Рехан. Цена предательства

И глядя, как набирают обороты два десятка человек, бегущих к лесу, с восхищением в голосе:

– А ведь не слушаются, черти!

***

Краем глаза Пашка заметил, что Виталя сдает. Длительный подъем в гору, побои и многомесячная усталость делали свое дело – парень тяжело дышал, его шатало из стороны в сторону. Мешок, пусть и не очень тяжелый, был для него уже неподъемным. Он то и дело соскальзывал с плеча и Виталя тащил его по земле за собой, прежде чем собраться с силами и взвалить обратно на спину. В мешке что-то глухо брякало на всех кочках, и идущий сразу за ними чеченец шипел по своему обыкновению, заставляя взять груз, как надо. И как только ему самому это не надоедало?

Постоянное дерганье за поврежденные кандалами да наручниками раздражало и утомляло Пашку больше, чем свой вес на спине. А шипящий охранник вызывал одно лишь бешенство. Несколько раз уже Пашку охватывало неодолимое желание бросить все и придушить его. Останавливали лишь наручники, ну, может, еще что. Разбираться с самим собой у него уже не было никаких сил.

При очередном пьяном витке прикованного товарища Пашка не выдержал.

– Давай сюда, – раздув ноздри, потребовал.

– А? – не понял Виталя, поворачивая замутненный взгляд на напарника. От ходьбы и тяжести его сломанный нос дал о себе знать – в нем шмыгало и по верхней губе сочилась кровь. Время от времени Виталя слизывал ее и слабо сплевывал.

– Мешок давай, – повторил Пашка.

– Не-е… я сам, – с трудом произнес Виталя, в очередной раз качнувшись в сторону.

– Гони мешок сюда, придурок, – тоном, не терпящим возражений, приглушенно сказал Пашка. Сбалансировал свой мешок на спине, оторвал от него одну руку и протянул к Витале, насколько позволяла длина цепи. Позволяла она совсем немного.

Нехотя, но с видимым облегчением Виталя протянул ему мешок двумя руками. На мгновение остановившись, Пашка накрепко ухватил жесткую полотняную ткань и вернул руку обратно к шее, сжатым кулаком подпирая груз, лежащий у него на загривке.

Шагающий позади конвоир недовольно что-то буркнул второму. Второй равнодушно ответил, и оба замолчали.

Идти стало намного тяжелее. Не тяжелый Виталин мешок сейчас неудобно болтался, стукаясь о согнутый локоть и пытаясь завернуться вокруг него. Раскачивался, ударяя по болезненному боку. Тянул книзу. Распрямиться не удавалось и Пашка, существенно замедлив шаги, передвигался, согнувшись в три погибели, словно навьюченный мул.

Он уже успел пожалеть, что взял эту дополнительную ношу, но зато Виталю теперь не качало. Он тяжело шагал чуть позади, бросив руки плетьми, с трудом передвигая ноги и тупо уставившись в землю.

Подъем в гору продолжался. Солнце давно уже взошло, и яркий осенний день оживал, раскидываясь немногими яркими красками, присущими этому краю.

В какой-то момент времени Усман оглянулся, чтобы посмотреть, как движется отряд, не растянулись ли, не устали. Все боевики шагали все так же ровно, как и в начале пути. Маслянисто поблескивали черные бороды в еще очень теплых, несмотря на осень, лучах солнца. Смуглые лица лоснились от пота, но явных признаков усталости ни на одном из них не читалось. Лишь идущие позади пленники заметно отставали от общей группы. В чем дело?

Усман в сердцах выругался.

Этот щенок, которого все считали еще несколько дней тому назад умерщвленным, как и подобает нормальному русскому, тащил свой внушительный даже с виду мешок с патронами, и вдобавок к этому мешок своего дружка, что безвольно, как овца, плелся за ним. Усман покачал головой, не зная, что и подумать. Почесал рыжую щетину, что никогда не желала расти дальше выверенного сантиметра. Посмотрел на Султана, сосредоточенно шагающего рядом.

– Смотри, – кивнул он вниз.

– Что? – обернулся главарь. Пробежав беспокойно глазами по рядам бойцов, наткнулся взглядом на пленных.

– Отстали, да, – согласно кивнул головой и тут же, поняв, в чем дело, помянул шайтана.

– Вот ишак. Ему что, заняться нечем? – помедлил мгновение, потом сказал, – это их дело, мне все равно. Если кто-то из них в дороге упадет, придется зарезать. Я обещаю, смерть не будет легкой. Им лучше постараться… Да, Усман, предупреди людей, чтобы не шумели, нельзя в этих местах шуметь. Пусть они и знают это, но все равно. Федералов много, можно наткнуться. Я и так думаю, может, продолжить идти ночью? Беспокойно что-то. И зеленка редеет.

– Да, хорошо, что это последний переход.

– Зимовать в горах будем, на родине.

– Вся Ичкерия – наша родина, – заметил Усман.

