Рехан. Цена предательства

Горел БТР, горел страшно. Он будет гореть еще весь этот день и всю ночь этим бессмысленным, лижущим солярную броню ленивым огнем. Догорал в сорванной башне наводчик разорванным надвое телом, уставив выгоревшие глазницы на яркое солнце и оскалившись сморщенным, черным лицом.

На дороге притаилось пять трупов в зеленой полевой форме. Смерть застала каждого в различных позах. Даже после смерти их еще не оставили в покое. В тела впивались пули, их отшвыривало из стороны в сторону взрывами. Это боевики пытались достать еще живых, укрывшихся на другой стороне дороги за валунами. Сразу за ними шел резкий обрыв, и гранаты не достигали своей цели, скатываясь за их спинами и разрываясь далеко внизу. От пуль и осколков неплохо защищали природные укрытия и остов БТРа, но перевес был не на их стороне. Усилилась автоматическая стрельба, и сопротивление с каждой секундой становилось все слабее. На массированный огонь боевиков там вспыхивали одиночные разорванные огоньки выстрелов. И, кажется, они вспыхивали все реже.

Усман резко отдал приказ не применять больше никаких гранат. Они либо перелетали через обороняющихся, либо взрывались прямо на дороге, закатываясь в ямки и близкую канаву, отчего некоторые осколки летели обратно, противно жужжа над головами самих атакующих.

Почти к самому камню, где лежали пленные, подполз толстый рябой наемник с ПКМСом и, установив сошки пулемета в нескольких метрах от Пашкиной головы, принялся поливать местность внизу очередями. После каждой короткой остановки пулемет мощно звякал металлом, и Пашкино сердце вдыхало пороховой угар и снова напрягалось при очередной руладе отдающей патроны ленты.

Зажигательные вперемешку с трассирующими патроны 7, 62 чертили сплошные линии сразу над Пашкиными спиной и головой, чуть не касаясь тела. Тело вжималось в землю и стонало от страха подошедшей вплотную глупой и злобной Смерти, играющейся с бывшим солдатом. Только сейчас Пашка понял, что он действительно бывший…

Если бы он мог хоть на миг схватить оружие и обратить его назад, в рябого, трясущего жирным лицом пулеметчика, в орущего наверху в экстазе главаря, во все эти бородатые рожи, он еще мог бы умереть, сохранив звание солдата. Теперь он превращался просто в беспомощного мальчишку, лежащего под сплошным свинцовым дождем и не имеющего в себе силы поднять голову и быть убитым хотя бы таким образом. Пашка знал, что когда он поднимется с этого места, под ним на земле будет большой отпечаток его тела. Так бывало уже не однажды. Земля отчетливо покажет его страх, его дикое желание закопаться, уйти под землю, слиться с ней. И Она покажет свою родительскую заботу, давая место в себе страшащемуся живому существу.

Время от времени снизу еще отвечали редкими сполохами, но вскоре и они прекратились. Боевики какое-то время разряжали свое оружие, давя на спусковые крючки. В воздухе стояла сплошная трескотня, многократно усиленная близлежащими горами. То и дело над лежащими пленными проносились со своим характерным жужжанием пули. Впивались в землю, очередями били в камень, отсекая куски базальта и уходя с противным присвистом в сторону. Если слышишь пулю – она не твоя, вспомнилась солдатская присказка. Одна тут же, словно в ответ, шмякнулась сочно как раз между двух тел. Виталя вздрогнул болезненно и сжался еще сильнее.

Пулеметчик отчего-то дернулся. Пулемет на сошках ушел слегка вперед, отчего очередная линия смертоносных пуль прошла рядом с Пашкиным боком и дальше, рядом с головой. Земля и мелкие камешки посекли кожу на лице, но боли он не почувствовал. Краем сознания он продолжал отслеживать обстановку. Неужели эти уроды еще не поняли, что стрелять им уже не в кого?

