Тридцать три несчастья

– И что?

– Бокал разбила, сама облилась и руку порезала. Истерику закатила. А вечером часа два нам мешала убираться, то ей кондиционер отладить, то телевизор, то воду поменять.

– И что?

– Да что ты заладил! А если бы она с ней пошла? Эта баба реально прибить может!

– Но не прибила же!

– Это потому что я Любу ни разу к ней не подпустила. Сама ходила. А со мной хрен справишься!

– А почему она на неё взъелась? – спросил Игорь Николаевич.

– Да из-за вашего порочного мальчика! Из-за Толика! Эта невеста на него глаз положила, а он вокруг Любы крутится.

Хозяин опешил:

– Вера, что за романтические бредни? У Алисы жених, у Любы развод. Зачем им этот Толик?

– Любе он точно не нужен. А Алисе вашей… ну, скажем так… за столом все говорили о том, что у Валеры трудности, а у Толика акции. Вот акции Алесе точно бы пригодились. Но вообще-то ей и Толик приглянулся. Знаете, как пары складываются? Он садист, она мазохистка. Или наоборот. А вот два садиста не уживутся. Ваш Валера с виду мягкий, пухленький. Но я же вижу, он – мужик. Он командовать умеет. Ему баба нужна мягкая, домашняя. А эта Алиса сама командовать хочет. А Толик ваш – размазня, он как раз для неё. Дура она! Попёрло – хватай, кто попался! Валера, конечно, потом с ней разведётся, но без штанов не оставит. А она думает, к богатеньким затесалась – и можно всех перебирать. Не понимает, что к Толику для того охранник приставлен, чтобы на крючок не попался.

– А что Толик к Любе клеится?

– Да говорю же, слабак он! Ему нужно к кому-то прислониться. А Люба здесь самая добрая.

– Вот не было печали! Спасибо, что просветили. Придётся разбираться.

Вечером, когда гости разбрелись по своим комнатам, Игорь Николаевич зашёл на кухню. Люба только бросила на него мимолётный взгляд, и тут же снова уставилась на сковороду.

– Любовь Эдуардовна…

– Да просто Люба. Всё равно никто кроме вас меня по отчеству не зовёт. Да и не люблю я своё отчество. Оно от имени предателя.

– Тогда и я для вас… для тебя Игорь. Давай по-дружески, тем более, то, что я тебе предложу, звучит странно.

– Вперёд, Игорь!

Распахнулась дверь, в помещение вплыла Алиса.

Хозяин встал:

– Вы что-то хотели?

– Да. Люба, принеси мне воду. Славяновскую или Смирновскую.

Люба положила лопатку и направилась к холодильнику. Когда повернулась с бутылочкой в руках, гостьи уже не было. Хозяин прошипел: «Ну, нарвётся она!», выхватил бутылку из Любиных рук и вышел. Впрочем, вернулся он буквально через полминуты. На вопросительный взгляд прыснул:

– Валерка с прогулки шёл. Попросил передать. Вот разочарование для дамы! Но поговорить нам тут не дадут. Сейчас ещё кто-нибудь придёт. У тебя на сегодня ещё много дел?

– Да вот… всё.

– Тогда закрой изнутри все двери, выключи свет и пригласи меня в свою комнату.

– Ну… прошу.

– Значит, так, – начал он, усевшись в кресло. Любе пришлось сесть на кровать, больше некуда. – Прежде всего о суде. Я связался с адвокатом… не перебивай, Люба, это очень хороший адвокат. Он сказал, что проблему с алиментами решит на раз-два. А вот с квартирой – увы.

– Я с ней сразу простилась. Но алименты… это что, апелляция?

– Да знаю я, что твоя свекровь крутая. Дима сказал. Эта крутость сыграла против неё. Решение они приняли хамское, незаконное. Теперь вынуждены будут подписать мировое соглашение. С этим закончили. Теперь моё предложение…

Вот в чём заключались обстоятельства Игоря Николаевича, о которых намекала архитекторша. Четыре года назад он женился по страстной взаимной любви на Алине Большаковой. Нет, не дочь. То есть, конечно, дочь, но не Большакова-старшего, а Большакова-младшего. Этих братцев так и звали: большой Большой и маленький Большой. Хотя маленький ростом больше большого. Племянница туза, короче. Через два года только до Игоря стало доходить, что с её стороны это не страсти в клочья, а мозги всмятку. Попытался с папой поговорить. Папа чуть не убил. Таким же ненормальным оказался. Игорь полгода пытался жену лечить. Потом просто сбежал. Счастье, что детей не завели, Алина фигуру портить не хотела. Теперь уже год пытается развестись. Вся сложность в том, что папа желает отомстить по-негоциантски: без штанов оставить. Но Игорь, прежде чем о разводе заговорить, стал укрывать финансы и производственные мощности. Был у него лучший друг, в одном дворе росли. Никита Милославский. Всё на него перевёл. А он внезапно умер. Наследник – брат Толик.