– Да, брат. Но ты родился в городе, образованный. Но я, нет… Я – вольная птица, это мои горы, я знаю здесь каждый камень. И каждый камень знает меня. И тем больнее, что эти свиньи забрались сюда, в самое сердце нашей земли. Для меня Нахчичой* – не просто родина, не просто слово.

Усман едва заметно хмыкнул.

– Я знаю… Как пришли, так и уйдут.

– До привала осталось недолго, сейчас уже выйдем к Арена Берд*, – командир сменил тему, – можно замедлить движение. Мы как раз поспеваем к полуденному намазу, – вскинул левую руку, на которой красовался дорогой «Ролекс», контрастирующий рядом с непритязательным АКМом, зажатом в той же руке, – тайник пускай раскопают, гранатометы возьмем, а патроны оставим, патронов много, хоть сколько надо оставить. Тяжело тащить, одни патроны у всех. На горе они есть, и еще могут привозить хоть каждый день, а здесь они пригодятся тем, кто с задания, с разведки. Если потратились, пусть знают, где взять. А копать пусть этот… хьерси* копает, раз работать любит, – мотнул он бородой вниз, на Пашку.

Идущая впереди группа боевиков замедлила шаги, и Пашка догадался, что до отдыха уже недалеко. Шли сейчас уже не круто в гору, склон стал более ровным. Между тем кусты зеленки участились и вся банда как будто вошла в приземистое подобие леса. Крупные растения с шипами росли здесь не сплошняком, а на некотором отдалении друг от друга, что позволяло идти более-менее свободно, не продираясь сквозь острые ветки и не мешая друг другу.

В этих зарослях разглядеть идущих людей было достаточно непросто. К тому же людей, одетых в камуфляжи и соблюдающих маскировку. Ни с воздуха, ни в мощную оптику. Расстояния большие, и пока не подберешься поближе, ничего толком не разглядишь. Если даже наткнешься на движение в кустах, кто поручится, что это не древний старик, гонящий домой отбившегося от маленькой домашней отары барашков? Или волки, подыскивающие подходящее место для зимовки. Еще не все немногочисленные дикие животные покинули насиженные места, спасаясь от бомбежек и ночной стрельбы.

Показался свободный просвет в зеленке, и послышалось знакомые команды главаря, больше напоминающие карканье зрелого ворона.

Боевики подтянулись ближе к авангарду, располагаясь под листвой все скрывающего кустарника.

Пашка, недолго думая, с грохотом скинул груз со спины и разжал окостеневшие пальцы. Сзади привычно зашипел чеченец, но Пашка сейчас не обратил на него внимания. Наконец-то передых…

С облегчением распрямился, но в голове зашумело, глаза начала заволакивать пелена, и Пашка поспешил нагнуться обратно, присел на корточки на внезапно ослабевших ногах. Рядом в полном изнеможении опустился на землю Виталя.

Получивший распоряжения от командира Ахмет подошел ближе. На ходу достал из своего ранца новенькую, поблескивающую саперную лопатку. Остановился над пленными, сосредоточенно роясь во внутреннем кармане. Выудил оттуда ключи от наручников и расстегнул браслеты на Пашкиных руках. Пашка сладостно встряхнул затекшими кистями. В шею предусмотрительно уперся ствол автомата. Ахмет, поколебавшись с секунду, опять наклонился над Пашкой и защелкнул один браслет на ноге.

Солдат с интересом наблюдал за действиями чеченца.

– Пошли, – заявил Ахмет, засовывая ключи обратно.

*Нахчичой – родина (букв. перевод – жилище чеченцев)

*Арена берд – равнинная гора (пер. с чеченского)

*Хьерси – светлый (пер. с чеченского)

– Куда? – не понял Пашка.

– Копать, – лаконично пояснил тот.

– Могилу? – мрачно пошутил Пашка, но тут его с матерной руганью поднял второй чеченец и заставил идти впереди. Виталю поставили на ноги таким же способом.

Углубившись в зеленку на пару десятков метров, Ахмет сказал, ткнув пальцем в землю:

– Копай. Здесь, – и отошел.

Махать инструментом пришлось недолго. Достаточно быстро лопатка уперлась в доски. Раскопав дальше, Пашка обнаружил деревянный настил, под которым оказался тайник с оружием. Бережно укутанные в промасленную бумагу стволы, цинки с патронами, пара десятков гранатометов, выстрелы к ним. Тут же его оттеснили, боевики забирали гранатометы, обратно на их место клали патроны, в мешках, в ящиках. Достаточно много. Видимо, столько пока не нужно. Кажется, и Пашкин мешок с кряхтением запихали туда же. Ну и славно…

Вытер пот со лба, бросил лопатку дрожащими от напряжения руками. Встал с колен, а по-другому лопаткой ничего и не накопаешь, огляделся по сторонам.

Виталя безжизненно стоял рядом на коленях, как его и поставили. Несколько боевиков еще возились у тайника, остальные, расстелив молитвенные коврики, уже ушли в молитву. Молились выставленные по углам постовые и конвоиры, правда, с открытыми глазами и с оружием в руках. Управившись с тайником, показали Пашке – закапывай.