От экватора до полюса. Сборник рассказов

Однако в современной Индии многие начали забывать легенды и древние традиции. Теперь в праздник Холи красят друг друга чем попало, особенно молодёжь. Изобрели массу всяких пульверизаторов для этого праздника, лопающиеся шары, бомбочки, которые при взрыве обрызгивают краской стоящих поблизости с ног до головы. На улицах больших городов в эти дни просто нельзя появляться. Людей и автомобили обливают такими красками, которые ничем не смоешь. А обижаться нельзя. Такой праздник. По сути дела, самый весёлый и радостный. Ведь он знаменует собой и окончание полевых работ, когда урожай собран и засеян новый.

Удачно совпало, что продолжением праздника Холи оказался сегодняшний пуск батареи. Это тоже своеобразный сбор урожая, то есть окончание строительных работ и закладка фундамента многолетней эксплуатации. Варма невольно улыбается своему сравнению.

Внизу, на площадке, неожиданно в центре внимания фотолюбителей оказалась молодая индийская женщина, несущая на голове высокую пирамиду сложенных деревянных плиток. Розовая кофточка, простенькое, но в цветочках, сари, дешёвые браслеты на руках делали женщину нарядной, и это как-то не вязалось с грузом на голове, который, впрочем, она несла очень легко с совершенно прямой спиной, придающей всей фигуре необыкновенную стройность.

Советский инженер-механик Борис Короленко тоже фотографирует женщину, но потом останавливается и беспомощно смотрит по сторонам. Чувствуется, что он кого-то ищет и, видимо, чем-то раздражён. Тут он замечает спускающегося по лестнице Варму и крупными шагами направляется к нему, говоря на ходу:

– Мистер Варма, вы посмотрите! Давно хотел вас спросить. Ну, почему вы позволяете женщинам носить тяжести на голове? Ведь вот сейчас у неё только деревяшки, а я часто вижу, что кирпичи носят, землю и цементный раствор поднимают на десятиэтажную высоту. Да вон и ещё несут, – и Короленко показал в сторону, где целая вереница женщин шли с доверху насыпанными землёй корзинами на головах.

– Им же такую корзину два человека на голову ставят. Наверное, килограмм пятьдесят весом. Неужели нельзя установить обычные лебёдки и освободить женщин?

Варма внимательно слушает Бориса, не перебивая. Затем аккуратно подбирая русские слова, стараясь произносить их как можно правильнее и потому медленно с расстановкой говорит:

– Это наша беда, мистер Короленко. Завод наш очень болшой, – мягкий знак Варме никак не удаётся произносить. – Здесь были деревни и горы. Всю землю вынесли на головах женщины. Конечно, можно поставить лебёдки, но тогда какую работу дадим им? Они ничего болше не умеют. Их мужи тоже мало зарабатывают.

Короленко автоматически поправляет:

– Мужья.

– О да, мужья. Извините.

– Да чего там? Не в этом дело, – в сердцах говорит Короленко. – Просто обидно видеть таких красавиц и нагруженных, как…

Он не стал договаривать, а Варма понимающе кивнул:

– Да, конечно. Но мы пока бедная страна. Людей очен много, а заводов мало. Хорошо, когда, ест такие друзя, как Советский Союз. Вы много нам помогаете. Потом наши женщины не будут носит тяжести.

Варме и Короленко едва перевалило за сорок лет. Почти одногодки. У обоих уже приличный жизненный опыт, одинаковые профессии, почти в равной степени оголяется передняя часть головы, увеличивая лоб. Борис, правда, значительно крупнее Вармы, руки побольше и посильнее. Он и сейчас ещё частенько забивает ими победные мячи на волейбольной или баскетбольной площадках. А Варма спортом не занимается.

И тот и другой с серьёзными характерами. Короленко даже кажется сначала немного мрачноватым, но очень скрупулёзный в работе, любит докапываться до сути, делать всё так, чтобы была стопроцентная гарантия. Всё это их сдружило. Они не раз сидели вместе за столом и с чертежами в руках, и с угощениями, встречались семьями дома и на пикниках.