– И он что, не отдаёт?

– Да нет, что ты. Он хороший мальчишка был. Я его с рождения знаю. Но сейчас…

– Что?

– Со школы он подсел на наркоту. Никита его лечил, и вроде успешно, но случилась драка подростков. Травма головы. Эпилептический припадок. Почему-то Никита решил, что это так же постыдно, как наркомания. Возил по разным клиникам, везде говорили, что поддержать здоровье можно, а совсем вылечить нельзя. Там у него в мозгах какой-то сосудистый узел с рождения. И травма спровоцировала болезнь. А может, переходный возраст. Сначала приступы были раз в год, потом чаще. После каждого провал в памяти, заторможенность, потом, вроде, восстанавливался. А потом стало заметно ухудшение. С каждым приступом он как будто утрачивал часть себя. Сейчас он фактически уже не человек. Вот, вроде бы, разговаривает, но, заметь, только о том, что в данный момент видит. Ни памяти, ни чувств. Как утёнок, кто рядом, за тем и идёт. Из клиники забрал сейчас, чтобы лицом посветил и очередную доверенность подписал. В любой момент может уйти в себя и уже не вернуться. И тогда… мои деньги уйдут их двоюродной тётке. Короче, Люба, я твой развод финансово компенсирую, если ты согласишься на фиктивный брак с Анатолием!

Люба опешила. Но, взглянув на его напряжённое лицо, поняла, что он вполне серьёзен. А потом вспомнила про свои перспективы и выставила вперёд руку:

– Не торопи, дай подумать. Что это уголовщина, я понимаю. Но я сейчас за детей должна бороться. Поэтому, если пригласишь банк ограбить, я сразу отказываться не буду. Сначала риски оценю.

– По документам он здоров. Всё это время Никита содержал его в частной клинике, где у него две истории болезни. В официальной только депрессия. Поэтому дееспособным считается, если, к примеру, запрос от правоохранительных органов – вполне здоровый человек. Когда наступит полная деменция, тогда уж… но задним числом доказать, что он уже давно… ну, не получится!

– А что тебе даст наличие жены у Толика?

– Брачный договор. По нему у вас будут раздельные счета, на доходы друг друга вы обязуетесь не претендовать. Только в качестве свадебного подарка он передаёт небольшую фирму, она зарегистрирована как ИП.

– Ясно. Через эти «Рога и копыта» ты деньги из вашей совместной фирмы выводишь.

– Не совсем так. Я через неё все дела веду. Наша совместная в безопасности. Там в учредительных документах предусмотрено, что мы свои доли не можем ни на сторону продать, ни по наследству передать. Расширение списка акционеров невозможно. Кто жив, тот и владелец. В случае смерти одного из акционеров его наследникам выплачивается стоимость акций теми из акционеров, кто желает их купить. Так что Никитины акции мне перешли. Там ещё есть несколько акционеров, это мои сотрудники и Толик в том числе. Вся сложность в том, что фирма последние два года стабильно работает почти в нуль. Из-за тестя. Приходится каждый договор дробить и на разных субподрядчиков раскидывать. Я теперь не строитель, я финансист! А столько потерь при переадресации и обналичивании… эти бы энергозатраты, да в мирных целях!

– А просто купить у него эти «Рога»?

– Тесть внимательно отслеживает все мои операции. Если я на глазах уважаемой публики протяну к этому камушку свои дрожащие ручонки, все сразу заподозрят, что этот камушек – алмаз. И начнут его рассматривать.

– Так, а дальше что?

– Я же сказал, все Большаковы – психи. У большого был пунктик на почве собственного величия, ты это сразу поняла. У его сына лудомания, он батино наследство в два счёта спустил, я долг с него успел ухватить только этим дурацким зданием. Причём формально его передали Никите, так что теперь хозяин здесь Толик.

– Точно! Из правления квитанцию за воду принесли на А. Милославского, она, кстати, в кабинете на столе. Я ещё подумала, что ты, значит, не владелец, а арендатор! А это, значит, на Анатолия!

– Завидный жених, да? Ну вот, а маленький Большой сдвинулся на том, что его слово последнее. Сказал он, что разорит мою фирму, значит, должен разорить. И я решил сдаваться. Есть договорённость со всеми акционерами, что я их доли выкупаю. После этого меняю устав по своему усмотрению, переоформляю и передаю Алине в качестве отступного.

– И он не поймёт?