Тамерлан. Дорога в Самарканд

– Спасибо, дядя.

На Ульджай нашло успокоение. Она забрала у евнуха мясо и чуть-чуть пожевала, совсем не чувствуя вкуса, потом, повозившись на шкуре, задремала. Ночь пролетела на удивление быстро. Несколько часов – и солнце отогнало тьму от горизонтов. Равнина нагревалась, а вскоре земля уже источала жар, от которого путникам делалось дурно. У Джайхуна дышалось легче: влага проникала в воздух, насыщенный запахами водорослей, глины и конской шкуры. Но радость при виде воды пропала, когда собаки потеряли след. Словно осиротевшие, воины кругом оглядывались и вновь заспорили, какого держаться направления – то ли идти по течению, то ли пересечь поток. У девушки душа закоченела, когда стало ясно, что ехать придётся вслепую.

Чувство долга, с каким вели поиски, под вечер сменилось обыкновенным упрямством: с пустыми руками возвращаться не хотелось, а тем более смотреть в глаза людям. О пище тоже не особо задумывались, договорившись в случае чего отлучаться на охоту.

– Брат всё равно приедет, только когда с бадахшанскими эмирами разберётся, – сказала Ульджай уставшему от дороги Хисрау-Баяну-Кули.

– А я и не рассчитываю, что завтра окажусь дома, – старик мрачно ухмыльнулся.

На четвёртый день пожаловали гости.

Тимур прислонился к стволу дерева, изучая с каменистого берега разворачивающееся событие: пожалуй, это стало его первым развлечением за весь тот срок, пока барласы мчались в Хорасан без продыху. В другой раз он бы отвернулся и, как человек чести, либо сам начал сторожить жертву, либо на худой конец отправился бы к группе незнакомых мужчин, которые о вторжении явно не подозревали. Капли красиво стекали с кожи гурии. Откинув волосы на плечо, девушка водила ладонями по шее, груди и бёдрам. В белой реке её обнажённое тело выглядело заманчивым, поэтому Тимур об своём уходе только попытался задуматься – взгляд оторвать не удалось.

– Ослепнуть мечтаешь? – прокричала она, гордо выпрямившись вместо того, чтобы прикрыться.

– Ради такого зрелища рискнуть можно.

– Вот доберусь до лука, и узнаем, как рисковать любишь!

– Сдаюсь, ага, не гневайся, – Тимур даже приподнял руки, изображая, что совершенно беззащитен перед соперницей. Та пыхтела от негодования. Не желая её больше мучить, барлас отвернулся. Девушка воспользовалась моментом, выскочила из воды и впопыхах натянула платье и халат. Только удостоверившись, что одета прилично, Ульджай подняла лук.

– На проходимца ты не похож, – сказала Тимуру, который вновь уставился на неё тёмными неистовыми глазами. – Хотя не важно, мне до тебя дела нет.

– Зря ты так, ага. Мало ли, какие у проходимцев намерения.

– Если настаиваешь, я выпущу стрелу, и мы на этом закончим!

Колчан за мгновение потерял в весе. Тимур, ставший вдруг живой мишенью, с неприкрытым восхищением любовался ручкой, натягивающей тетиву. Он также мог выхватить меч и быстрым ударом разломать чужое оружие: Аллах свидетель, множество раз ему доводилось проделывать такое с врагами. Но возмущённую девушку Тимур врагом не считал. Лицо, обрамлённое длинными мокрыми волосами, воскрешало старые воспоминания – что-то из юношества, из времён его становления как воина.

– Убьёшь своего жениха?

– Какого ещё жениха? Повелитель четыре дня отсутствует, а уже женихи полезли! Покоя от вас нет.

– Ты не думай об остальных, ага. С соперниками я разберусь.

– Вот ещё! Мне твоя помощь без надобности.

Неизвестно, сколько бы эта перепалка продолжалась, если бы к молодым не выскочили нукеры. Люди эмира Казгана тут же нащупали рукояти мечей и приготовились к нападению, тимуровские, напротив, противно ухмылялись, завидев вождя в компании женщины.

– Аллах, Аллах, разве так гостей встречают? – бросил Хасан, ловя на себе раздражённые взгляды.

– Незваных именно так и встречают, – ответил Мохаммед-Ходжа. – На твоём месте я бы хорошенько подумал, что делать дальше: оставаться или уйти.

– Стоит ли отпускать нас в сложившихся обстоятельствах? Разве ваш повелитель не пропал? – подал голос Тимур.

– Ты что-то знаешь? – Ульджай натянула тетиву сильнее. – Говори, или я убью тебя!

– Госпожа, мы прибыли с мирными намерениями, – вмешался Хасан, не выдержав: ему неприятно было смотреть, как кто-то целится в его эмира. – Перед вами Тимур, сын Мухаммада Тарагая.