Увлеклись.

Завязывайте вы с этой пальбой…

Как все-таки ужасно ждать, что вот-вот… В тебя…

От БТРа уже никто не стрелял.

Послышался перекрывающий стрельбу приказ Султана. Приказывал прекратить стрельбу. Трескотня начала затихать. Последними прекратили стрелять арабы на том конце зеленки. Вокруг повисла напряженная звенящая тишина. Спустя секунды оглушенные уши начали различать треск горящей резины и гул огня, лижущего броню бронетранспортера.

Еще одна, на этот раз негромкая команда – и из зеленки, осторожно ступая, вышли несколько человек. Держа на прицеле горящие машины, направились в сторону горящего БТРа. Оставшиеся в зеленке прикрывали вышедших. Те скрылись в дыму. После нескольких секунд тишины оттуда раздался победные возгласы.

Султан спокойно вышел на открытое пространство и зашагал в ту сторону. Рядом семенил Абу, на ходу озираясь и поправляя сбившийся на бок тюрбан. Распихивая по карманам разгрузочного жилета пустые магазины, за ними двинулся рыжебородый, и все остальные, уверившиеся в своей окончательной победе.

Командир на мгновение остановился возле пленников, накрытых масксеткой и лежащих без движения. Жук поспешно откинул сетку, а подоспевшие конвоиры рывком подняли пленных на ноги.

Усман с удивлением оглядел обоих. Ни царапины. Валун рядом был со всех сторон испещрен пулевыми отметинами, земля взрыхлена пулями и осколками. Сам думал, стреляя поверх их голов, что надежды увидеть птенчиков живыми просто нет. По идее, в этой мясорубке они должны были превратиться в фарш.

– Аккуратно сработано, – засмеялся он, повернувшись к бойцам, – молодцы.

Султан двинулся дальше, недовольно бросив через плечо:

– Если бы мы так долго не возились уже с этими ублюдками, я бы расстрелял их прямо сейчас.

– Ты прав, брат, – отозвался рыжебородый, – еще пригодятся.

Усман верил в Провидение. Если эти два русских до сих пор живы, значит, так надо. Умертвить их не сложно. Он посмотрел на подошедшего Ахмета. Тот покачивал бритой головой, разглядывая пленных и побитый пулями камень. Вот Ахмету нравится возиться с ними, вот пускай и возится.

Пашку немного пошатывало от пережитого, но в целом он чувствовал себя нормально. Выброшенный в кровь адреналин заставил забыть усталость и боль. Рядом подрагивал всем телом Виталя, словно в этот солнечный день ему внезапно стало очень холодно.

Во впадине за дорогой, у останков БТРа послышались еще восторженные вопли и нескончаемые восхваления Аллаху. Вслед за этим опять затрещали очереди. На минуту налетевший с вершин ветерок отогнал черный дым, валивший от горящих машин и Пашка смог увидеть, как боевики расстреливают уже убитых солдат. Невольно усмехнулся горько. Неужели так страшно, что вновь поднимутся?

Затем главарь и его чеченцы отошли, а их соратники из Аравии и Афганистана бросились, как падальщики, к окровавленным и превращенным в лохмотья трупам, на ходу доставая свои ножи.

Пашка зачарованно следил, как черные руки радостно и умело отрезают у убитых носы, уши, сдергивают с гиканьем штаны. Потом, чувствуя, как что-то душит его, заставил себя отвернуться.

Один из молодых абреков закричал, указывая на горизонт, где начиналась дорога. Над перевалом, откуда появились теперь уже разгромленные машины, появилось облачко пыли – верный знак того, что сюда еще кто-то едет.