Теперь оба стоят рядом, переживая за предстоящий пуск. Батарея – это не только печи, за которые отвечают главным образом огнеупорщики, но это ещё и углезагрузочный вагон, машины, выталкивающие кокс из огнедышащих печей, снимающие тяжелейшие бронированные двери. Все они представляют из себя сложнейшие механизмы. Работать они должны исключительно чётко, и это понятно. Температура действующей печи достигает тысячи градусов. Если застрянет почему-то штанга, выталкивающая кокс, или не раскрутится болт на огромной бронированной двери, то тут не подождёшь и не исправишь неполадку в один приём. Всё должно был продумано заранее. Поэтому пуск батареи – это начало большого трудного экзамена для всех.

Но вот долгожданный час экзамена настал. Толпа зашевелилась, расступаясь и пропуская к лестнице высокое начальство. Наверху служба священнодействия окончилась, оставив аромат палочек и пятна краски на топках. Варма вручает гостям кокосы, и тут же печь, на которой висит красивая гирлянда из цветов, заливается прозрачной жидкостью ореха. Горящий факел подносится к соплу, рычаг поднимается, газ вспыхивает, и заалело, и забилось сердце оживающей батареи. Бьются орехи, течёт молоко, а факел проносится через всю батарею, вдувая жизнь в печи через одну, как положено по технологическому циклу.

С этого момента начались напряжённые и, может, бессонные дни и ночи для индийских наладчиков и советского эксперта Николая Рудского, для механиков Вармы и Короленко, для индийского электрика Партасарти и его русского контрпартнёра Гарбуза, для Гилла и Кузовкова, лично отвечающих за то, чтобы батарея выдержала все нагрузки и начала выдавать стране кокс отличного качества, для сотен людей, непосредственно ставших на вахту эксплуатации батареи.

Батарея зажила и, как человек, требует особого внимания, пока её поставят на ноги, когда ничто уже не сможет остановить её мощного огня, дающего людям тепло и радость. Она живёт и, значит, кокс будет, родится отличная сталь, страна станет сильнее, и будет меньше голодных, меньше бедных, меньше несчастных. Сегодня большой день.

Танцующая девушка Бхарата

Из-за неспокойных океанских вод приходит солнце в Индию, которую с древних времён индусы называли Бхарат. Оно щедро дарит свои лучи рыбакам, выходящим в море, крестьянам, обрабатывающим сохой рисовые поля, просыпающимся на улицах городов рикшам и бродягам, поднимающим жалюзи на витринах магазинов торговцам, укротителям змей, спешащим на свои места служащим, студентам, школьникам и всем, кому дорога страна Бхарат. А люди Индии воздают ему за это новыми песнями, стихами и прекрасными танцами, дошедшими до наших дней из глубины веков и бережно сохраняемые народом.

Ноябрь в этой части Индии обычно прохладный. Но год выдался жарким. Многие районы страны поразила засуха. Холода не пришли даже после праздника Дурга Пуджа. И потому кондиционеры ещё не выключаются. У нас в квартире они тоже работают, снижая температуру до двадцати четырёх градусов. Когда входишь с улицы, где выше тридцати, то в комнате кажется просто холодно, пока не привыкнешь.

Солнце уже перешло во вторую половину неба, и его лучи проникают сквозь окно, падая на плечо моей гостьи и заставляя её косы светиться.

– Манджула, почему у тебя такие красивые волосы? Что ты с ними делаешь?

В другой обстановке, наверное, эти слова звучали бы как признание в любви или, по крайней мере, как желание польстить девушке. Не знаю, принято ли в Индии задавать подобные вопросы, но мне действительно нравятся длинные чёрные волосы Манджулы. Их блеск напоминает блуждающее сияние камня «чёрная звезда». И мне всегда хотелось узнать, как индийские девушки, в особенности танцовщицы, ухаживают за собой, надолго сохраняя красоту тела.

Пользуясь случаем, что рядом со мной редкая гостья, я спрашиваю её обо всём.

Манджула явно смущена. В шестнадцать лет говорить о своей красоте не привычно. Она поворачивается к матери, маленькой худенькой женщине с седеющими волосами. Они говорят между собой на хинди. Мать выслушала дочь и улыбнулась.

