Сказочная жизнь

– Это не наша война. Не моя, не ваша и даже не её. Она не субъект, а орудие.

– Рейдеры?

– Ну. Эта испанская история, я полагаю, не первая. Ну, скучно ей с мужем, мало ей одного мужика, вот и возмещала семейную скуку свальными радостями. Альфонса ей позже подставили, она до самозабвения увлеклась, да так, что всерьёз испугалась, что он о её хобби узнает. Но картинки убойные, если бы они на публику вышли, её репутации конец. А так ещё, может, какого-нибудь господина богатого бобра подцепит. Квартира у неё от родителей осталась, денег немножко на первое время Макс ей дал… это по её меркам немножко, вам бы на всю жизнь хватило.

– А альфонс?

– Сразу ноги сделал. На кой ему сорокавосьмилетняя тётка без капиталов Денисова?

– Сколько? Она что, Наташу в сорок четыре родила? Или кто-то другой за неё родил? Точно, не может мать так ребёнка бросить, да ещё нагадить!

– Тише, тише, деточка! Я знаю, для вас это больная тема. Вы уж поддержите ребёнка и отца, сложный у них период.

– Да я со всей душой! Только ведь Максим Ильич на меня теперь второй головой глядит. Изрыгает ядовитый дым в мою сторону. Я понимаю, он простить не может, что я о его позоре знаю.

Месяц после суда всё было спокойно, беспокоен был сам Денисов. Белла видела, что приезжает он домой вымотанный, ему хочется с дочерью пообщаться. И в то же время понимает, что в таком состоянии лучше сначала разрядиться. Выпивать чаще стал. Не на переговорах, как это принято у них, а вечером.

И как-то очередным вечером, когда Белла уложила девочку спать и спустилась на кухню попить чая, она наткнулась на Денисова, который неловко крошил свой дежурный лимон. Чай пить расхотелось, но поворачивать сразу назад она сочла неудобным, поэтому включила чайник и полезла в холодильник за сыром. И чуть не порезалась, когда на неё внезапно повеяло перегаром. Как он при таком градусе сумел бесшумно подойти к ней вплотную? Она невольно отскочила и посмотрела на его ноги: ну точно, он где-то оставил свои туфли. Максим Ильич потряс головой и вдруг сказал:

– А вы такая трогательная, хоть и стараетесь выглядеть синим чулком! Нежная и трепетная, как одуванчик на ветру!

«Ну вот, началось, – подумала она, с трудом сдерживая нервный смешок. – Сбылось Светкино предположение, что на этом уровне можно поймать жирного спонсора. Нет, пора возвращаться в Новогорск! Чёрт с ней, с тёткой. А может, киллера нанять?»

Денисов обидчиво среагировал на гримасу по поводу тётки:

– Что, не нравлюсь? Старый? Скучный? Злой?

– Ну, давайте разберёмся, – успокоившись и решив успокоить свежего кавалера, сказала она, устраиваясь с чашкой и бутербродом за столом. – Присаживайтесь, поговорим. Значит, так. Первое. Старый? А сколько вам вообще-то?

– Пятьдесят два.

– Ну, не старый, но ведь и не молодой. Мне двадцать девять. Вы вполне могли бы быть моим отцом. Кстати, понятия не имею, кто мой отец. В свидетельстве о рождении в графе «отец» пусто. Именно по этой причине все мужчины в возрасте выше сорока пяти для меня табу. Не дай бог к блудливому папеньке в койку попаду…

– Всё? А второе?

– Мало? Ну, злой… а вы знаете свою кличку?

– Теперь знаю. Змей Горыныч.

– Огнедышащий многоголовый дракон. Дым и пламя ему изрыгать на собеседника так же естественно, как человеку углекислый газ. Вы меня не просто на работу брали, а доверяли мне самое дорогое, дочь родную. Но даже при этом не потрудились выглядеть любезным. Ещё я видела, как вы с этой стажёркой разговаривали, которой какую-то самостоятельную работу поручили. Рычание и громыхание! Она, конечно, испугалась, и даже на простые вопросы не могла ответить. Это не злость, это или недалёкость, или неуверенность в себе. Помните слова Аль Капоне, что добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом? Но ведь и просто пистолетом добиться можно немногого. Третье. Скучный. Не вообще скучный, это вопрос вкуса. Конкретно со мной о чём вы говорили? О дочери. Скучно не было, но и доверяли мне как специалисту вы не очень.

