Сказочная жизнь

– Мальчишки, пока, – крикнула Света ей в рот.

Смеялась вся палата. Белла, отсмеявшись, подумала, что этой четырёхлетней девчушке её не родившиеся сыновья интереснее, чем ей самой. Как-то не пробуждался в ней материнский инстинкт. Ведь влюблена она была в Диму, но узнав, что он был нанят, чтобы её обаять и осеменить, прониклась к нему негодованием и невольно переносила это чувство на его детей. Знать бы всё наперёд, оставила бы первую беременность. Тот студент уж точно ей зла не хотел. Да ладно, это будут её и только её дети! Хотя, конечно, внешность им бы лучше унаследовать от этого донора спермы.

Вечером позвонила сестра Колтакова, сообщила, что через день они с мужем вылетают из Москвы. Белла была вынуждена рассказать ей об изменившихся обстоятельствах. Женщина охнула, но потом решила, что ради оформления документов на удочерение задерживаться не будет, лучше разведает обстановку, а потом вернётся домой, чтобы выполнить необходимые формальности. «Сомневается», – подумала Белла, но не в осуждение, взять в семью двоих детей – шаг нешуточный.

Пролежала колодой два дня, а потом ей разрешили подниматься. Немного поспорила с лечащим врачом, но всё же договорилась, что в первой половине дня её будут отпускать на работу, благо школа от больницы в сотне метров. Ну, не могла она бросить учеников, тем более, выпускные классы перед ЕГЭ и ОГЭ! Заодно и Олю с Аней с собой водила, нечего им учёбу запускать.

Первая встреча с родственниками произошла в больнице. Светлана Ивановна, очень похожая с племянницами, только реснички и бровки подчернены, а у них золотом отливают, глядела на девочек во все глаза, и её слегка потряхивало. А вот её муж, крупный, с грубоватым лицом, повёл себя как-то очень по-свойски, предложив Свете проехаться у него на плечах. А потом сказал:

– Не будь жмоткой, Светка!

Ссадил её и легко поднял Анечку. И она радостно засмеялась. А Света спросила, подёргав его за штанину:

– А ты кто, дядя?

И Оля, ревниво выглядывающая из-за плеча учительницы, вдруг сказала:

– Это ваш папа.

– А тот дядя, который конфетки приносил?

– А он просто дядя!

– Хороший у нас папа, да, Аня? И Олин?

– Нет, Света, мой папа умер.

Оля со слезами сказала потом учительнице, что сразу видно хорошего человека, и лучше будет, если дети с первого дня начнут к нему привыкать. Супруги жили в Черемхах несколько дней, побывали в отделе опеки и попечительства, договорились, что вернутся с необходимыми бумагами и оформят покуда опеку, а уже дома будут удочерять девочек, и уехали, дождавшись приезда бабушки. Перед отъездом Светлана Ивановна предложила Оле переехать к ним вместе с сестрёнками, но девушка отказалась: дети легче будут воспринимать их как родителей, если рядом не будет старшей сестры как напоминания о прошлом. Да и учиться ей надо. В первые дни после приезда Белла спросила Светлану Ивановну, виделась ли она уже с братом. Та ответила шёпотом, что виделась, что расцарапала ему лицо и вообще бы прибила, да муж оттащил.

После больницы Белла поселилась в гостинице рудоуправления, где ей выделили двухкомнатный полулюкс. С собой она пригласила девочек и их новую бабушку, крепкую ещё старуху лет шестидесяти пяти, шуструю и говорливую. Девчонок она просто обожала, пока они были в школе и в детсаду, бегала по магазинам и рынкам, стараясь их принарядить, что-то вязала и перешивала, готовила еду. Пыталась подкормить и Беллу с Олей, сетуя, что уж больно они тощие. Переживала за деда, как он там с хозяйством справляется. С сыном иногда встречалась, что можно было понять по испортившемуся в те дни настроению. Белла вздыхала: вот оно, счастье материнства, много ли ей сынок радостей приносит. А у Беллы двое будут, как бы в этом счастье со временем не захлебнуться.

Так они прожили почти месяц. И вот наконец Светлана Ивановна сообщила, что её мытарства завершаются, и на следующей неделе она приедет, чтобы увезти детей в Ярцево.

Значительно позже, уже незадолго перед отъездом бабушка услышала Беллину фамилию и удивилась:

– Ты Палей? А ты не из Ярцево? А может, родственники твои в Ярцево жили? Надо же, фамилия такая не часто встречается, а вот довелось ещё кого-то из Палеев встретить. Раньше у нас их несколько семей было, а когда я дитём была, оставались только одни наши соседи. Всё-то наши деревенские смеялись, что на нашем порядке все хозяева на букву П. Первый дом от дороги наш, Петрова моя девичья фамилия, за нами Павлушкины жили, у них дядя Федя сбежал от семьи, мать Верочку одна растила, потом Потуданские, у них детей не было, а следом Палеи. По-уличному их кровосмесителями звали…

Белла сидела над тетрадями, не очень вслушиваясь в рассказы говорливой бабули. Но поддакивать всё-таки из вежливости приходилось:

– А кровосмесители почему?

