Пётр Великий в жизни. Том второй

Екатерина к своей коронации вышила для государя кафтан, по голубой объяри серебром; когда Пётр впервые надел его на себя, то она сказала:

– Ах, батюшка, как он к тебе пристал, и как бы я желала видеть тебя и всегда так одетого!

– Безрассудное желание! – ответствовал монарх. – Ты того не представляешь, что все такие издержки не только что излишни и отяготительны моему народу, но что за такое недостойное употребление народных денег я буду ещё и отвечать Богу, ведая при том, что государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностию, ещё менее роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного, попечением об их пользе и облегчении. К тому же эти убранства только вяжут меня и отнимают руки.

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876. С. 56

Когда императрица сама трудилась с комнатными своими девицами в вышивании по голубому гарнитуру серебром кафтана, и по окончании работы поднесла оный его величеству, прося, чтобы благоволил он удостоить труды её и надеть его в день торжественного её коронования, то государь, посмотрев на шитьё, взял кафтан и тряхнул его. От потрясения полетело с шитья несколько на пол канители, чему, подивясь, сказал: «Смотри, Катенька, пропало дневное жалованье солдата». Сей кафтан в угодность супруги своей имел государь на себе только во время празднества коронации и после никогда его не надевал, почитая оный неприличною себе одеждою, ибо обыкновенно носил гвардейский мундир или флотский.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 60

По мнению Петра I-го, вернейший способ для достижения превосходства в политическом отношении состоит в наилучшем управлении своими финансами. Он с неудовольствием взирал на некоторых из приближённых своих, живших гораздо выше средств. Позвав одного такого к себе в кабинет, Пётр дружески спросил его, сколько он ежегодно проживает. Князь, которому об этом пришлось подумать впервые, извинялся незнанием и просил позволения послать за своим управляющим, который один знал его дела. «Итак, ты не знаешь, – сказал Царь, – сколько тебе требуется на прожиток. Посмотрим, однако, не сможем ли рассчитать сами; несколько сот рублей больше или меньше разницы не составят». Уселись считать. Пётр начал подробно отмечать, что стоят князю лошади, люди, одежда и т.д. Сложив все это, князь испугался и не знал, что сказать. «Теперь, – продолжал Царь, – посчитаем доходы». Сумма последних не достигала и половины суммы расходов. Тогда Пётр, гневно взглянув на князя и не дав ему вымолвить слова, схватил его за волосы и, по обыкновению, так избил палкою, что несчастный потом несколько дней не мог пошевелиться ни одним членом. «Пошёл теперь, – крикнул Царь, – и считай таким же манером твоего управляющаго. Этим уроком научитесь оба, что издержки никогда не должны превышать получения и что всякий живущий на чужой счёт есть плут, одинаково подлежащий наказанию, как и вор, крадущий мои деньги, или как злостный банкрот, котораго по нашим законам ссылают в каторгу». История гласит, что разсказанный случай произвёл большой переполох в домах многих вельмож, которые побаивались царской арифметики.

Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 287-288

Пётр не любил ни ливрей, ни дорогого шитья на платьях. Впрочем, в последние годы Петра у второй его царицы был многочисленный и блестящий двор, устроенный на немецкий лад и не уступавший в пышности любому двору тогдашней Германии. Тяготясь сам царским блеском, Пётр хотел окружить им свою вторую жену, может быть, для того, чтобы заставить окружающих забыть её слишком простенькое происхождение.

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 31

Он служил, проходил разные чины, как сухопутные, так и морские, и получал следующие по ним оклады. Любопытно посмотреть, на что он тратил свое жалованье; до нас дошла приходо-расходная его ведомость с 1705 по 1716 год: «В 705 году прежних, которые привезены из Воронежа к Москве за корабельную работу, оклад 366 рублев. На Москве принято у Гр. Писарева третного жалованья, капитанская дача 44 рубли. У него же принято, будучи в Киеве, на 706 год 156 рублёв. В 707 году в Гродне полковничья оклада 460 рублёв; в 710 году жалованных от полку Преображенского полковничьих 1572, итого в приходе 2598. Итого написано в расходе: в 707 году отдано в Вильне в Духов монастырь на церковное строение и на милостыню 150 рублёв. За материи, купленные в Вильне, 39 рублёв 26 алтын 4 деньги. Анисье Кириловне на штоф 26 рублёв; князю Юрью Шаховскому на штоф 41 рубль 23 алтына 2 деньги; адъютанту Бартеневу для нужнейшей посылки 50 рублёв; Прокофью Мурзину, как он был болен, 20 рублёв; в Вильне в богадельню нищим 11 рублёв; Авраму арапу да Якиму карле на платье 87 рублёв 13 алтын 2 деньги; Ульяну Синявину на строение шпиталя и на раздачу неимущим 600 рублёв».

