Абхазия. Осенний трип

По камням изгибисто болботал местами подбетонированный водный поток, достаточно успешно мимикрировавший под широкоформатный горный ручей; ему добавляли музыкальности искристо-непререкаемые пороги, перекаты и водопады со вполне аутентичным горным контенансом. Мы шагали по замшелым бетонным дорожкам, деревянным настилам и мостикам с железными поручнями. Иногда под ногами скользило. Камни над нашими головами местами были голые, но большей частью их бока поросли мхом, а наверху тянулись к небу деревья и буйствовала субтропическая зелень.

Скоро деревянные беседки с пиршественными столами закончились. Однако повсюду вдоль водного потока были установлены скамейки для «простых» посетителей, возле которых стояли мусорные корзины, доверху набитые водочными бутылками и банками из-под пива и прочего-разного.

– Народ сечёт фишку, – заметил я. – Сюда можно прийти со своим алкоголем и какими-нибудь бутербардами: сиди себе в холодке и медитируй сколько угодно.

– Это да, – согласилась Амра. Но тотчас не преминула по-женски противовесить своё мнение:

– С другой стороны, в этом вряд ли есть необходимость. Я посмотрела меню в «Ассире»: здесь всё настолько дёшево, что я бы предпочла не заморачиваться. Проще заказать всё на месте и наслаждаться моментом по полной программе. Ущелье обалденное.

– Типа: место силы, да?

– Что-то наподобие того.

– Ну да, бухнуть в местах силы – это круто… А потом можно приплюснуться к скамейке, закрыть глаза и представить, что ты находишься в настоящих джунглях хрен его знает до чего волшебной страны. Пока не закончится горючка и не захочется догнаться… Кстати, а где моя фляжка с агуарденте?

– Она в машине осталась. Кому что, а Химке – хлопец. Иди, наслаждайся природой на трезвую голову.

– Так ведь одно другому не помеха.

– Иди, говорю!

И мы пошли дальше.

Там и сям вода струилась по камням. Отовсюду капало, журчало и освежающе побрызгивало. Прохлада и отдохновение были разлиты в воздухе и трепетали на каждом листочке склонявшихся над нашими головами кривоколенных деревьев. Некоторые стволы выпирали почти горизонтально из отвесных каменистых склонов, невесть откуда высасывая биогены для своего живописного существования. Впору было поверить в их иллюзорность. Если на то пошло, весь мир – это не более чем материал для создания ветвящихся образов; обыкновенно я стараюсь не забывать об этом. Вероятно, Черниговское ущелье (не потрясающее своими размерами, скорее минималистическое, нежели блистающее природной несоразмерностью) тем и притягивает туристическую массу, что от него нетрудно оттолкнуться воображением для путешествия в собственный микрокосм, помноженный на умеренную дозу реликтового излучения, без опасения провалиться в зазор между геологией и ноосферой.

Пешеходная тропа стала грунтовой. По ней мы добрались до водопада примерно четырёхметровой высоты. Перед ним был перекинут последний мостик на другой берег пенистого водного потока. Толик и Вера перешли через него и направились дальше в совершенно неокультуренные дебри, где покрытые мхом самшиты со сложнопереплетёнными ветвями образовывали причудливые арабески на фоне безоблачной небесной лазури. А я счёл за благо не переоценивать своих возможностей и пустился в обратный путь. Андрей и Амра последовали моему примеру.

Впрочем, Вера и Толик в скором времени нагнали нас, отчитавшись дружной двухголосицей:

– Нет, это не по мне!

– Да там обычный лес, ничего больше…

***

Андрей и Толик, покинув водно-каменно-растительное царство, направились к автомобилю. Вера и Амра пошли искать дамскую комнату. А я после короткой заминки подле водяного колеса внезапно вспомнил о вмёрзших в лёд бойцах дивизии «Эдельвейс».

До них, ясное дело, отсюда было далеко. Однако отчего бы не поинтересоваться. Как говорится, спрос не ударит в нос. Пусть не каждый встречный-поперечный, но кто-нибудь из местных вполне может быть в курсе.

