– Да! – Вадим развеселился. – Из чухонцев. Как вы догадались?
– Ну, это сразу видно. Кто из кого.
И пошел Редкозубов дальше рассказывать – про аварию давнишнюю на «Петропавловске», когда он двух пальцев лишился и был списан в артмастерские. И как в начале германской войны на форту Милютин устанавливали шестидюймовые пушки «Канэ».
– Если хочешь знать, Коще… то есть Плещеев, это самые лучшие пушки.
– «Канэ»! – Вадим отпил из стакана. – Мы сидели на коне и палили из «Канэ».
– На каком еще коне? Ты закусывай. А то пьешь без ничего.
– У нас, у чухонцев, так принято – пьем без ничего.
Старый мастер засмеялся, раздвигая усы трехпалой правой.
– Ну, ты артист, Плещей!
Тут распахнулась входная дверь. Капитолина Федоровна вошла и… – Ой, что это?! – вскрикнула, ужаснувшись.
Вадим обернулся и встал с широкой улыбкой:
– Здравствуйте.
– А… здрасьте… А я подумала – Валентин сидит…
– Лейтенант Плещеев, – представился Вадим.
Капитан 2-го ранга Кожухов был упрям. Два уже раза «щука» натыкалась на противолодочную сеть. Первый раз выпутались довольно быстро: дали ход назад, и сеть выпустила нос лодки из стального объятия. Малым ходом пошли вдоль сети. Знали, конечно, что наши бомбардировщики в апреле пробомбили Нарген-Порккалаудский рубеж. Может, бомбежка разрушила участок сетей, образовав проход для подводных лодок? Кожухов попытался пройти на этом участке, но сеть оказалась неразрушенной. Опять его «щука» застряла. Дали ход назад – ни черта! Ход назад с дифферентом на нос – ни хрена! С дифферентом на корму – черта с два!
Кожухов, сняв пилотку, вытер платком бритую голову. Коротко переговорил с механиком Круговых, с помощником Мещерским. Вадим понимал: если не удастся выпутаться, тогда лишь одно остается: всплыть и попытаться в надводном положении освободиться от сети. Но наверху – сторожевые корабли, катера-охотники, уж они вцепятся во всплывшую лодку.
Вадим вгляделся в карту. В этот чертов заштрихованный в клеточку прямоугольник, обозначающий сеть, перегородившую залив. Лодка много маневрировала под водой, и он, штурман, разумеется, вел прокладку соответственно изменениям скорости и курса, – так вот: он видел, что в семи милях к северу от нынешнего места лодки карта показывает глубину восемьдесят метров. Сеть не может перекрыть такую глубокую впадину. Поднырнуть в этом месте под сеть?..
Но как до него добраться, если не выпутаемся?
Кожухов отдал приказ: довести дифферент на нос до десяти градусов и дать самый полный ход назад. Ну а если и это не поможет…
От форсированной работы электромоторов дрожала и сотрясалась субмарина. Вдруг – сильно дернулась… от рывка попадали в центральном посту… вырвались!
Непроходимо. Ну ясно же: непроходимо.
Но упрям командир Кожухов. Боевая задача: пройти. А он привык выполнять боевые задачи. Малым ходом шла «щука» вдоль сетевого заграждения. Плещеев доложил о глубокой впадине, к которой приближалась лодка, – ткнул измерителем в цифру 80. Кожухов задумчиво потеребил нос над картой. Замполит Ройтберг сказал:
– Попробуем нырнуть под сеть.
А Мещерский, тоже склонившись над картой:
– Попробовать можно. Только – немцы не дураки. Могли положить в эту впадину донные мины.
Кожухов засопел над плечом Плещеева, прервал свое размышление: – Будем нырять.
Вот и всё. Решение принято. Ну а дальше – будь что будет. Еще чуть больше трех миль до впадины. Негромко рокочут электромоторы. Вадим прикрыл воспаленные от недосыпа глаза.
Будем нырять – вот и все. Но до впадины не дошли.
Царапающий звук, щелчок – взорвался третий уже сетевой патрон… лодка закачалась, резко остановленная. Моторы работали, но валы и винты крутились вхолостую. Опять, опять схвачены сетью… так ее и разэтак…
– Полный назад! – приказал Кожухов.
Но старшина группы электриков доложил из шестого отсека: полный дать невозможно. (Настолько уже разрядилась аккумуляторная батарея.)
А гидроакустик из своей рубки: – Шум винтов справа семьдесят.
Крепко, ох и крепко влипли…
По приказу командира электрики дают задний ход рывками. Один, другой, третий… Нет, не отпускала сеть…
– Стоп моторы! – рявкнул Кожухов.
Вытащил свой огромный носовой платок, но, помяв его, сунул обратно в карман. Много, много лет занимало в его жизни подводное плавание, но – впервые попал он в такой капкан.
Тихо в центральном посту. Кожухов вполголоса говорит с Ройтбергом и Мещерским. Их озабоченные лица блестят от пота. Духота в отсеке. Давно не вентилировали…
Всплывем – вот уж провентилируемся, думает штурман Плещеев. Другого выхода нет… всплывая, освободиться от сети… отбиваться от сторожевых кораблей артиллерией, дать ход дизелями…
А если не удастся скинуть сеть?
Воображение рисует: сеть стальными ячеями опутала носовое орудие… а может, и рубку… Черт, лучше об этом не думать…
А дифферент на корму нарастает…
Неуютно в Финском заливе, ребята…
Непорядок на Балтике…
Командир говорит что-то механику, ясно доносится слово «всплывать».
Но перед всплытием Кожухов решил еще раз попробовать оторваться от сети. Приказывает: довести дифферент на корму до пятнадцати градусов и дать, насколько возможно, самый сильный рывок обоими электромоторами.
О-о-ох!..
От резко рывка Вадим упал, головой ударился об настил… Но – движение, движение! «Щука» дернулась и заскользила… с нарастающей скоростью пошла кормой вниз… освободилась от сети!
Круговых орет трюмным: «Пузырь в корму!» С ревом сжатый воздух врывается в кормовую дифферентную цистерну, выбрасывая излишек воды… Лодка выравнивается… почти на ровном киле садится на грунт…
Спаслись!
Но теперь на «щуку» накинулись катера-охотники. Взрывы бомб все ближе, ближе… Море оглушительно воет и рвется, грозя ворваться, затопить, отнять дыхание, прервать жизнь…