Мой последний сон. Три повести

…На той стороне улицы – стая собак. Дерутся из-за чего-то. Ну и пусть. Хоть бы загрызли друг друга насмерть, а то ведь нападают на людей. Иногда, стоя рядом с этими зверьми, возникает жуткое желание их всех поубивать. Жаль, нет револьвера.

…Черт!.. Дождь идет. Хорошо, что куртка с капюшоном, а то и спрятаться некуда. Здесь даже навеса не предусмотрено, на остановке. В ту сторону, к центру, есть навес, а в кварталы бедноты – нет. Пусть люди мокнут… А чиновники будут сухими.

…Хоть бы автобус пришел поскорее… Работяги в ожидании его даже встали на пригорок. Ожидание автобуса. Печальное времяпрепровождение… И где? В Москве…

…Так, с пригорка они слезли и идут сюда… Сколько там времени прошло? Двадцать минут. Незаметно… Задумался, стало быть глубоко… Эти думы – очень плохая штука… Задумаешься и угодишь куда-нибудь на тот свет…

…Автобус маленький. Как его долго нет, так приезжает самый маленький, чтобы получше потолкались в салоне… Сплоченнее чтоб были… Так не хватает этой сплоченности на деле, поэтому и создают ее искусственным путем… Путем искусства…

…Фу! Табак. Не хочешь, не дыши!..

…Влез. Теперь глубже надо пройти… Глубже, глубже… К окну…

Исход

…К окну… Поближе, чтобы не раздавили… чтобы не затоптали эти пьяные уставшие злые люди… Через их тела придется продираться на выходе… А, может, поехать дальше?… Там киноафиша, мороженое, да и сесть на мой автобус проще… Да, пожалуй. Так и сделаю. … Девушка… Невысокая… На лицо очень милая. В профиль… а в фас?… Сейчас оглянется, повернет голову… Где-то я ее уже видел… Где же? В метро?.. Да-да, у нее еще очень плотное телосложение, как у спортсменок волейболисток. И красивые волосы… Анфас тоже неплохой…

Нет, вряд ли она здесь работает. Тогда бы она не села на этот автобус… Куда же она едет?… Наверное, сойдет на остановку раньше. Так, кинотеатр проехали. Значит ей не туда. Затем пивной бар, правда, дорогой бар… Неужели?.. Девушка и пиво?… Познакомиться что ли?… Нет, не получится. Это никогда не получится… Она едет по делам, на встречу, а я – домой… Всегда домой… Всю жизнь домой… А если отбить ее у него?… У того, к кому она идет. Не выйдет. Тупик…

…Выходит из автобуса… За ней?.. Ну, решайся же!… Слава Богу, закрывает двери. Значит судьба… А вдруг она действительно «ночная бабочка»? Такой мне не надо… Зачем? Я ведь ищу большой и чистой любви, а в остальных случаях – умею «рассудку страсти подчинять»… Вот и теперь сумел… Вот уже и метро… Сейчас слезу и пойду смотреть афиши… Когда я был последний раз в кино с девочкой?… Кажется, года два назад и то – случайно. Спасибо моему другу. А до того – лет пять. Нет, шесть, нет пять, но в компании еще с кем-то… Да кому я нужен-то? Со своими идеями и комплексами. Самому себе. И то вряд ли.

…А сегодня вечер неплохой. Холодно, но ни дождя, ни снега… Тепло даже. Тепло и сухо… Сейчас бы с ней пройтись по ночной Москве… Поговорить… Да о чем?… Я даже все слова забываю, как с девочкой встречаюсь. Ни одного нужного слова подобрать не могу… Не клеится разговор… Это, кажется, и называется некоммуникабельностью… Или как-то иначе…

Ну, допустим, проводил ее, поболтал, спросил телефон, а потом позвонишь, а она скажет: «Мы разные люди, не обижайся». Или гадость какую-нибудь про мою внешность, так что потом всю ночь не уснешь, вспоминая. А перед этим – голова, полная райских перспектив, вожделений, фантазий, несбыточных надежд. И после телефонного звонка – облом, шлагбаум, тупик…

«… Что? Приехали? Конечная?…Извините, задумался, устал… Бывает, знаете ли…»

…Афиши на месте. Но приехать сюда надо было завтра… И тогда узнал бы расписание на уик-энд… Но завтра что-то есть… Ага, то, что надо… Даже есть выбор… Пустой зал… Отлично. Развлечение будет… Не все же дома сидеть…

Вечер

…Не все же дома сидеть… Сидеть в кино?.. Пожалуй, лучше, но вот в кино главное не просто время провести, а отдохнуть. А чтобы отдохнуть, то нужен покой, а значит поменьше народу. Вечером почему то всегда много людей, за исключением двух заветных залов. Но там все фильмы идут очень поздно, месяца два ждать надо… Может быть, и лучше. Хотя бы смотреть никто не мешает, ни спереди, ни сзади, ни сбоку. За последнее время в четырех случаях из пяти, а следовательно, и отдых превращался в нервотрепку. Люди не умеют себя вести… Особенно молодежь… Просто звери, ей Богу… Продукты неправильного воспитания… Или отсутствия воспитания… Проклятая публика…

…Одинокому человеку даже отдохнуть нельзя. А что можно?… Так же как они щелкать семечками в зале и сплевывать шелуху на пол?… Или блевать в автобусе?… Приставать к прохожим?… Ругаться матом в их присутствии?…