Султан не желал и минуты здесь оставаться, чтобы увидеть, кто бы это мог быть. Какая разница – основная ли колонна, следующая за погибшим саперным расчетом, подмога ли с близлежащей высоты от русских вояк – ничего хорошего эта встреча уже не сулила. Султану хотелось бы продолжить бой, но завязывать его – самоубийство. С минуты на минуту здесь могут появиться вертолеты, неожиданная помощь, а может, и еще чего похлеще. Нельзя забывать, что русских все же больше, намного больше. С этим необходимо считаться, хотя подавляющее их большинство воевать практически не умеет. Вот и нечего их учить. Надо торопиться…

Крикнув арабам, чтобы заканчивали с забавой, отдал приказ забирать все оружие, вещи, и уходить.

Усман дублировал приказы, дополняя их по бригадам:

– Трофейное оружие забирайте, кто меньше нагружен. Возьмите по автомату. Вот тот пулемет, Абдалла, пусть возьмет кто-нибудь из твоих! Меняйтесь, если тяжело. Старайтесь ничего не выкидывать и не терять. Мы успеем, мы все успеем! Заряжайтесь здесь, сразу, на ходу – потом сможете только стрелять задом, если сейчас этого не сделаете. Быстрее, мужчины, быстрее! Весь мусор, еду – бросайте здесь. Я сказал – бросайте еду! Пускай ее шайтан жрет за наше здоровье, или русские пускай покушают – они вечно голодные, эти свиньи. Они сейчас и своих обглодают, а чего – они жареные, теплые еще… Бохкорт, пару растяжек – живо! Скажи своим парням, чтобы подсунули пару лягушек под трупы. Да быстрее, быстрее же! У кого Айдамир? У Идриса? Идриса нет, Магомет, позаботься о нашем воине, чтобы Абу не отвлекать от командира, проследи за парнем, ладно?.. Все, уходим! Ахмет, бери пленных, бегите уже отсюда с этими корягами. Не отставайте от нас. И не нагружай их, не надо, а то сдохнут в дороге. Мы не для того их берегли…

– Уходим! – каркнул Султан, – Аллах велик и сила его безгранична! Мы хорошо поработали. Теперь можно и к себе, на отдых.

– Аллах велик! – послышались воодушевленные крики.

– Этот отдых нужно заработать быстрым бегом, не забывайте об этом! Аллах не жалует нерасторопных, – каждая реплика рыжебородого вызывала дикое веселье боевиков.

Ахмет тем временем говорил Пашке и Витале, внятно проговаривая каждое слово:

– Бежать быстро, дышать глубоко. Упадете – смерть, отстанете – тоже смерть, – и подтолкнул обоих к дороге. Тут же за ними двинулись и оба следящих за ними чечена.

Вся банда, то и дело довольно оглядываясь на место разгрома, направилась вправо, пересекая дорогу. Уходили через низину вдоль аула, к следующей горе. На краю далекой деревушки уже успели столпиться кучка ребятишек и несколько женщин. Мужчин было мало. Стремящийся быстрее уйти отряд ускорил движение, перейдя на ровный, размашистый бег.

Пашка двигался без особого напряжения. Ровно дышал, втягиваясь в ритм, и глядел под ноги, чтобы ненароком не оступиться на изобилующей кочками и ямами местности. Виталя бежал рядом. К Пашкиному облегчению, держался он нормально и переставлял пока ноги достаточно бодро. Для удобства Ахмет расстегнул им по одной руке, и теперь они могли посвободней двигаться рядом, прикованные цепочкой к ближним рукам и могли двигать расстегнутой.

Султан понимал всю грозившую им опасность. Сейчас они находились на открытом месте. Между двумя взгорьями, поросшими густо зеленкой, в низине находился аул. Это место просматривалось с воздуха со всех сторон. Поэтому как можно быстрее надо было уводить отряд к спасительной зелени горы напротив. Оглядываясь на бегу, он порыкивал что-то себе в бороду и окидывал взглядом небо, горы позади, и свой немного растянувшийся на бегу отряд. Пленные русские бежали позади, но не отставали, не замедляли ход. А тот, что покрепче, что выжил тогда, еще и подстраховывал второго, помогая бежать. Хорошо бежал, зря силы не тратил. Замыкали движение Ахмет и два его помощника.

