Письмо паршивой овцы

– Лестница там. Сами спуститесь или вас спустить?

И двинулся на неё. Гостья пулей выскочила из дома, грохнув дверью. Варя захохотала:

– Как ты её!

А Инна удивлённо сказала:

– Варь, ну ты молодец! Научила Лёшку политесу!

В сумерках они пошли провожать её на последний автобус. Во второй половине дня заметно потеплело, и стало скользко. Инна Леонидовна всё уговаривала родственников вернуться, не дай бог, Варя упадёт.

Сошла у больницы уже в темноте. Шла по тротуару довольно уверенно в своих ботах на резиновой подошве, но опасливо поглядывая на блестящую под фонарями обледеневшую дорогу: ох, по такому льду аварий будет! Дошла до перекрёстка и увидела, что дальше тротуар не расчищен. Повертела головой: по противоположной стороне дорожная техника уже проехала. Только вот переход не расчищен, вдоль дороги на газонах вал снега. Прищурилась: ага, там глубокие следы, кто-то пролезал, можно по ним пройти. Сзади шаги, люди вслед за ней пошли. Пропустить, что ли, кого-нибудь вперёд, чтобы легче было по натоптанному пробираться? Приближаясь к обочине, поглядела направо, по этой стороне движения пока не видно, остановилась. Вдруг её осветили фары слева. Пока она щурилась, соображая, почему с этой стороны, кто-то схватил её и бросил в снег. Машина пронеслась у самой кромки, обрызгав ей талой водой. Что-то вопила в отдалении женщина, рядом мужской голос сказал: «Ну, у тебя и реакция, парень!», а чьи-то руки теребили её: «Тётя Инна, ты цела?»

Инна Леонидовна шарила рукой по снегу, пытаясь найти очки. Схватила их, встала. Достала из кармана платок. Протирая очки, внезапно ощутила, что одной ногой стоит в луже. Надела очки, поглядела. Правая нога была босая. А рядом отряхивался от снега племянник.

– Юра, ты как здесь?

– Я на Уремовском автобусе ехал, увидел, что ты от остановки идёшь, и решил сойти. У перекрёстка уже почти догнал. А когда дорогу начал переходить, гляжу – какой-то идиот вдруг пошёл влево – и на тебя! Я прыгнул и в снег тебя бросил. И сам свалился.

– Господи, как ты меня только сдвинуть мог! Во мне ведь без малого девяносто!

Противно завопила машина с мигалкой. Кто-то басом выговаривал стоящему рядом с ними парню:

– Ну, что случилось? По такой дороге занесёт, ничего сделать не сможешь!

– Умышленный наезд был, товарищ капитан! Вот, смотрите, проехал прямо у кромки, ни скольжения, ни торможения, след чёткий. Увидел женщину – и повернул!

Прибежала по дороге женщина, принесла утерянную обувь:

– Вот, видите, он её за ногу зацепил и ботинок сорвал! Метров на двадцать откинул! Ой, он порванный!

Тот же бас принялся возмущаться, что женщина нарушила картину ДТП. Она в ответ сварливо заметила, что «снял бы с себя обувь и обул потерпевшую, чем её босиком держать». В конце концов Инну Леонидовну с Юрой отправили домой на полицейской машине.

Снег, два дня беспрепятственно заваливавший её двор, из-за потепления слегка осел и уплотнился. В некоторой растерянности хозяйка затормозила, думая, как пробраться до терраски за лопатой и не лучше ли сходить к соседям. Но Юра вырвал у неё из рук ключи и мужественно запрыгал по сугробам: «Я сейчас!», живенько пробил узенькую стёжку до калитки и предложил:

– Вы проходите, а я следом, только дорожку расширю и крыльцо очищу.

Полицейский уселся за кухонный стол, раскрыл свой планшет и начал её опрос как-то медленно, часто делая паузы. Вернувшийся вскоре Юра его спросил:

– Вам хочется, чтобы мы от претензий отказались?

– Ну…

– А мне не хочется! Мою тётю чуть не убили! Давайте-ка я сам объяснение напишу!

