Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

В отражении зеркального покрытия кабины он встретил серьёзный взгляд брата: «Тео, ты молодец, правда».

Игрушки, сваленные в большую разноцветную кучу возле ёлки, оказались моментально растасканы собаками по залу, и то тут, то там раздавались сдавленные возгласы, когда кто-то случайно на них наступал. Ладно, если это плюшевая обезьяна, но металлических солдатиков со штыками – ой, почему они об этом не подумали? – нужно было оставить дома. Четвероногие друзья носились по помещению, запрыгивали на столы и звонко лаяли, музыка поддерживала хаос собачьим вальсом, гирлянды перемигивались и отражались в круглых боках ёлочных шаров.

– Что за безобразие?! Вы только посмотрите…

– Тоффи, душечка, откуда ты тут взялась?

– Мадам, прошу вас, сейчас всё исправим…

– Какой кошмар…

– Нет, вы только подумайте…

Тео выглянул из-за шторы, оглядывая царивший в зале беспорядок:

– Мне кажется, мы перестарались.

«Ну не знаю», – Лео фыркнул и вскинул голову: «Зато они разговаривают друг с другом, а не сидят, уткнувшись взглядом в тарелки».

– Посмотрим, как там мама с папой?

Тео пробрался к ёлке, подлезая под пушистые ветви и тихо хихикая от колючей мишуры, которая щекотно царапала шею. Рядом трусила чёрная дворняжка. В такой суете никто и не обратил внимания на ребёнка. Родители сидели за дальним столиком и, судя по весёлому разговору с соседями, чувствовали себя прекрасно и… счастливо.

«Тео, стой…»

Но мальчик уже и сам замер, наткнувшись взглядом на ледяную скульптуру. Она сверкала и переливалась в свете сотен огоньков. Красивая, точёная и… ужасная.

Тео сглотнул горький ком в горле, не в силах смотреть на неё и не в силах отвести взгляд. В ушах стоял безжалостный хруст, а в память врезались такие же, как у него, зелёные глаза за толстым слоем мутно-белого льда.

«Тео, давай уйдём…»

Он сжал кулаки, подбежал к столу и толкнул это чудовище, мечтая никогда не знать этого беспомощного ужаса. Скульптура с грохотом упала и раскололась, собака оттащила Тео подальше за край одежды, а зал моментально погрузился в тишину.

Даже под двумя одеялами Тео дрожал и не мог согреться. Обеспокоенные родители бегали туда и обратно, носили горячий чай, поили таблетками, укутывали плотнее, пытались читать сказки. Но какие сказки с дрожащим голосом и страхом во взгляде? Даже злой дракон не смог бы напугать их сильнее, чем напугал он.

– Всё хорошо, я хочу поспать.

Тео прикрыл глаза, сжимая в руке край одеяла и утыкаясь в подушку. В ногах умными глазами сверкала дворняжка: то ли родители забыли её выгнать, то ли решили оставить как бы между делом. Её тепло успокаивало.

«Как ты?» – в зеркале напротив кровати отражался невысокий щуплый мальчик, один в один как Тео.

– Миссия провалена, – он криво улыбнулся: – Хорошо.

«Тео…»

– Плохо, – он часто-часто заморгал, потерев глаза. – Я не справился. Расстроил маму с папой… всё испортил.

«Ты не должен справляться. Кто тебе вообще это сказал? Ты можешь чувствовать себя плохо. Это нормально», – он протянул руку, словно хотел погладить брата по голове, но она замерла где-то на полпути.

– Я хотел, чтобы ты вернулся. Больше всего на свете хотел, чтобы ты вернулся и остался со мной навсегда, – Тео поднялся, кутаясь в одеяло, и прислонил ладонь к зеркалу.

«Мёртвые не возвращаются»

– Ты вернулся.

«Иногда я думаю, что это тебе только кажется»

Тео придвинулся как можно ближе, тепло улыбнулся, оглядывая брата с ног до головы. Прошло так мало времени, всего год, в котором каждый день ощущается, как вечность. Хочется зажмурить глаза и никогда не открывать, даже если он просто кажется – не важно. Мир, в котором нет брата – это не настоящий мир.

– Лео, с Новым годом… не оставляй меня, пожалуйста, я очень тебя люблю.

«С Новым годом. Ложись спать. Я тебя тоже»

Заячьи следы

– Нет, Пух, нет! Нельзя! – Мось-нэ[2 - Сказка написана по мотивам ханты-мансийских народных мифов и легенд, где Мось и Пор – самоназвание членов двух фратрий (семей).] подхватила неугомонного щенка под тёплый розовый живот и понесла к приоткрытой двери в дом. – Вот научишься летать, потом прыгай вниз, сколько захочется. А пока не умеешь – не берись.