Отставал лишь, Сулейман, пулеметчик. Бегал он хуже, чем стрелял, а непозволительно жирное для нохча тело очень мешало ему сейчас. Впрочем, оно ему всегда мешало. И еще эти коробки с пулеметными лентами, что, помочь некому было? Словно в ответ на мысли командира, высокий Ахмет подождал Сулеймана, слегка замедлив свой бег, и забрал две коробки. Для этого второй автомат ему пришлось закинуть за спину.

Потом Султан обернулся еще раз.

Русский щенок, на бегу оглядываясь, протягивает назад свободную руку, указывая на коробки. И Ахмет, недолго раздумывая, пихает ему в руку одну. И щенок бежит дальше, неся зеленый металлический футляр с четырьмя сотнями пулеметных патронов в ленте. Шайтан вас обоих разгрызи, они что, уже сговорились? Что там Усман говорил?..

В воздухе начал нарастать громкий противный рев. Султану даже показалось, как далеко на соседних горах, в нескольких километрах отсюда, вздымаются те самые красно-огненные всполохи. Наверное, уже успели передать координаты столкновения и направление ухода отряда. Первый разрыв пришелся в аккурат на то место, где устроили засаду. Зеленка содрогнулась и заволоклась разрывом, словно саваном.

Плакал наш тайник, скривился Султан, либо найдут, либо сравняют его с землей прямо сейчас. Да ладно, дело того стоило. Пусть не чувствуют себя в безопасности нигде. Нигде…

Ракеты «Града» начали свое, разрывы мощнейшей силы пошли рваться по зеленке в шахматном порядке, уничтожая все живое на расстоянии пятидесяти гектаров вокруг. Небо заволокло пылью и сажей. Одной зеленкой дело не ограничилось. Следующие разрывов двадцать пошли по следам отряда, почти настигая его.

Пашка почувствовал неприятные колючие мурашки по спине, слыша, как все ближе подбираются разрывы. Просчитав, решил, что эта порция их не достанет, зато следующая, если начнется, может окончательно решить судьбу всего отряда и расположенного здесь же аула, вдоль окраины которого они сейчас бежали. Пыхтящий рябой пулеметчик догнал Пашку, испуганно тряся вторым подбородком. Пашка открыто усмехнулся ему в лицо. Страшно, толстая рожа?

Султан чуть пригнулся, услышав, как высоко над головой вибрирующе пропищали стальные шарики, которыми нашпигованы боевые части ракет. Русские не берегут боеприпасов на них, хотят достать наверняка. Молодцы, но для этого им придется снести с лица земли и аул. Это они могут. Вот сейчас и посмотрим, насколько сентиментальны командиры да главнокомандующие…

Накрывающие местность разрывы прекратились так же неожиданно, как и начались. Султан усмехнулся. Усман рядом, поводя головой поверху, по садящейся на землю пыли, засмеялся радостно, словно ребенок. Молодцы эти русские, опоздали, как всегда. Неудачники…

Первые группки отряда уже входили в густую зеленку и там уже переходили на шаг, поджидая, когда подтянутся остальные. Даже если вновь появятся вертолеты, это будет хуже только для них. Из этих джунглей можно снять любую вертушку, продолжая оставаться незамеченными. И вслед никого не пошлют, не рискнут. Хотя опять же, кто их разберет, этих русских.

Пашка вбежал в тень высоких кустов, за ним, оглянувшись в последний раз, появился Ахмет с охранниками. Последним зашел Сулейман, в изнеможении вытирая льющийся по лицу пот своей камуфлированной кепкой. Отряд перешел на быстрый шаг и неуклонно удалялся от некогда цветущей низины, превращенной во вспаханную горящую землю.