Тридцать три несчастья

После Инессы на кухню пришёл самый молодой из гостей, Анатолий. Он и его спутник Виктор Васильевич, пожилой, крупный, но при его внешней мощности какой-то вкрадчивый, слишком навязчивый, приехали самыми первыми. Люба так рано заезда гостей не предполагала, поэтому с утра вышла размести выпавший с ночи снег. Его было совсем немного, можно было и не чистить, но она себя неважно чувствовала, а день предстоял тяжёлый, и надо было набраться чистого воздуха, восстановить координацию и душевное равновесие. Анатолий выскочил из такси, выхватил из рук Любы лопату и принялся скрести ступеньку. Ей с трудом удалось убедить его сначала устроиться в отведённых им комнатах и переодеться в старую Димину куртку. Она немного рассердилась, что он нарушил её одиночество, но потом, увидев, как он радуется снегу, солнцу, морозцу, отмякла и поболтала с ним. Когда Анатолий сказал, что он компаньон Игоря Николаевича, она удивилась. Слишком он был ребячливый и совсем не деловитый. Молодой человек недоверие её уловил и пояснил, что дело к нему перешло от умершего год назад старшего брата. И Люба впервые подумала о делах хозяина, что они не такие уж блестящие, с этаким-то компаньоном. Ещё её напрягало то, что Виктор Васильевич часто подходил к окну своей комнаты и как будто приглядывал, не смылся ли его спутник. Вот и сейчас, когда Анатолий пристроился к столу и принялся болтать с Любой, он появился из коридора, соединяющему кухню с гостиной, по которому сновали две официантки из ресторана «Трактиръ» и попросил стакан холодной воды, зыркнув при этом в сторону своего подопечного. Потом Дима заглянул в дверь со стороны прачечной и кивнул на плиту, намекая, что проголодался.

– Дима, минут через десять гости сядут, и я тебе звякну. Сколько там водителей?

– Со мной трое.

– Скажешь им, чтобы приходили перекусить.

Наконец ушёл Анатолий, но тут же зашла из «рыцарского зала» ещё одна гостья. Люба краем уха слышала разговоры гостей, пока встречала их, провожала в приготовленный под раздевалку для мужчин кабинет хозяина на первом этаже и комнату рядом, которая предназначалась для дам, а потом подвозила сервировочный столик в гостиную, и из этих разговоров поняла, что эта дама либо сама архитектор, либо поднаторела в профессиональных делах мужа, который был владельцем архитектурного бюро. Эта попросила таблетку от головной боли, но пришла явно не за ней. Чтобы гостья не ходила вокруг да около, Люба предложила ей присесть и высыпала перед ней таблетки из аптечки. Та начала разговор с сочувствия по поводу Валериной невесты, которая пыталась облить Любу из бокала, а в результате облилась сама, да ещё и разоралась по этому поводу. И только потом перешла к тому, за чем, собственно пожаловала. Она восхитилась порядком, который Любе удалось навести за столь короткий срок, и сообщила, что бывала здесь при Большакове. Последний раз – за день до его ужасной смерти.

– Да, я слышала об этом, и даже показывала гостям место, где его зарезали.

Этим она дала понять архитекторше, что место работы её устраивает: комплименты по поводу порядка не иначе как предшествовали приглашению на работу в дом, где никого не убивали. Богатенькие, однако, эти строители, если дерутся за столь высокооплачиваемую домработницу! Прямого приглашения не последовало, но визитка с телефонами с намёком: «мало ли что может случиться при его обстоятельствах». Про обстоятельства она сделала вид, что в курсе, но взяла на заметку: надо спросить у самого Игоря Николаевича, что не так у него, если приятели уверены в его грядущем крахе.

Наконец-то эта движуха прекратилась, гости уселись за стол, вернулась из гостиной одна из официанток, хихикая:

– Верка уже вторую десертную вилку подаёт.

– Крестьянка кидает? – ставя на плиту кастрюлю с борщом спросила Люба и посылая СМС Диме.

Та не поняла. Люба объяснила насчёт пушкинской героини наоборот. Под радостный смех официантки зашли водители. Только усадила мужиков и подала им, пришёл Игорь Николаевич. Раздал официанткам чаевые, извинился, впрочем, довольно туманно обозначив, за что, поскольку посторонние присутствовали. Любе сказал:

– Любовь Эдуардовна, я надеюсь, вы согласитесь перенести выходной?

– Ой, никак не могу. У меня суд завтра.

– Суд?!

– Развожусь. Я надеялась, что как-нибудь вы день перебьётесь, тем более, с рестораном на эти дни договорённость есть…

Хозяин растерялся. Внезапно вмешалась одна из девушек:

– Развод – дело неотложное, сама через это проходила. Вер, у тебя же завтра выходной? Можешь остаться? Переночуешь здесь и утром завтрак подашь гостям. К обеду наша доставка приедет, я договорюсь, чтобы тебя дождались. Обслужишь и тогда уедешь. А к вечеру Люба так или иначе возвратится.

– Спасибо, девушки. Машину задерживать не будем, мой водитель отвезёт.