Домик Мось-нэ стоял на самом краешке бледно-золотистой земли. Куда ни глянь, вокруг распахивало объятия тёмно-синее глубокое небо с огоньками близких и далёких звёзд. Время от времени их застилали тучные снежные облака; пушистые снежинки летели сплошной стеной, и тогда только и оставалось, что пить горячий чай у окна да вязать варежки, шарф или плед, ожидая, когда погода сменит направление.

В хорошие ясные дни Мось-нэ завязывала на себе платок крест-накрест, укладывала в него сотворённые вещи, усаживала Пуха и спускалась по бесконечно длинной лесенке к верхушкам растрёпанных изумрудных елей и ещё ниже, в чащу леса, из которой добиралась до поселений, чтобы обменять накопленный товар у местных жителей на мясо, шкуры или молоко.

Сильно ли удивлялись ей, маленькой девочке, вышедшей из чащи? Кто знает… Мало ли таких, как она, бродит по миру, если приглядеться?

Пух резво спрыгнул с рук, отряхнулся, сбрасывая уличный холод, точно надоевшую шубу, и свернулся у очага. Он – вечный щенок – не задавался такими сложными вопросами, как «можно» или «нельзя». Чуткий нос улавливал в потоках ветра другие запахи – это значило, что пришёл новый сезон, и совсем скоро пора будет отправляться ко второй сестре. Жёсткий хвост ритмично стучал по полу в нетерпении.

Так уж случилось, что целых полвечности назад Мось-нэ и Пор-нэ сильно повздорили, и уютный домик опустел ровно наполовину. Больше не булькала в кастрюле вкусная похлёбка, не шкворчало мясо, брызгаясь ароматными каплями сока, не варился густой сладко-кислый кисель… Прекратились шумные игры и растаяли добрые сказки по ночам. И хотя Мось-нэ постоянно что-то напевала под нос, да стук спиц друг о друга разгонял тишину, – это не шло ни в какое сравнение с теми днями, когда всё было хорошо.

Снаружи резко хлопнули ставни, заскрипел снег в монотонном свисте ветра.

– Ветер волком набрасывается! – Мось-нэ заскочила обратно в дом и, упёршись ногами в порог, потянула на себя дверь. Та норовисто дёргалась, но в конце концов сдалась. – Фух, – девочка съехала по стенке на пол, отряхивая мягкую шубку. – Варежку у меня утащил, – она растопырила пухленькие пальцы, показывая их щенку. – И на что она ему?

***

Над холмами выплывал серп луны. Пор-нэ слегка хмурилась, оглядываясь на него. Когда девочка уходила из общего с сестрой домика, то надеялась поселиться как можно дальше. На деле даже холмы не в силах были отгородить потускневший осколок небесного светила: если приглядеться, на краешке бледно-золотистой земли так и мелькал красным росчерком домик, а память нет-нет да играла злую шутку, и в тонких ветвях кустарников чудился конец покачивающейся длинной лестницы.

– Могла бы не подниматься так высоко, – Пор-нэ медленно пробиралась к своей землянке по высоким сугробам, помогая себе внушительной узловатой палкой с золотистым шариком на верхушке. – Что ей, места мало?

Где-то в глубине души Пор-нэ понимала, почему луна поднимается выше по небосклону: та всего лишь пыталась лучше осветить землю под собой – тем более, с тех пор, как девочка забрала её половинку. Тогда мысль показалась удачной. В отличие от сестры, Пор-нэ редко бывала внизу, ограничиваясь хорошим воображением и рассказами Мось-нэ, но всегда считала, что там ужасно темно и холодно. Каково будет животным и людям без половинки луны, она думать не хотела… В конце концов, они жили здесь так давно, что к суровым условиям должны быть привычны.

– Свети-свети! – Шарик послушно вспыхнул ярче, на краткий миг осветив дорожку шагов на десять вперёд. – Всё же по-честному… у неё половинка, и у меня. И Пух скоро прибежит… всё честно.

Отвлекаясь от грустных мыслей, темноволосая и кареглазая Пор-нэ, в которой так и бурлило творческое начало, стала выдумывать, что приготовит сегодня. Дальше задумок дело теперь редко продвигалось, готовить на двоих – это было удовольствием и счастьем, самой же Пор-нэ хватало вяленого мяса с пряными сухарями, ягод и травяного чая. Но она собиралась до круглых боков откормить щенка, стоит ему только появиться в землянке.

– Ещё немного…

Коварный ветер запорошил снегом все тропинки, овраги и поваленные деревья, идти становилось сложнее с каждым шагом. Полы шубки обледенели и путались в ногах. Пор-нэ хотела срезать путь, но зацепилась одеждой за колючие ветви кустарника и, продираясь сквозь них, только быстрее выбилась из сил:

– Ужасный день, ясно?!