Как раз в этот момент мимо меня скорым темпом следовал черноволосый парень с пустым подносом в руке – по всей видимости, официант. Я шагнул к нему:

– Извини, можно спросить?

– Конечно!

– Ты о немцах – там, – я указал пальцем в сторону гор, – ничего не слышал?

– Зачем не слышал? – удивился он. – Почему «там»? Я их слышал и видел как тебя сейчас.

После этих слов он, оглянувшись, слегка подался вперёд и признался заговорщическим тоном:

– Если честно, брат, я их мама в гробу видел, такие люди жадные: каждую копейку пересчитывают.

– Нет, я не о тех немцах, – понял я, что он меня не понял. – Я о других, которые в горах…

– Какая разница, все они одинаковые, говорю же! – перебив меня, он в экспансивном жесте воздел свободную от подноса руку над головой. – Три или четыре раза здесь были немцы, и каждый раз одно и то же: смотрят на цифры в счёте и губами шевелят – пересчитывают! Лишний копейка боятся заплатить, жадные такие люди!

Расстроенный неприятными воспоминаниями, он метнулся в сторону кухни. Не имело смысла далее препятствовать профессиональной деятельности парня: было ясно, что о фашистских засланцах на леднике он – ни сном, ни духом.

Я направился к выходу из апацхи и присоединился к Андрею, Толику, Вере и Амре, усаживавшимся в автомобиль.

Спустя несколько минут мы уже в умеренном темпе катили по грунтовке, направляясь к Военно-Сухумской дороге.

***

На обратном пути было всё то же: кукурузные делянки, сады, виноградники. Один раз пришлось остановиться, чтобы пропустить переходившую через дорогу свинью с выводком поросят.

– Странно, – удивился я. – Свиньи гуляют сами по себе.

– Так они дикие, – сказал Андрей.

– Натурально?

– Ну, если точнее, полудикие. Домашние свиньи здесь бродят по полям и лесам – и сами возвращаются к хозяевам, когда считают нужным. Многие скрещиваются с дикими кабанами. В результате вывелась новая порода по всей Абхазии. Зато хозяева не очень заморачиваются кормёжкой хрюшек: те сами находят в лесу жёлуди, корешки всякие…

Далее мне довелось ещё не раз видеть «вольноопределяющихся» свиней, бестревожно разгуливавших по обочинам и лужайкам. Они были сравнительно некрупные, волосатые, и как правило светло-серой масти, иногда с тёмными подпалинами. Впрочем, порой попадались и рыжие, и даже чёрные.

– А вот эту – с треугольником – видишь? – указал мне чуть позже Андрей на очередную встречную хавронью с неким подобием ошейника, сколоченного из трёх досок.

– Вижу.

– Такие конструкции хозяева сооружают на шеях своих свиней, чтобы те не могли пролезать сквозь заборы на соседские огороды. А то сожрут весь урожай – потом скандала не оберёшься…

Близилось обеденное время. В связи с этим я предложил купить пива местного производства и какого-нибудь фаст-фуда из национальной кухни.

– Национальная кухня – это понятно, имеется много хороших блюд, а вот насчёт фаст-фуда я даже не знаю, – засомневался Андрей. – Разве что хачапур да чебуреки.

– Ну, это же везде готовят. А кроме чебуреков? Так-таки ничего сугубо абхазского? Именно чтобы – конкретный местный фаст-фуд?

– Нет, не могу припомнить. Зато знаю, где готовят хорошие чебуреки: у гречанки Марины. Я всегда у неё беру.

– Ладно, поехали к Марине. Всё равно надо взять пива. И чачи – не домашней, а заводского розлива. Её же здесь производят?

– О, её тут столько производят! И чачу, и водку, и коньяк – наверное, добрую сотню сортов.

– Вот и хорошо. Я должен попробовать – для кругозора.

И мы взяли курс на центр Сухума.