Она всё время улыбается, пока мы говорим какой-то, я бы сказал, всё понимающей улыбкой. Может быть, ей знакомы подобные ситуации и она вспомнила время, когда сама была молодой и сначала училась танцевать у знаменитого в то время танцора гуру Гопинатха, которого приглашали выступать даже в Москву, а потом танцевала на сцене сама и с мужем. Вся их семья танцоры. И дочь свою начала обучать этому искусству с трёх лет.

Манджула начинает объяснять мне, что каждое утро моет волосы, расчёсывает их и смазывает маслом кокосового ореха. Оно и придаёт волосу тот самый блеск, который удивляет меня. Здесь в Бокаро это не очень распространено, а в штате Керала, откуда приехала Манджула, так делают почти все женщины, которые следят за своей внешностью.

Моя жена Юля ставит перед гостями сухую смесь орешков, вермишели и каких-то приправ, которая так и называется «смесь». Здесь это самое популярное угощение, без которого, наверное, не обходится ни один индийский праздник. Вскоре рядом со смесью появляются бананы, яблоки, мандарины и чай.

При появлении каждого угощения мать Манджулы, продолжая всё так же смущённо улыбаться, удивлённо отклоняется к спинке дивана и сокрушённо опускает руки на колени.

Мне это очень напоминает мою собственную маму, которая в таком случае тоже смущалась бы и с улыбкой говорила:

– Ну что вы? Зачем беспокоиться? Мы ведь только на минутку зашли.

Вообще, на мой взгляд, любопытной особенностью является то, что молодёжь разных стран отличается многими характерными чертами, как во внешности, так и по характеру, но эти различия с возрастом сильно стираются. Помню, однажды молодые индийцы у меня в гостях увидели на столе фотографию моей мамы с внуком и, узнав, кто это, очень удивились, сказав:

– Совсем как наша индийская женщина, с таким же добрым и мудрым взглядом.

Мы тогда согласились, обсуждая этот вопрос, что у наших народов много общего и стали перечислять такие присущие черты, как гостеприимство, любовь к миру, песням, танцам, общие слова в языке и многое другое.

Манджула продолжает рассказывать. Напряжение первых минут встречи прошло. Она расслабилась, сидит свободнее, просит меня тоже угощаться. Но я весь захвачен мыслями. Записываю основные моменты её жизни. Впервые индийская девушка рассказывала мне о себе. Такое нельзя было упустить.

Она родилась в одном из южных штатов Индии Керале, крае известном своими прекрасными пляжами на берегу Арабского моря, буйной зеленью джунглей и пальмовыми зарослями. Благодаря им, город Коттаям, рядом с которым они жили, называют Женевой в пальмах, настолько он красив. Именно в этом месте ежегодно каждую вторую субботу августа проводятся интереснейшие соревнования по гребле на стовёсельных лодках-пирогах. Может быть, красоты природы сделали Кералу краем танцев и песен. Манджула со дня рождения оказалась в мире танца, ведь родители её были прекрасными исполнителями индийских танцев. Они учились у гуру, и, будучи маленькой девочкой, Манджула прониклась благоговейным уважением к этому званию. Оно самое почётное в Индии. Его присваивают человеку в том случае, если он достиг совершенства в области искусства или науки и обучает своему мастерству бесплатно других людей. Получить от народа такое звание нелегко.

Отец Манджулы, может быть, тоже стал бы им. В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году на конкурсе танцев в Дели ему было присуждено первое место, а затем присвоено звание профессионального артиста.

Маленькой девочке нравилось бывать на концертах отца, который очень любил свою дочь и многому учил её. Ему приходилось выступать во многих городах Индии. Однажды в Мадрасе после очередного выступления к отцу подошёл директор бокаринской школы, случайно оказавшийся на концерте и восхитившийся мастерством исполнителя. Он предложил танцору работу преподавателя индийских классических танцев.

