Гуси, гуси… Повесть о былом, или 100 лет назад

– Па-а-берегись, – покрикивал Фёдор на гуляющий по улице народ.

Так и долетели в пять минут до избы Ашниных. Несмотря на отчаянно лаявшего, на цепи у крыльца, здоровенного пса, вся троица, не торопясь, взошла по ступеням и, постучав, но не дождавшись ответа, вошла в избу.

Хозяин дома Иван Осипович, крепкий мужик, обросший смоляной, с чуть заметной проседью, бородой, сидел под образами за дубовым столом и пил чай из большого блюдца, фыркая и вытирая пот. Его раскрасневшееся лицо отражалось в начищенном боку медного самовара. Сидел он в одном исподнем, видно, только из бани.

– Здоров будь, хозяин, – произнёс Фёдор, снимая с головы шапку. Сняли шапки и два его товарища.

– И вам не хворать, – отозвался Ашнин.

– С лёгким паром, приятно чаю попить.

– С чем пожаловали?..

Они, все трое, переглянулись, и Фёдор Турчонок шагнул вперёд.

– Летал наш сокол за околицу да увидал одну горлицу. Хоть росток у неё небольшой, да полюбил её всей душой. Она, было, к нему прикорнула, да потом в ваш двор и упорхнула.

– Это чего такое? – даже не сообразил Иван Осипович, отставляя блюдце. Хотя это была обычная приговорка при сватовстве.

– Да ничего, – подхватил Сергей. – У вас горностаюшка, да у нас соболь. У вас товар, у нас купец.

– В общем, сваты мы, – угрюмо встрял Вавила, доставая из кармана армяка бутылку и высадив из неё пробку ловким ударом о донышко. – Мы к тебе, Осипыч, с добром, так что, прикажи рюмки подавать, а не гарбуза готовить.

С этими словами он поставил бутылку водки на большой стол. Хозяин наконец-то сообразил, что к чему, выскочил из-за стола, потом смутился своего вида перед вошедшими.

– Да вы проходите, садитесь за стол, гости дорогие. Коль с «казённой» пришли – дело, стало быть, серьёзное. Дочки! – крикнул он.

Из соседней комнаты вышли трое: Маша, Дуся и маленькая Нюся.

– На стол закуску давайте, быстро, – а сам скрылся.

Девчата засуетились. На столе стали появляться обливные глиняные посудины с квашеной капустой, солёными огурчиками, мочёными яблоками. Из печи достано блюдо с шанежками. Расставили четыре рюмки зелёного стекла.

Из комнаты вышел Иван Осипович, одетый уже в широкие штаны и косоворотку синюю в белый горох, в шерстяных белых носках на ногах.

– Присаживайтесь, гости дорогие, закусим, чем бог послал, – и, перекрестив лоб с большой залысиной, сел на скамью со стороны иконостаса. Со стороны печи поселились сваты, успевшие скинуть с себя верхнее.

– Спаси Христос, – буркнул Вавила в ответ на приглашение и перекрестился, глядя в сторону иконостаса.

За ним стали креститься и друзья-сваты.

– Говорите толком, с чем пожаловали?

Фёдор Турчонок опять начал скороговоркой:

– У вас товар, у нас купец, – но Вавила его прервал.

– Да ладно, не бубни, к делу давай.

– Сваты мы. А к тебе по делу, – уже ясно и раздельно сказал Турчонок.

– Да кого сватать-то? У меня, конечно, девок в доме – не одна, да все дети малые.

У Фёдора даже глаза стали круглые.

– А Маруся?

– Машенька? Бога-то побойтесь, ей годов сколь?

– Не меньше поди, чем твоей Анне было.

– Дак, и не очень-то больше. Да и где Анна моя?

– А если не болезнь, до сих пор бы жила.

– Ну, в общем, молода Маша ещё. Рано ей замуж выходить.

Вавила крякнул что-то невразумительное, пожал плечами и уже стал, было, подниматься из-за стола.

– Вот что, Иван Осипыч, мы к тебе с уважением? – неожиданно встрял Серёга, что было не по чину. Роль у него в сватовстве предполагалась вспомогательная.

– Спору нет, все вы люди уважаемые. Да ведь дочь она мне родная. Я ей зла не хочу.

– Дядя Фёдор, наливай, пожалуй, что-то без вина разговор не идёт, – отметил опять Серёга.

– Вот и я думаю, – глубокомысленно добавил главный сват, берясь рукой за бутылку и разливая поровну участникам этого нерядового события.

Выпили, крякнули и бодро захрустели солёными огурчиками.

– Шанежков берите, тёплые ещё, – захлопотал Иван Осипович, желая угостить сватов получше, видя их нерешительность.

Первую взял Фёдор, за ним потянулись другие.

– А, хороши у тебя шаньги-то, – глубокомысленно заметил Вавила.

– Правда, вкусные. Кто же пёк-то, Осипыч, не сам ли? – улыбаясь, с подковыкой спросил Серёга.

– Машенька моя, умница, – улыбаясь тоже во весь рот и не чувствуя подвоха, с достоинством произнёс отец.

– Ну, вот, я так и думал, – тут же подхватил Серёга, – а ты: «ма-а-а-аленькая», – передразнил он. – А на обед у вас что-нибудь было, или одни шаньги ели? – опять спросил Серёга.

Ашнин сидел, насупившись, не зная, что ответить, и дожёвывал шаньгу, которую целиком засунул в рот.

– Щи у нас были с бараниной, Манечка варила, вот, – вдруг прозвучал звонкий голосок. Это вмешалась в разговор маленькая Нюша, которая, как и старшие сёстры, внимательно прислушивалась к разговору.

– Цыть у меня. Мала ещё старших перебивать, – рявкнул, нахмурив брови, отец.

Хотя чувствовалось, что строгий вид напускает больше для виду. Сваты дружно захохотали, за ними засмеялся и Осипыч. Чарка водки, разливаясь по чреву, начала делать своё дело.