– Вообще-то в шутку сначала звали, а получилось потом всерьёз. Ну вот, слушай. Эти однофамильцы твои, Палеи, что через два дома от нас жили. Детьми-то мы вместе играли. Мишка их мой годок, мы с ним даже дружили с месяцок. Но потом мой Иван из армии пришёл, и я к нему переметнулась. А Жанка постарше была, она взрослая-то с нами не зналась, они с Верочкой одногодки…

Имя это Беллу по ушам резануло – Жанна. Тётю так звали. Не самое популярное имя. Значит, надо расспросить:

– Наверное, к тому времени она уже замуж вышла? В деревне, я знаю, девчонки сразу после школы себе начинали пару приглядывать.

– Ха, в деревне! Она после школы в Ленинград поехала в институт поступать. И там с братом двоюродным спуталась. Нет, он троюродный по документам, но вот сама подумай: были у нас в Ярцево Палеи – двоюродные брат и сестра и Зюкины – тоже двоюродные брат и сестра. Зюкин женился на Палей, а Палей женился на Зюкиной. Палей с женой в селе жили, Зюкин с женой учились в Ленинграде и там остались. И кто их дети друг другу? По матери троюродные и по отцу троюродные, а по крови ближе, чем троюродные!

– Да, у двоюродных половина крови общей, у троюродных – четверть. А если оттуда четверть да отсюда четверть – то математически они двоюродные

Помертвевшими губами она произносила эти слова, а у самой даже в голове застучало: вот же они, Зюкины и Палей! Может, она тоже от какого-то кровосмесительного союза, и тогда зря она согласилась родить, как бы какое-нибудь генетическое уродство не вылезло. Но всё-таки хватило присутствия духа дотянуться до телефона и включить диктофон.

– Ну вот, этот Родион, брат её двоюродно-троюродный, был научным сотрудником в каком-то «ящике». Всё как у людей, жена и дочь-школьница. Они Жанку как родную приняли, пока экзамены сдавала, а она к родичу в постель влезла. А потом объявила, что беременная. Жена этих кровосмесителей выгнала, на развод подала. Родька-то в годах был уже, он нас чуть не на двадцать лет старше, он уходить не хотел. Но Жанка в него клещом вцепилась, ну, и жена не простила. А получилось, что кровосмесительница прогадала. Родион квартиру семье оставил, комнату снял. Сын у них родился, только не через год, а лет через пять. Ваньке моему он ровесник, а ему сорок четыре. Они пацана к бабке привозили на лето. А потом гляжу – Родион вроде помолодел. Бабку спросила, а она заплакала: это не Родион, а Ларион! То есть эта шалава уже на младшего брата перекинулась. А бывший зять-то где? А он, как можно стало, за границу уехал. Где-то какие-то родственники обнаружились и его позвали. А Мишка Палей женился на чьей-то начальнической дочке. Они в Уремовск уехали, и там с тестем, тёщей и женой ещё до перестройки на машине разбились. Детей у Мишки не случилось. После смерти стариков Жанка приезжала только раз, дом продала. Где жила, не знаю. Может, и не жива сейчас, наших-то одногодков многих уж нет.

Она Родионовна, а дядю, мужа Жанны, Илларион звали. Родион в завещании Беллу назвал. Ох, слишком много совпадений. Кто же мать, тоже из родственников? В свидетельстве о рождении мать – Палей Мария Фёдоровна, 1960 года рождения, в графе «отец» – прочерк.

– Что, Палеев больше нет в селе?

– Говорю же, последними наши соседи были, Жанка по мужьям Зюкина, а Мишка погиб бездетный.

Вскоре Белла с Олей проводили Светлану Ивановну, бабушку и детей в аэропорт. Оля осталась с учительницей до окончания школы. Ни оформлять опеку, ни признавать по суду дееспособной её не стали, решив, что за полгода до совершеннолетия не стоит разводить формальности. Каким-то образом переоформили на неё пособие по потере кормильца, да и всё.

Как-то вечером, оставшись в номере одна, Белла ещё раз решила прослушать рассказ бабушки Колтаковой о родне. Что-то зацепило её в этом рассказе, что-то пропустила она важное. А, вот, фамилия соседей, Павлушкины. Какая-то знакомая фамилия. Может, кто-то из однокашников, а скорее, из учеников. Их за десять лет учительской работы сколько через её память прошло! А может, самих знала? Дядя Федя, значит… ну, коли он из семьи ушёл больше полувека назад, так сейчас его наверняка в живых нет. Как брошенную жену звали, она не сказала, а дочь Верочка, получается, тётке её ровесница. Может, бывала у них? Так, Павлушкина Вера Фёдоровна… точно, это старушки Резниковой девичья фамилия! Показывала она фотографию выпуска финансово-экономического института тысяча девятьсот семьдесят лохматого года, там групповая, а потом индивидуальные в овалах фотографии, а её подписана «Павлушкина Вера». Может, этот сюрприз касается её знакомства с тёткой? Ведь в это время то Виктор, то тётка появлялись в Новогорске.