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XVI. С. 289

Отец подданных, если усматривал кого, а особливо из молодых людей, богато одетого или в щегольском экипаже едущего, всегда останавливая такового, спрашивал: кто он таков? сколько имеет крестьян и доходов? И буде находил, что таковые издержки несоответственны были доходам его, то расчисля по оным, что таких излишеств не можно ему заводить, наказывал такового, смотря по состоянию, или журьбою, или определением в матросы на некоторое время, а мотов обыкновенно отсылал в работу на галеры на месяц, на два и больше.

Воин Яковлевич Корсаков, в молодых летах посланный от него во Францию куриером, по возвращении своём явился к монарху, имея на себе нижнее платье бархатное. Великий государь, расспрося его о всём, что было нужно, в отношении посылки его, сказал:

– Корсаков! Штаны-то на тебе такие, каких не носит и государь твой. Смотри, чтоб я с тобою не побранился: это пахнет мотовством; я ведь знаю, что ты не богат.

Но если не терпел он мотов, то ещё несноснее казались ему так называемые петиметры, которых почитал он за людей ни к чему неспособных и негодных. Один из посланных его величеством для учения во Францию молодой богатого отца сын <…> по возвращении своём в Петербург, желая показать себя городу, прохаживался по улицам в богатом и последнего французского вкуса платье и белых шёлковых чулках. К несчастию встретился он так наряженным с его величеством, ехавшим на работы адмиралтейские в одноколке. Монарх подозвал его к себе и, заведя речь о Франции и о успехах его в учении, заставил его идти у колеса одноколки своей и не отпустил дотоле, пока не увидел всего его обрызганным и замаранным грязью.

От почтенного старца Ив. Ив. Неплюева, которому г. Корсаков, быв зятем его, рассказал ещё сам.

Голиков И. И. Дополнение к Деяниям Петра Великого, содержащее, анекдоты, касающиеся до сего великого государя. Том семнадцатый. М., 1796. С. 89

Однажды Государь находясь в компании с своими вельможами говорил о бережливости и безполезных расходах.

– Беречь никогда не мешает, копейка рубль бережёт, вот смотрите, я сам заштопал свои шерстяные чулки, – и при этом, в самом деле, указал на ноги.

– Ваше Величество, могли бы чулки до дыр не донашивать, – сказал кто-то.

– Почему так? Да и зачем я буду их бросать, когда они, будучи починенными, могут мне прослужить ещё целый год, – сказал царь.

– Чтобы чулочная фабрика готовила более чулков, – смеялся собеседник Государя.

– О, если так, то они ещё не в состоянии по столько их доставлять, что нужно кроме меня моим подданным и нам придётся их выписывать из-за моря. Мне бы было очень приятно, когда чулочная фабрика столько бы готовила чулок, чтобы за удовлетворением оставалось в избытке, тогда я нашёл бы сбыть их по соседним государствам и, наконец, отсылал бы повсюду, где их мало и чувствуется недостаток, тогда можно бы их менять на товар нам нужный. До тех пор пока этого не будет, государство моё будет похоже на такой маленький городок, где один гражданин обработывает другаго и друг у друга отнимают хлеб и вместе остаются в бедности, не могши сделать приращения к городскому богатству.

От Камергера Древника.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 36-37

Пётр заключает мир со Швецией, не сделав ни копейки долгу, платит Швеции 2 000 000 р., прощает государственные долги и недоимки, и персидскую войну окончивает без новых налогов (с пошлиной на получающих жалование). По смерти своей оставляет до 7 000 000 р. сбережённой суммы.

Годовой расход его двора не превосходил 60 000 (В царствование Екатерины II граф А.Г. Орлов-Чесменский заплатил за арабского жеребца Сметанку, ставшего родоначальником породы орловского рысака те же 60 000 рублей. – Е.Г.)

Пушкин А.С. История Петра. С. 342

Хотя Пётр Великий был очень бережлив, но бережливость его относилась только к предметам роскоши; но те, которые ему верно служили, были ли то русские, или иностранцы, всегда были щедро награждаемы и получали земли в завоёванных им землях, которыми наследники и по cиe время владеют.

Вдовам и сиротам всех морских и полевых офицеров были назначаемы пансионы, первым по смерть, а последним до того возраста, который допускает к поступлению на службу.