– Но хотя бы мою Наташу вы любите?

– А вы свою профессию любите?

– А при чём тут профессия?

– Это моя профессия – воспитывать и обучать. Начинала я с детьми работать в пятнадцать лет, будучи сама ещё ребёнком. Имела дело с детьми самыми несчастными, детдомовцами. Моя первая наставница в профессии, царствие ей небесное, тогда мне сказала: главное в нашей профессии – отстранение. Ну, не может врач умирать с каждым пациентом. А ты, нянька малолетняя, не сможешь забрать из ада даже одного сироту. Для меня это стало очень тяжёлым и длинным уроком…

– Почему?

– Отстранение – это очерченные вокруг тебя круги. В первом я и мои близкие, а за его пределом – подопечные, друзья, приятели и так далее. Для нормального человека это естественно. Я, как и мои первые воспитанники, сама сирота. Нам трудно принять тот факт, что во внутреннем круге мы в одиночестве. Мы чужую любезность с любовью путаем.

– И вы путали?

– А как же! Пять лет в браке с человеком, который меня не любил и не уважал, а пользовался. Девушка из нормальной семьи разобралась бы за пару месяцев.

– И всё? Один опыт любви-нелюбви?

– Да нет. Я и в дружбе границы нарушала. Настолько растворялась в подруге, что в моём внутреннем круге оказались её проблемы, её собачка, её муж.

– Вот как? И что же с мужем?

– Опомнилась и отстранилась.

Денисов встал, отодвинул блюдце с порезанным лимоном и пошёл к выходу. От дверей сказал неожиданно трезвым голосом:

– А здорово вы меня отшили… отстранили.

– Максим Ильич, если вы в опасности, может, стоит увезти Наташу в безопасное место?

– Прорвёмся!

Это же предложение она повторила при встрече Григорию Семёновичу.

– Я ему давно об этом говорю, – вырвалось у него.

И буквально через несколько дней юрист позвонил и сказал, чтобы она собирала Наташу в дорогу, а он уже в пути за ними. Собралась она быстро, и только потом сказала Наташе, что они едут в путешествие, и ей нужно взять с собой игрушки, без которых она ну никак не обойдётся. Пока девочка крутилась среди игрушек, Белла подошла к окну. У ворот стоял микроавтобус с логотипом телекомпании. Как же они будут прорываться мимо них? В это время из коридора её окликнул Григорий Семёнович. Она удивилась:

– Как вы сюда попали?

Юрист подошёл, поглядел в окно и сказал:

– Как сказал дедушка Ленин, мы пойдём другим путём. Вы все свои вещи собрали? Мы сюда больше не вернёмся.

– Свои все, я сюда возвращаться не собираюсь. А Наташины рассортировала в три варианта. Первый – с достаточным количеством летних вещей. Второй – необходимый минимум осенних. В третьем зимние.

– Берём все, – он покатил чемодан, держа в другой руке сумку. – Ждите.

Через пять минут вернулся с садовником, они собрали остальную поклажу и чёрной лестницей вышли во двор. За мангальной зоной оказалась открытой калитка, на которую Белла никогда не обращала внимания, потому что отделяла она от соседнего участка. Там их ждал молодой парень, закрыл за ними калитку и проводил к воротам. Они оказались на другой улице, загрузили вещи в машину и отъехали.

– Надо дружить с соседями, – прокомментировал Григорий Семёнович, выруливая на шоссе.

– Так это вряд ли хозяева дружат, скорее, вы мосты наладили.

– Ну да, – засмеялся он. – И не с хозяевами, а с их водителем.

– Рассказывайте, что случилось.