён, хитёр и очень опасен. Он душит своих жертв веревкой, а затем вырезает у них на груди загадочные послания. В огромном городе, где счёт жителей идёт на миллионы, найти его сложнее, чем иголку в стоге сена.

Холодная осенняя атмосфера, нервы, натянутые до предела, и лишь один шанс поймать серийного убийцу. Но смогут ли детективы распутать клубок смертей и вернуть справедливость в этот богами забытый город, не лишившись своего рассудка?

Филипп Краснов

Праведный гнев

Глава 1

За окном было пасмурно, лёгкий ветер небрежно играл с жёлтыми листьями, то подкидывал их вверх, то снова опускал на землю. Людей было немного, и те шли, быстро опустив головы, с единственным желанием добраться скорее до дома.

Мартин Дэвидсон очень хотел бы к ним присоединиться, но, увы, его работа ещё не была завершена. Он встрепенулся, сидевший напротив человек внимательно смотрел на него и, кажется, чего-то ждал. Ах, да он ждал, когда психолог продолжит начатую, но не доведённую до конца мысль. Покопавшись в памяти, Мартин вспомнил о чём говорил и, для того чтобы вернуться к теме, повторил последнее предложение ещё раз.

– Большинство психологических проблем возникает по вине родителей.

Сказав это, Мартин Дэвидсон взял с газетного столика стакан, и, сделав несколько глотков, продолжил:

– Увы, но большинство проблем возникающих с психикой, так или иначе, связаны с детскими травмами. Даже если ребёнок живёт в максимально комфортных условиях, даже если родители стараются всегда поддерживать его и лишний раз не ругать, всё равно найдётся что-нибудь такое, что станет для него травмирующим опытом.

Мартин замолчал и внимательно посмотрел на своего пациента. Мужчина средних лет, взгляд загнанный, то и дело бегает вокруг по кабинету, и излишне долго задерживается на часах. Сразу видно, что ему некомфортно, и он не хочет здесь находиться.

– Чарли, – при звуке своего имени мужчина посмотрел на Мартина, – скажите, кто заставил вас прийти ко мне, жена?

– Заставил? – Чарли немного испугался, но постарался взять себя в руки, – С чего вы взяли доктор, я пришёл к вам сам, у меня ведь есть проблемы так? Их надо бы решить поскорее.

Немного помолчав, он добавил:

– Да и нет у меня никакой жены совершенно, да и не влюблялся я никогда, кроме одного раза…

– А вот это уже очень важно, – Мартин перебил своего пациента, – вы ведь живёте с родителями да, Чарли?

– Верно, док. Уже тридцать шесть годков как.

Чарли невесело усмехнулся. Мартин понял, что дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Что ж, наверное, за столько лет жизни бок о бок, у вас с ними накопилось множество конфликтов?

Чарли сморщил губы, ещё раз глянул на часы, глубоко вздохнул, взял стакан, отпил, поставил и нехотя ответил на вопрос:

– Я человек неконфликтный. Знаете, док, я ведь спокойный и жизнь моя спокойная, я, как это говорится, плыву по течению, во. Мне от конфликтов плохо становится, я нервничаю, слишком сильно переживаю, места себе не нахожу. Того они меня сюда и сунули.

Чарли осёкся, он не хотел этого говорить. Не хотел раскрывать доктору, что кто-то заставил его прийти сюда. Он хотел выставить это как свой собственный обдуманный поступок, а вышло…

– Как всегда, – выдохнул Чарли.

– Извините, что как всегда?

– Да вечно я всё порчу. Хотел, чтобы меня воспринимали всерьёз, но опять не вышло.

– Чарли поверьте, я…

– Вы были правы, док, – Чарли, было, осёкся за то что перебил Мартина, но доктор кивнул и он продолжил, – меня заставили сюда прийти родители. Они, мол, говорят, что я слишком пассивный, цели в жизни у меня нет, живу с ними, никак не съеду, уже им надоел, и вообще мне жениться пора, и внуков бы повидать, но вот какой-то я не такой.

Наконец воздух в лёгких у Чарли закончился и он замолчал. Над кабинетом повисла тишина, периодически нарушаемая жужжанием мухи, которая, видимо, залетела в кабинет вместе с Чарли.