Когда однажды был подан доклад об одном престарелом иностранце, который тридцать лет служил и уже ради дряхлости прекратил службу, и спрашивывалось при этом разрешения, что дать: пансион или половинное жалованье, то Государь Пётр Алексеевич возразил:

– Зачем это? Неужели тот должен терпеть под старость, кто всю жизнь посвятил службе отечеству? Определить ему полное жалованье по смерть, и если он служить более не может, то с него не требовать; но в чём он опытом убедился, то пусть подаёт советы; ибо кто в лучшия свои года мне послужит, когда не будет при старости своей иметь надежду, что государь его не покинет?

И при этом прибавил: мне нужно позаботиться о богадельне для престарелых, бедных граждан, и на самом деле в 1718 году исполнил свое намерение в С.-Петербурге по образцу московской богадельни для солдат и матросов.

От военнаго советника фон Центавия.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 45

Заслуженных и верных сынов Отечества Петр Великий награждал скоро чинами и деревнями и за долговременную службу при отставке давал полное жалованье. Мне случилось слышать, что при отставке одного полковника Карпова, мужа заслуженного, но малоимущего, государь говорил: «Когда служить не может, производить ему по смерть его жалованье, да сверх того дать из отписных деревень пятьдесят дворов, чтоб в ней по трудах, которым свидетель я и генералитет, спокойно жил. Ужели за пролитую кровь и раны для Отечества при старости и дряхлости с голоду умереть? Кто будет о нём печься, как не я? Инако служить другим неохотно, когда за верную службу нет награды. Ведь я для таких не скуп».

В таком случае государь был щедр и милостив. Ходатаев иметь не надлежало, понеже сам он знал отлично служащих, а о незнакомых приказывал себе обстоятельно доносить чрез Сенат, Военную и Адмиралтейскую коллегии.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. С. 56

Как политика, так и военное знание научили монарха и удостоверили, что без достаточной казны ничего произвести невозможно.

По такой необходимости в деньгах он имел довольно большую запасную сумму в наличности; для приличнаго содержания стола императорскаго двора определена была ежегодно достаточная сумма, которой расходы никогда не должны были превышать, а всякое напрасное великолепие, пышность и расточительность были Петром Первым изгнаны.

На содержание войск, флота, государственных служителей, на заложение новых фабрик, мануфактур, строений и прочаго, государственные расходы были так распределены, что нигде не только не было недостатка, но всегда ещё оставались деньги в избытке.

При таком благоустройстве нельзя удивляться, что Пётр Великий так берёг деньги; отчего и произошло, что он никогда не награждал деньгами тех людей, которые отличались полезными делами, или усердием, и заслуживали воздаяние, по мнению монарха, а всегда дарил деревнями в завоеванных землях, например; в Остзейских губерниях или в Великом княжестве Финляндском, находя гораздо выгоднее подарить нисколько гаков земли, чем несколько тысяч рублей, тем боле, что моровая язва в то время страшно опустошила эти земли, и таким образом Пётр Первый достигал двойной цели: сберегал деньги и способствовал развитию русской колонизации между эстонцами, и финляндцами для чего иногда, смотря по местности, подарив нёсколько гаков земли, дарил несколько крестьянских земель.

Чрез это Государь делал счастливыми, как новопожалованных помещиков, так и переселенцев, а с тем вместе, обогащал государственную казну.

Не смотря на огромные траты по случаю Шведской войны, Персидскаго похода, заведения как флота, так и устройства регулярных войск; не смотря на то, что устраивал адмиралтейства, фабрики, крепости, гавани, рыл каналы, царь не имел недостатка в наличных деньгах и, умирая, оставил по своей бережливости несколько миллионов. Такими распоряжениями он никогда не входил в государственный долг.

От фельдмаршала, графа Миниха.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев. С. 45-46

К чести Генриха IV историею замечено, что когда, по одержании им великой победы над католическою армиею, представили ему дорогой цены каменья и другие великолепные безделушки, полученные после убитого на той баталии генерала Жуазу, то сей великий государь, не удостоя их взглядом своим, сказал: «Одним комедиантам прилично тщеславиться богатым украшением; истинное же украшение генерала есть храбрость, присутствие духа в сражении и милость после победы».

Всё cиe с большим основанием должно приписать нашему герою. Мы видели присутствие духа его в сражениях, и милость к побеждённым; касательно же его гардероба, и самый посредственный из частных людей не имел простее его, как видим мы оный, хранящийся поныне в императорской Кунсткамере. Сколько же он презирал бриллианты, cиe докажет слеующий анекдот.

Один иностранец привёз в Петербург большой и дорогой цены алмаз; он думал, что Император, как любитель редкостей, наверно оный купит. Но продавец, верно, худо знал нашего Монарха: он подлинно любил редкости, но только такие, которые были полезны и нужны, а не такие, которые не приносили никакой пользы.