Бокаро хорошо был известен как новый, но развивающийся и перспективный во всех отношениях город. Отец согласился. Условия были оговорены, квартира предоставлена, и семья покинула родные места. Разумеется, город металлургов не может сравниться со сказочной Кералой ни по климату, ни по богатству природы. Зато здесь есть постоянная гарантированная работа, а значит, и деньги на учёбу дочери, на её свадьбу, и, кто знает, может быть, используя знакомства отца, она могла бы стать известной танцовщицей.

Возможно, так бы всё и получилось, если бы два года назад не произошло несчастье.

Нам, людям, привыкшим видеть широкие проспекты больших городов с мчащимися в несколько рядов машинами, кажется непостижимым движение транспорта на узких индийских улицах. В дневные часы они представляют из себя невообразимое скопление идущих прямо по проезжей части пешеходов (тротуаров часто нет), рикш, велосипедов, легковых и грузовых машин. Никто не хочет уступать дорогу, все стремятся прорваться вперёд, все гудят, теснят друг друга. На многих автомобилях и велорикшах броскими буквами написано: «Сигналь, пожалуйста», но исполнение этого призыва мало чем помогает. Пешеходы хотят проскользнуть между трезвонящим трамваем и гудящим автобусом, велорикша внезапно появляется перед джипом и тормозит всё движение. Коровы и буйволы, не обращая ни на кого внимания, пересекают улицу или останавливаются посреди дороги. Сколько раз у меня замирало сердце, когда казалось, что столкновение неизбежно, что сейчас вот-вот произойдёт что-то ужасное. Но за три года моей работы в Индии мне не довелось видеть ни одного несчастного случая. Удивительная реакция у здешних водителей. Машины, встречаясь на трассах, разъезжаются буквально в нескольких сантиметрах, не сбавляя скорость. И всё же такая бесшабашность или невнимание не всегда кончаются хорошо.

Отец Манджулы находился в управлении завода по делам. Возвращаясь оттуда, он переходил улицу и неожиданно споткнулся, или подвернулась его нога. Он упал, и именно в этот момент реакции водителя не хватило, и тяжёлый грузовик, не успев отвернуть, мгновенно оборвал жизнь танцора. Вместе с нею оборвались и многие возможности Манджулы, её надежды.

Смотрю на Манджулу, и мне кажется, что отпечаток грусти навечно лег на её лицо. Даже улыбка у неё кажется невесёлой. И это неудивительно, если в памяти до сих пор жива горсть пепла, оставшаяся от человека, недавно ходившего рядом, учившего понимать музыку, чувствовать её и выражать все мысли танцем. Именно эта память заставляет девушку каждый день после занятий в колледже, где она учится на втором курсе, приходя домой, упорно, напряженно репетировать классические танцы, отрабатывая снова и снова каждую позу, каждое движение.

Горсть пепла. Она берётся с места сожжения и хранится дома до тех пор, пока не появится возможность посетить одно иди даже несколько святых мест, где чёрный, бархатный пепел высыпается в воду священной реки Ганг и уносится в вечность. Так думают индусы, и тысячи их приходят в конце своей жизни к великой реке, чтобы обрести счастье – умереть и быть сожженными на самом её берегу, откуда пепел сразу уносится водами Ганга в рай. Тела богатых людей привозят издалека в самое святое место – Бенарес, где сжигают, можно сказать, прямо у ворот рая на костре из сандалового дерева. Костры бедняков горят у любой ближайшей реки, оставляя горсть пепла.

Хотя Манджула не кажется весёлой, именно её улыбка позволила нам познакомиться. Случилось это так.

По традиции по случаю празднования годовщины Октябрьской революции в нашем клубе советских специалистов был устроен вечер с приглашением индийских инженеров и служащих с семьями. Пришёл мастер Самарапунгаван с женой, начальники цехов и отделов, члены общества индо-советской дружбы. Зал, как обычно, был полон.

После торжественной части начался концерт художественной самодеятельности. Так уж установилось у нас, что эти концерты мы готовим совместными усилиями, то есть на сцене выступают по очереди наши самодеятельные артисты из числа работающих на заводе, и индийские певцы, танцоры и музыканты, для которых сцена, как и для нас, является хобби и второй жизнью.