Вера оказалась девушкой общительной и весёлой. Когда гости разъехались, а приезжие расползлись по отведённым им комнатам, она, к тому времени уже прибравшись с Любой на кухне, ухватилась за пылесос. Анатолия, ещё до разъезда гостей пристроившегося на кухне, Вера сразу стала звать Толиком и приспособила к хозяйству. Сначала он, подпоясавшись полотенцем, доводил до блеска бокалы, а когда перешли в гостиную, переставлял мебель. Люба, всё более погружавшаяся в невесёлые думы о завтрашнем дне, невольно отвлекалась на её грубоватые шутки и присоединялась к смеху Анатолия. Дело близилось к полночи, но ещё двое гостей всё никак не успокаивались. Сразу после ужина удалилась к себе пожилая супружеская пара, а Валеру, перебравшего виски, пришлось даже сопровождать. Эти спали. А невеста Валеры и Виктор Васильевич то и дело мотались по лестнице, заглядывали в гостиную: им то вода нужна, то таблетка, то телевизор плохо показывает, то вайфай подавай. На просьбы мужчины отзывалась Люба, а когда в первый раз обслуживания потребовала невеста, Вера весьма чувствительным тычком откинула Любу с дороги по пошла за гостьей. Вернувшись, пояснила:

– Не обижайся, но уж больно ты мелкая, соплёй перешибёшь. С неё станется и с лестницы тебя скинуть. Даже не подходи к этой дуре, если жизнью дорожишь!

А после второго раза обратилась уже к Анатолию:

– Толь, ты ей что, авансы какие выдавал? Ну там, поцелуй на балконе, перепих за шкафом? А может, не дай бог, жениться обещал?

– Да ничего такого, – засмущался молодой человек.

– Знаешь, Толян, а не пошёл бы ты спать! И охранник твой успокоится, и психопатка эта угомонится. У Любы завтра очень ответственный день, ей бы закончить всё по-быстрому. Да и мне уже баиньки пора.

Когда Люба последний раз прошла по первому этажу, выключая свет, по лестнице спустился хозяин с телефоном и спросил:

– Во сколько Диме за вами заехать? Да не спорьте, я же вижу ваше состояние! И отвезёт он вас, и будет ждать сколько надо.

На обратном пути она оценила его предусмотрительность. Если бы не Дима, она бы не то, что до автостанции не дошла, но и с детьми бы не смогла попрощаться. И в посёлке он не ко входу её подвёз, а завернул за угол к грузовому крыльцу:

– Давай прямо к себе, а то тут полон дом!

Люба безвольно кивнула, зашла в свою комнатку, скинула пальто на кресло и ничком упала на кровать.

А Дима прошёл на кухню, остановив летевшую ему навстречу Веру:

– Не надо туда. Любе поспать надо… или поплакать… или что там у вас, у женщин, для разрядки…

– Как же? А если ей плохо?

– Да уж не хорошо…

– Что с ней?

Дима с досадой поглядел на гостя, со вчерашнего дня, кажется, прописавшегося на кухне. Что он тут забыл, этот мозгляк?

Прошедший в кухню из холла Игорь Николаевич сказал:

– Толя, у Любы развод сегодня состоялся… состоялся ведь?

Дима кивнул. Хозяин мягко взял гостя за плечи и повёл к выходу:

– Иди, отдыхай. К вечеру она оклемается и займётся ужином. При всех её болезнях и внешней хрупкости Люба очень волевая женщина, – закрыл за ним дверь и сказал водителю. – Вера сейчас тебя покормит. Но сначала расскажи, что видел и слышал. Не её же мне пытать.

– Да. Не надо. Я скажу, я на суде был. А что? Там в зале несколько женщин только сидели. И я зашёл. Значит, так. Муж – сволочь. Старый, плешивый. Лет, наверное, под полтинник. Мать его – вообще! Я бы таких в деревенском нужнике топил. А опека за них. И судья купленная. Назначила ей алименты платить в размере двух минимальных прожиточных минимумов. Бабка сияла!

– Суд что, решил ребёнка с отцом оставить? – поразилась Вера.

– Двое детей. Двое! А у ней ничего! Говорит, была квартира, когда замуж выходила. Они её продали и дом построили. Бабке! А Люба с семьёй в бабкиной квартире жила. Понимаете? Всё бабкино, с мужа взять нечего. Но детей он содержать может. У него оклад. А у Любы рак и никаких перспектив! А такие алименты, она сказала, для того, чтобы была задолженность, и они бы её потом материнства лишили!

– Как же можно было без адвоката, – покачал головой Игорь Николаевич.

– А Люба сказала бесполезняк. Там бабка полгорода держит.

– А дети что? – спросила Вера.

– Дети большие. Девчонка чуть не на полголовы выше матери. Плакали оба. После суда кинулись к матери, а бабка их оттаскивает. Ну, я подошёл и на ногу ей наступил. Она орать, а я извиняться. Ну, и ещё раз наступил. И ещё там женщины были. Оттесняют нас так, оттесняют. Одна бабуля ей проклятия посылала. И всё вполголоса, чтобы, значит, не арестовали. Вот, значит, пока мы их загораживали, они стояли обнявшись. Потом отец детей увёл, а женщины Любу до машины довели.

– Ладно, адвоката я ей обеспечу. Вера, вы можете до вечера побыть? Я всё компенсирую. Вы её не тревожьте, но в комнату заглядывайте тихонько. Ну? У нас тут женщин нет. Не эту же Валеркину психопатку к Любе посылать!

– Да вопросов нет, конечно, я побуду. Но вам как хозяину надо с бешеной дамой вопрос решить. Не дело, когда гости свои порядки… вернее, беспорядки устанавливают. Я вчера замаялась Любу от неё загораживать.

– А что такое? – спросил Дима.

– За обедом она хотела на Любу вино вылить. А я между ними поднос метнула…