…Или пойти в магазин?.. Что там дают? Скорее всего, ничего не дают… Нет, все-таки лучше в субботу по магазинам…

Можно, правда, пойти и поглядеть видео, но одному как-то скучно, да и не по возрасту… Неужели домой?… В тепло, чаю и вареной картошки… Ждать сна, читая газеты и смотря на телевизор. Или слушая радио… Мне даже все равно, куда идти и с кем… Жить или не жить. «В этой жизни умереть не ново, ну а жить как будто…»

…Она! Неужели бар закрыт?! Санитарный день или пожар случился… Хорошенькая, а вот сколько лет не ясно… То ли еще в школе учится, то ли годы за плечами…

Афишу смотрит… Значит, тоже вечер свободен. Пять минут – максимум – в моем распоряжении… Знакомиться?… Или нет? Если да, то как это сделать? Как вообще это делается?… Ну а потом что? Брюзжать по поводу «как мне плохо живется и кризисы кругом»… Куда-то повести? Куда? А дальше? До дому? Моего или ее. Ко мне нельзя – бабушка покой потеряет. К ней – у нее и дома то может не быть! А может, она больна дурной болезнью? СПИД или проказа…

В моем распоряжении еще минута: она уже осмотрела почти все афиши. Сейчас отойдет…

…Ну, а что я теряю? Надежду? На что? На лучшее. Может быть, это и есть лучшее? Девочка, не попавшая в пивной бар, а оказавшаяся у меня в руках.

…Все. Она отошла от афиши, хочет идти дальше, но я на ее пути и смотрю ей в глаза. Она глядит на меня… в упор. Чего она хочет?..

(Мак. л.) … надеюсь, ты понимаешь, что пока вы не доберетесь до места, необходимо будет всячески соблюдать все меры предосторожности, дабы не быть узнанными и пойманными. Около месяца проживете в этом городке, там, полагаю, сможете обвенчаться. Однако, на этом не стоит останавливаться. Советую сесть на корабль и уплыть в Англию. Это, по-моему, самое приятное место во всей нашей склочной старушке Европе.

Маэстро Абрагам подошел к капельмейстеру и обнял его за плечи.

– Иоганн! – сказал он, глядя Крейслеру в глаза. – Прошу тебя об одном одолжении и постарайся его выполнить.

– Что именно, маэстро? – спросил Крейслер.

– Пойми меня правильно, друг мой, я хочу тебе только счастья, ты мне стал за все эти годы, что я знаю тебе ближе родного брата или сына. Поэтому все это время, пока корабль с тобою и Юлией не покинет материка, старайся держать себя в руках перед лицом опасности и людской злобы. Твой гнев всегда благороден, но обстоятельства таковы, что он не всегда идет тебе на пользу. Скорей наоборот. Потерпи! Пренебреги малым, чтобы выиграть в большом. Помни, что на карту поставлены не только твоя судьба, но и судьба Юлии. Я не говорю о себе: по-моему нельзя так много себя жалеть. На этой земле, пожалуй, все выпили свою чашу горя, а если этого еще не произошло, то, думаю, всегда может случиться. Надеюсь, ты не в обиде на меня?

– Ну что ты! – ответил музыкант. – Ты – мой ангел- хранитель. Мне будет очень не хватать тебя вдали от Зигхартвейлера.

– И мне тебя тоже, – старик ткнулся лбом в грудь Иоганна. – Береги себя!.. – прошептал он.

Затем он отпрянул от Крейслера и подбежал к шкафу. Открыл дверцу, достал оттуда рюмки и бутылку коньяка.

– Всего лишь каплю за удачу! – воскликнул Абрагам.

– Пожалуй, – согласился Крейслер.

Старик быстро разлил коньяк в крохотные рюмки, поднял руку и провозгласил:

– Будь счастлив!

В этот момент в дверь постучали.

– Кто там? – недовольным голосом спросил Абрагам.

– Почта, господин Лисков, – ответил из-за двери приятный голос, очевидно принадлежавший почтальону.

Маэстро отворил дверь. Недавний посыльный уже протягивал старому мастеру запечатанный в пяти местах конверт. Абрагам сунул ему в руку мелкую монету, закрыл за посетителем дверь и приблизился к стоявшему на столе канделябру, дабы осветить надпись на бумаге.

– Странно, странно, – бормотал он. – Ночью вдруг письмо… «Маэстро Абрагаму Лискову». Обратный адрес: Рим, улица Святого Николая, дом Форлани. Что за адрес?! Я не знаю отправителя.

– Так вскрой же его, – посоветовал Крейслер, доселе молча наблюдавший за действиями мастера. – Должно быть, в нем бумага, там все и сказано.

Старик сломал печати, открыл конверт и вынул оттуда сложенный вчетверо лист мелованной бумаги, исписанный аккуратным мелким почерком. Поднеся его как можно ближе к огню, он принялся читать написанное про себя, иногда беззвучно шевеля губами. Наконец, тяжело дыша, он опустил руку с зажатой в ней бумагой и тихо сказал:

– Кьяра…

– Что? – переспросил его Крейслер. – Кьяра? …Это письмо от Кьяры? Из Рима? Спустя столько лет?

– Нет, – бессильно ответил Абрагам. Это письмо от синьора Форлани, которому известна судьба моей жены.

– Откуда?

– Непонятно. Но, похоже, он знаком с этим делом лучше, чем кто бы то ни было.

Мастер замолчал. Минут пять он мучительно соображал, что предпринять. Потом он поглядел на своего собеседника и сказал: