Тамерлан. Дорога в Самарканд

Ночь встречала распахнутыми объятиями. Ветер сжигал до костей, губы пересыхали от холода. Тело спасал волчий мех – дожить без него до рассвета было бы делом невероятным. Среди учеников медресе встретились и сыновья шейха. Дуя на замерзающие ладони, впопыхах они рассказывали истории о своём отце, поэтому, дойдя до мечети, Тимур уже обрёл кое-какое представление, что за человек Бурханэддин Сагараджи. Освещая дорогу факелами, проповедники пропустили эмира внутрь, а затем молча указали на подземелье – там им приходилось скрываться от головорезов Ильяса-Ходжи. «Какой позор, – сокрушённо думал Тимур, с беспокойством осматривая сырые стены. – Не должно наследникам Пророка влачить жалкое существование! Да простит нас Аллах!» Коридор заканчивался круглым помещением, где сидел старик; вокруг него покоилась груда рукописей.

– Мир вам, эмир Тимур, – произнёс Бурханэддин Сагараджи, подняв голову. Чёрные проницательные глаза пронеслись по рослой фигуре вошедшего.

– И вам мир, почтенный, – тот, повинуясь приглашающему жесту, сел у костра, разведённого на скотиньих лепёшках. Удивительно, но воздух в подземелье прогревался, и вскоре все перестали трястись, сосредоточив внимание на беседе с исламским учёным.

– Примите мою благодарность, эмир. Нам известно, что вы навлекли на себя гнев наместника. Знаем, как сейчас трудно, – шейх вздохнул. – Мне очень хотелось познакомиться с тем, кто, рискуя жизнью, спас невинных. Я был в числе заключённых. И прежде чем спросите, заверю: мы не имеем отношения к сербедарам. Клянусь Аллахом.

В подтверждение Бурханэддин Сагараджи вознёс руку над Кораном.

– Я верю вам.

– А минутой назад сомневались.

– Не примите за оскорбление, – отозвался барлас, между тем оценив, насколько умён старик.

– Наш путь отличается от того, которым идут другие. Пророк Мухаммед, мир ему и благословение Аллаха, тоже пребывал в изгнании. Множество раз его пытались убить, и напрасно. Если Всевышний не пожелает, паук не сплетёт паутину. Так и мы положились на Аллаха: молились, чтобы с нами поступили справедливо, чтобы безвинные не страдали по чужой прихоти – и Он прислал вас на помощь.

– Я всего лишь следовал законам шариата.

– Немногие нынче вспоминают о шариате. Времена беззакония начались. Смута.

– Когда-нибудь эти времена пройдут, – ответил Тимур.

– Непременно пройдут, – согласился шейх. – Знаете, что наш Пророк говорил о Самарканде? Что город под защитой ангелов. Сам Джабраил на страже. Это я услышал ещё в Мекке, когда был мальчишкой. А когда собственными глазами Самарканд увидел, понял, что моя судьба с ним связана. Это великий город, эмир. Кто отвернётся от Аллаха, насилие учинит над жителями – не будет им править.

– Для меня честь беседовать с таким человеком, как вы, – барлас склонил голову. – Быть может, это вас Аллах послал мне на помощь, а не наоборот.

– В чём же вы нуждаетесь?

Бурханэддин Сагараджи понимающе улыбался. Он прекрасно чувствовал, что гость вовсе не испытывал пренебрежения к возрасту и бедственному положению, а напротив, будто бы благодарил за встречу. Мысленно Тимур искал ответы. Мужчина обратился бы к наставнику, но тот проживал в Кеше: понадобилось бы много дней, чтобы прояснить один важный вопрос.

– От мудрецов я слышал, что знания – это душа ислама и опора религии, – произнёс эмир, вглядываясь в тёмное морщинистое лицо. – Но как отличить истинные знания, как разобрать, где их истоки? Не исходят ли они от Иблиса? Я бы солгал, если бы сказал, что не желаю власти. Я желаю её, я признаю перед Аллахом и всеми пророками, что мечтаю занять трон, мечтаю овладеть Самаркандом… Но также клянусь, что жажду этого не ради богатств. За всю свою жизнь я повидал разных правителей. Казан-хан не управился с улусом, и Моголистан отпал от Мавераннахра. Казган одержал победу, но не сохранил порядок. Эмиры отобрали у него Самарканд, как женщину. Туглук-Тимур хан пришёл возвратить земли законным правителям-чингизидам, и в это же самое время Джете рвут в клочья. А его сын Ильяс ничего не видит, никого не слушает. Даже если пожар полыхнёт у дворца, не заметит. Так не может больше продолжаться. Кто мы? Где наше государство? Что сделали с наследием Чингиз-хана? С законами? Осквернители! Нечестивцы! Разве держать меч достаточно, чтобы считать себя преемником Великого хана?

– Истинные знания, как и истинную власть, дарует один Аллах. Будете помнить об этом – не познаете поражения.

Бурханэддин Сагараджи огладил лежавший перед ним Коран.

– За прожитые здесь годы я обратил в ислам тысячи человек. Видел, как брахманы отрекались от идолов и как шаманы оставляли своё колдовство – все они плакали, моля о спасении. И все его получали. Нет таких, кто пожаловался бы на Аллаха. Это ли не могущество? Это ли не истинная власть? Никто во всём мире не дарует вам силы и знаний больше, чем Всевышний.

– Я знаю, – выдохнул Тимур, опуская взор на старинную книгу.

Следующая фраза потрясла его до глубины души.

– Сегодня ради жизней семидесяти преемников Пророка вы отказались от собственной. Аллах наградит властью семьдесят ваших потомков.

Барлас замер на месте. Ровно как и другие ученики шейха, наблюдавшие за беседой. Проповедник не насмехался и не лукавил; казалось, он сам не ожидал, что сообщит нечто подобное. Слова вырвались наружу, будто стая птиц.

– Что это значит? – осторожно поинтересовался Тимур.

Бурханэддин Сагараджи указал на горевший между ними костёр.

– Тени повторяют за движениями пламени, колышутся и играют, но не существуют отдельно от него. Стоит огню угаснуть, и они исчезнут. Так развеется и обещание, если правитель забудет, что он тень Аллаха на Земле. Сколько у Всевышнего имён, столько у человека ориентиров. Аллах Милостивый и Милосердный, Защитник и Хранитель, Господствующий над всеми и милость Дарующий. Нечестивцев Он порицает, но рабов смиренных прощает и оберегает. Хотите истинной власти коснуться, встаньте прямиком за Всевышним, как тени за этим огнём. Остальное канет во мраке.

Тимур улавливал смысл сказанного, но не до конца постигал умом. Взгляд бежал за силуэтами, которые и правда тонули в темноте, когда огня становилось меньше.

– Вы слишком молоды, – добавил проповедник, наблюдая за изумлением на лице гостя. – Многое придёт со временем. Примите последний совет, эмир: не бойтесь просить помощи. Те, кто страшатся обращаться за ней, на самом деле одержимы гордыней. Участь возгордившихся известна…

Бурханэддин Сагараджи завернул Коран в тканое полотно и с задорной, но доброй улыбкой протянул Тимуру.

– Его переписывали в Мекке. Мне радостно передать священную книгу вам.

– Не слишком ли это большая честь? – растерянно произнёс барлас.

– Кто задаёт вопросы, куда ближе к обретению знаний, нежели тот, кто довольствуется имеющимся. В Коране есть все ответы. Не к глупцам ходить будете, не к завистникам, что втайне ждут вашего падения – к самому Создателю. Аллах всегда на стороне страждущего.

Прощание вышло коротким и пылким. Тимур поклялся не нарушать обещаний и благодарил за подарок, проповедник же, чувствуя усталость, резко завершил разговор и попросил сыновей увести гостя обратно. Дорогу до дома мужчина практически не помнил, мысли занимала увесистая книга в кожаном переплёте. Арабскому его учили очень давно, и за последние годы не было случая применить знания, кроме как в чтении молитв.

По возвращении он обо всём рассказал сестре.

– С чего бы такую щедрость проявлять незнакомцу? А вдруг кадии хотят использовать тебя? И делают это в надежде, что ты будешь дальше их защищать?

Замечание Туркан-аги порядочно отрезвило Тимура. Он даже встряхнул головой, избавляясь от голоса, который продолжал греметь: «Аллах наградит властью семьдесят ваших потомков».

– Напиши пиру, спроси, слышал ли он что про Бурханэддина Сагараджи, – промолвила Туркан.

На том и порешили. Утром Тимур отправил гонца в Кеш, справившись заодно о положении родственников и общей ситуации в городе. Ответ прибыл через пару дней, что радовало: старый воспитатель ни разу ещё не подвёл. «В древности Сабук-Тагин спас от гибели козлёнка, и Аллах за это наградил его потомство достоинством султана; ты же оказал такую услугу потомкам Посланника Аллаха. Твоя мечта должна непременно сбыться». Тимур жадно вглядывался в строки, сознавая, что нуждался именно в этом – в доказательстве, что всё произошедшее отнюдь не случайно и Всевышний действительно отметил его.

– Хан не простит своеволия, – тем же днём произнёс Хасан за пиалой с горячительным отваром. – Наверняка велит сыну казнить нас всех.

– Ильяс и без его указаний управится, – добавил другой десятник.

– Мы уедем в Кеш сразу, как узнаем содержание письма. Сейчас этот разговор не имеет смысла.

Воины, заметив спокойствие вождя, сами затихли. Хотя причин для волнения было предостаточно: накануне издохла собака, умыкнувшая мясо со стола. Моголы покончить хотели не только с Тимуром, но и с его верными сторонниками.

– Самарканд самый небезопасный город, – продолжил между тем Хасан. – Ни на лошадь сесть, ни позавтракать.

– Думаете, за стенами будет лучше? Ильяс сообщит о нас могульским друзьям. Здесь мы хотя бы готовы к нападению, но в стане других эмиров…

Тимур смолк, предлагая барласам осмыслить их положение. Пока те, понурив головы, думали о будущем, тайком дотронулся до покалеченной ноги. Колено отдавало болью. К счастью, терпимой. Он иногда просыпался по ночам и мучился от напряжения в суставах, рычал сквозь зубы, но об этом ни одной живой душе не рассказывал, даже лекарю, которого предложила сестра. Травма была его слабостью, она вынуждала ездить на лошади чаще, чем ходить пешком. Люди замечали хромоту, возникали вопросы, а Ильяс развлекался тем, что стал дольше проводить советы. Тимур понимал, его пытались унизить, и воздерживался от любого, даже малого проявления недовольства.

– Чагуй Барлас нас поддержит. Он с самого начала противился власти Туглук-Тимура, и, если бы не я, примкнул бы к внуку Казгана.

– Верно, господин, – Хасан одобрительно кивнул. – Ваш дядя Чагуй Барлас крепко сейчас держит Кеш. И до сих пор считает Туглук-Тимура врагом.

– Одних заверений в искренности недостаточно, друг мой, – взгляд предводителя ожесточился. – Я не хочу, чтобы он потом сбежал в самый ответственный момент, как это сделал дядя Хаджи. Чагуй Барлас, может, и ненавидит могульского властителя, но что сделает против его армии? Мы едва оправились после стольких лет голода и разорений. Нет, потребуется нечто большее, чем клятва.

– Брак? – десятник пожал плечами. – Чагуй Барлас останется управлять городом не просто как доверенное лицо, а как отец вашей первой жены. Таким образом, и он, и вы избежите ненужной борьбы за Кеш. Вы сможете спокойно вести дела, находясь в Хорасане.