Два дня она голову ломала, потом позвонила следователю, который почти два года назад вёл дело. Он и дело-то не вспомнил, не то что её. Какая тётка? Какой брат? Что вы там вспомнили, через два-то года? Бабьи фантазии.

Белла обозлилась. Ну, не бери ты меня в расчёт, но хоть не хами! Она сгоряча хотела позвонить Резникову, но потом вспомнила, что давно удалила его номер за ненадобностью. Через кого на него теперь можно выйти? Разве что через Борисова. Но… давно они не виделись, и, откровенно говоря, общение возобновлять не хотелось. Она очень Лёше благодарна, и всё такое, но ему от неё то требуется, что дать она не может. Марк? Вряд ли он с Иваном Борисовичем знаком, и самого главного в её жизни на данный момент он не знает. Так, перезванивались за эти три с небольшим месяца раза три-четыре, да и всё. Одна подружка осталась – Пирогов. Его и набрала.

Старик к информации отнёсся очень серьёзно, обещал связаться с Резниковым, но сказал, что между ними дистанция огромного размера. Владелец одного ресторана – это что-то между мелким и средним бизнесом, но ближе к мелкому, а Резников – величина губернского масштаба. Попутно Белла должна была решить ещё один серьёзный вопрос: ей нужно было куда-то устроить Олю. И тут Пирогов её не поддержал: если, как она планирует, поселить Олю в Беллиной квартире, девочке придётся объяснять, что интересное положение Беллы – это большая тайна, и не факт, что она не проболтается, да и наехать на неё могут. В общем, обещал подумать.

Через несколько дней следователь по делу Резниковой позвонил и с возмущением спросил, почему госпожа Палей не является к нему по повестке.

– А куда вы её послали?

– По месту регистрации.

– А я от этого места в двух тысячах километров.

– Когда приедете?

– Думаю, к концу года.

Он забурчал о том, что некоторые устраивают скандалы, а сами смываются, чтобы не отвечать.

– Я так понимаю, что потерпевший по нераскрытому вами делу сам начал расследование? А кто мешал вам меня выслушать? Когда вы обвинили меня в бабьих фантазиях, я ему эти фантазии сообщила. Если бы вы пообещали сами в этом разобраться, я его впутывать бы в это не стала.

К концу учебного года она уже знала, что, просмотрев записи уличных видеокамер, хранящиеся в деле, и зная, кого искать, тётку Змеюкину обнаружили около дома Веры Фёдоровны, более того, в проулок между домами со стороны подъезда, в котором жила Резникова, она проследовала в тот день в четырнадцать ноль две. Бабка клялась и божилась, что к землячке заходила, но провожала она её живёхонькая, и дверь Вера Фёдоровна за ней закрыла. Всё это рассказал Белле сам Резников по телефону, и попенял, что она не напомнила ему об обещании почти двухгодичной давности: выяснить, кто преследовал её, заставляя работодателей увольнять. Он же после похорон матери с Беллой не встречался и не знал о тех страшных событиях! Вот теперь, когда Пирогов рассказал о похищении и идиотских претензиях Зюкиных, он по своим каналам выяснил, что просьба об этом поступила из Уремовской областной администрации, где Виктор Зюкин трудился на не таком уж важном посту. Ну, попросили, и что, глава районной администрации разбираться будет, законно ли, справедливо ли это? Попросили – дал указание – исполняйте! А ещё он сказал, что Пирогов сообщил ему о её ученице, которой требуется подработка на лето. Есть у него пансионат на берегу Чёрного моря, куда её протеже может выехать на два месяца и поработать официанткой в столовой с графиком день работать – день отдыхать.

– Это просто подарок феи, – сказала Оля. – Я никогда не была на море. Да что там на море, я вообще нигде не была!

– Всё будет хорошо, ты там зарабатывай, отдыхай, только головы не теряй и имей в виду, что будут к тебе отдыхающие клеиться и золотые горы сулить…

– Не надо об этом, Белла Родионовна, я маминым опытом научена, что весёлая жизнь долгой не бывает.

Да, подумала про себя Белла, за подарки фей приходится кровью расплачиваться. Мать девочек, женщина красивая, но абсолютно безбашенная, просто обожала подначивать и стравливать, комната её была средоточием самых громких конфликтов. Мужиков у неё было немало, только рожала она почему-то от этого рыжего, не считая первой, которая была от законного супруга. Бедные дети за свою жизнь на этюды в багровых тонах, когда стены кровью разрисованы, налюбовались. Может, дальше будет лучше?

Сразу после выпускного Белла проводила Олю в аэропорт. Самой ей пришлось задержаться, потому что контракт был заключён на пять месяцев, а они истекали в середине июля. Чистая формальность, но с директором не поспоришь. В результате она прилетела в Домодедово в середине сентября и вышла в рукав последней пассажиркой, с рюкзаком за плечами, держа в руках две сумки-переноски из коляски-трансформера, а следом за ней два стюарда выставили эту коляску. А к встречающим она вышла с коляской, на которую был нанизан весь её багаж.