– Вот мы и подобрались к проблеме, – немного подождав, пока пациент успокоится после своего энергичного порыва, сказал психолог, – родители выставляют всё так, будто в том, что вы такой, как они там сказали: «пассивный» и прочее виноваты вы сами. Однако это совсем не так. Вспомните Чарли, не подавляли ли вас в детстве? Не было ли таких ситуаций, когда вам говорили: «Оставь, испортишь!», «Лучше я сделаю всё сама», «Никогда из тебя ничего путного не выйдет», «Мы сами знаем, как тебе будет лучше»?

Чарли на минуту задумался, ответил неспешно:

– Не знаю, док. Они же мои родители, они старше, больше моего знают, как жить нужно в этом мире. Я ещё не готов без них…

– А ведь это именно то, что вам и нужно! Вам нужна свобода Чарли, нужно попробовать пожить отдельно. Пусть сейчас вы и не признаёте, но на это у нас ещё будут следующие сеансы, но родители вас, вероятно, излишне опекали и не давали толком вам думать своей головой. Из-за этого вы такой нерешительный, вы боитесь нового и поэтому не решаетесь развивать себя и свою жизнь.

Мартин наклонился вперёд и дружески похлопал своего пациента по плечу.

– У вас есть проблема Чарли, но мы вместе её решим, всё в порядке. Я помогал людям выйти и из более сложных ситуаций. Неважно, чьим было решение прийти сюда, главное, что вы здесь и что теперь мы будем работать над вашей ситуацией и исправлять ошибки прошлого.

Чарли смутился, по его лицу было видно, что он не привык так откровенничать с незнакомыми людьми, да, и в принципе, откровенничать с кем-либо.

– Спасибо, док, – только и сказал он, – я верю вам и вашим словам.

– Вот и славно, Чарли, вот и славно.

***

Через час с небольшим сеанс был окончен и психолог доктор Мартин Дэвидсон, проводив пациента, по заведённой уже давно привычке подошёл к небольшому шкафу, открыл средний ящик, достал полупустую бутылку коньяка и, немного плеснув её содержимого в бокал, вернулся обратно в кресло.

Работа с чужими травмами изматывала. Он копался в головах своих пациентов механически, выявляя проблемы и пытаясь настроить их жизнь на позитивный лад. Большинство проблем возникало в детстве, кто-то получал психологические травмы в уже более позднем возрасте, но таких было в разы меньше.

Детство, сладкое время грёз и мечтаний. Мало кто знает, что именно в это время и складывается психическое здоровье человека. Как много людей были бы сейчас живы, если бы родители с большим вниманием относились к своим детям. Вероятно, маньяков не было бы и вовсе.

Мартин отогнал ворвавшиеся в голову мысли. Хватит и того что он обсуждает это с утра до ночи со своими пациентами. Немного поплескав янтарную жидкость из края в край, он с лёгкостью опрокинул её в себя, сглотнул, поморщился и, поставив опустевший бокал на столик, медленно поднялся и направился к выходу.

Улица встретила доктора Дэвидсона сонмом различных звуков и осенней прохладой, что хоть ещё и не норовила пробрать до костей, но уже напоминала о том, что зима не за горами. До его жилища было минут двадцать неспешной ходьбы и Мартин решил, что сегодня он не прочь пройтись.

Думая о своём, он постепенно переходил с улицы на улицу и когда уже до дома, милого дома, где горячий чай, не менее горячая ванна и мягкая постель, оставалось совсем немного, он услышал приближающиеся сзади шаги.

Время было позднее, но доктор Дэвидсон не был пугливым человеком, чтобы не мешать явно торопящемуся прохожему (а улочка была очень узкой), он отошёл немного в сторону, остановился и начал делать вид, что его сильно заинтересовало небо. Шаги приближались всё ближе и ближе, наконец, Мартин ощутил лёгкое дуновение, вызванное подходящим к нему человеком. А потом доктор почувствовал удар и резкую боль в затылке.

Шок, паника и недоумение отразились на его, давно небритом лице, а его мозг, толком не успев понять, что же произошло, резко выключился. Мартин Дэвидсон потеряв сознание, рухнул на землю.

***

Рэнди Майерс проснулся в холодном поту, отдышавшись, он сел в кровати и приходя в себя, стал возвращаться к реальности. Делал он это медленнее, чем хотел, мысли мешались в ещё сонном мозге, и приснившийся кошмар казался явью.

– Дорогой, что случилось? – раздался рядом женский сонный голос