– Барласы? – послышалось из уст хорасанских богадуров. Они удивлённо меж собой переглянулись, затем повернулись к Хисрау-Баяну-Кули, единственному, кто мог ситуацию, по их мнению, разрешить. Тот выступил вперёд.

– Не стреляй, ага.

Но девушка и без указаний родича уже опустила лук.

– Я не узнала вас, – сказала Ульджай, и Тимур вдруг обнаружил, что на самом деле она очень устала: устала не телом – душой. Наружная воинственность спала, её место заняло что-то, подобное безразличию, как случается с человеком, который осознал под конец всю глубину трагедии.

– Опальный эмир в наших краях… С какой целью? – спросил Хисрау.

– Я намеревался объединить наши силы с вашими, предложить союз, – рыжеволосый барлас всё ещё не сводил глаз с внучки Казгана. – И в знак добрых побуждений я отправил отряд из Шехри-Себза в Бадахшан, к вашему брату, ага. Дай Аллах, Хусейн быстро подавит восстание.

– Это, конечно, заслуживает внимания, однако мы не можем вычеркнуть предыдущие годы мятежа, – старик грубо оборвал его, злясь, что юнец даже не считает нужным смотреть в сторону вождя: безусловно, девушка была куда интереснее, однако и об уважении забывать не стоило. – Вы преклонили колено перед Туглук-Тимур ханом.

– Туглук-Тимур хана в Мавераннахре нет. Что до его наместника… Я не клялся Ильясу в верности.

– Как удобно!

– Хватит! – выпалила Ульджай. – Мои враги сейчас не среди барласов, а здесь, под крылом у повелителя. Среди нас.

– Это тяжкое обвинение, ага, – Хисрау-Баян-Кули недовольства не скрывал.

– Я не возьму слов назад. Понимаю, это унижает честь наших людей. Всем хотелось бы выйти из этой истории чистенькими, но я не оставлю покушение на жизнь повелителя безнаказанным. Клянусь Аллахом, кем бы ни был предатель, участи его не позавидуете!

– Вы примете мою помощь? – спросил Тимур, ощущая при этом, как сердце прекращает биться в груди и дыхание замирает.

– Если предложение искреннее…

– Эмир Казган был мне как отец. Я никогда не желал навредить ему. Даже в самое трудное время.

– Мы должны вам верить? – не унимался Хисрау.

– Я верю, – ответила Ульджай. Лицо её просветлело, губы тронула улыбка, пусть и слабая.

Мысли о смерти обращались в бегство каждый раз, когда взгляд наталкивался на эмира, стоявшего прямо, непоколебимо, словно глинобитная башня. Тимур был на голову выше воинов. Девушка многих повидала, – не только из числа сторонников Казгана или брата, – никто на её памяти не выделялся так ярко, как этот барлас. Тёмные брови красиво поднимались вверх, алые растрёпанные волосы добавляли задор облику, а глаза, напоминавшие по цвету мёд, вовсе обещали убить. Ульджай не знала, бояться ей этих глаз или же искать их в надежде, что она увидит собственное отражение.

– Хорошо, что такие вопросы решают не женщины.

– Должно быть, у вас есть армия для моего брата? – она на пару шагов подошла ближе к человеку, которого нарекала дядей из одной лишь признательности. – Тогда вам нужно сегодня же отправить войска в Бадахшан.

– Я не обязан…

– Вы – нет, но я обязана защищать наследство Хусейна. Именно поэтому я принимаю помощь от сына Мухаммада Тарагая. Отныне он и его люди мои гости, – Ульджай перевела взгляд на Тимура. – Добро пожаловать в Хорасан.

Заводить спор отрыто не стали. У Хисрау-Баяна-Кули действительно не было воинов, которых он мог бы предложить Хусейну, тогда как союзник из другого племени выслал целую армию: не только отряд Чагуй Барласа, но и эмира Хызры из Шадмана, что увеличило вероятность победы, а значит, и скорого приезда молодого хозяина. Предполагалось, что власть отойдёт Хусейну, единственному уцелевшему потомку из числа мужчин. Сын Казгана Абдулла превосходно справился бы с задачей, но, увы, Аллах забрал его во время нашествия джете. Если и внук погибнет – южная территория улуса останется без правителя.

– Нет, – произнёс Тимур, когда услышал об этом: изнемогающие от жары путники любили посудачить о грядущих переменах, не больно-то радужных. – Чингизиды воспользуются смертью Хусейна и приведут войска. За тем они и спровоцировали восстание: чтобы избавиться от наследника вашего повелителя. Заодно разделить вас с барласами и всеми остальными, кто живёт севернее. Бадахшан пограничная территория.

– А ты, выходит, намерен спасти нас? – фыркнул Хисрау. – Где же ты был раньше? Не этим ли чингизидам кланялся?