Подсел к столу и в два счёта накарябал пол-листа. Полицейский прочитал:

– Грамотно изложил…

– А я на юридическом учусь!

Полицейский крякнул и пошёл на выход. А Инна Леонидовна стала собирать ужин. А после ужина, домывая посуду, спросила:

– Ну, ты что, по наводке Танечки кинулся родителей жизни учить?

– Тётя Инна, зачем ты так! Я на каникулы! Я сегодня последний экзамен сдал!

– Но Таня ведь тебя ввела в курс дела?

– Ну да… тётя Инна, но ведь чудно!

– Танечкино мнение я слышала: надо ей помогать, а не новую дочку рожать. А у тебя какие претензии?

– Вот ты так это вывернула, что мы эгоисты конченые. Но я же за них волнуюсь. У мамы давление…

– Вот и не трепи им нервы. Юра, ты считаешь, что они глупее вас, молодых? Жизни не знают? Наверное, посоветовались, посчитали, взвесили риски и сложности. Когда Танечка в восемнадцать лет замуж выскочила, родители не в восторге были, но её решение не оспаривали. Она взрослая, это её жизнь! Но и у них жизнь не кончилась, когда они вас вырастили.

– Значит, мне на эту тему с ними вообще говорить не стоит?

– Есть тема, будут и разговоры. Только, скажу тебе, яйца курицу не учат. А когда ещё и индюки учить начинают…

Инна Леонидовна вспомнила о визите сватов и засмеялась. Рассказала племяннику. Юра захохотал:

– Вас спустить или сами спуститесь? Ну, Алексей Иванович! Мама – она умеет отпор давать. Но от него не ожидал! Молодец! Права ты, тётя Инна, по идее и нас надо с лестницы спустить, что за родителей решать вздумали! Это Танька виновата. Завела меня, что я чуть было не влез. Но как с ними говорить?

– А ты подумай.

– Так и скажу: я вас люблю, и сестрёнку, которую вы родите, любить буду. И всё! А на Таньку вы зла не держите, она же не такая. У неё просто после родов немного крыша съехала. Кроме своего Данечки никого не видит.

Инна Леонидовна облегчённо вздохнула.

Глава седьмая

Всё-таки Варя загремела в больницу. На работе голова закружилась, прибежала фельдшерица, померила давление и вызвала скорую. Две недели Инна Леонидовна моталась в Патриаршее, чтобы помочь брату. Хозяйство у них немаленькое, и птицу держат, и поросят откармливают. Уговорила сменщицу работать по два дня подряд, чтобы потом уезжать на два дня в деревню. А по утрам перед работой ещё бегала в больницу, чтобы Варю покормить домашним. Вымоталась сильно. Наконец-то невестку выписали, так что сегодня отдежурит, а завтра будет спать часов до десяти, а потом вообще ничего делать не будет. Жиличка Царёвых Валентина вечером после ужина, когда старуха задремала, поглядела на Инну Леонидовну и сказала:

– Что-то вы неважно выглядите. Идите-ка домой. Как бабуля проснётся, я ей таблетки слабительные дам и кефир на ночь. А если капризничать начнёт, моя Наташка её развлечёт.

– Я ей «Два призрака» спою, тётя Инна.

– Во, самое подходящее на ночь для женщин и детей!

Прийти домой пораньше не получилось. Вспомнила, что хлеба нет, зашла в магазин, встретила знакомую, переговорили, дошли до следующего, там встретила ещё одну знакомую, которая предупредила, что на их улице опять прорыв. Пришлось прикупить ещё баклажку воды. Издали услышала, что работает экскаватор. Точно, у углового дома при свете фар копали. Войдя, она решила, что ничего делать не будет, а сразу ляжет спать. Но не успела даже разуться, как в окно забарабанили. Сосед колотился, Валет. Решила не открывать. Но он продолжал стучать и голосить. Открыла:

– Ну?

– Инночка, Христом богом прошу, пойдём со мной! Дашка заперлась и орёт дурным голосом!

– Ну вас, психов, – сказала с досадой Инна Леонидовна, но натянула шапку, запахнула пальто, сунула ключи в карман и захлопнула входную дверь.