Именно в сей сакральные времена,
В угасанье жизни в правленье пышной красоты,
Осень вступает в законные права.
Словно дева постепенно снимает одежды до наготы,
Платья сложены на земле и она, нисколько не смущаясь,
Обнажает плоть дерев, но люди всё более спешат одеться.
Сочинители трепещут, осенней вольностью всецело покоряясь.
Собран урожай, рассол мудреный позволит овощам согреться,
Надолго сохранить питание и вкус.
Заготовлены варенья, компоты, славная та пища в пост,
Я помню ягод аромат, и пленительней тот груз
В корзинке, чем в руках, взбираясь на земляной помост,
Срываю гроздями и рассыпаю бисером.
Ведь духу не вкусить плоды земные страстно.
Спущусь с вершины, продолжив созерцанье призраком.
В лесу мне осень платье и наряды дефилирует так славно,
Лето имеет одно обличье, но осень актриса мне куда милей.
В сей дождливую таинственную пору я родился.
С горечью и болью для людей, но для Бога видимо отрадно и важней
Явленье человека, чем матери носившей меня под сердцем, где томился
Внутри ее я уже творил, мыслящей душой создавал сюжеты.
Этюды пальчиками по стене чертил, мечтая о карандаше.
Словами желал выразить любовь, сочиняя первые сонеты.
Но на свет явившись, видел мир, скомканный из папье-маше.
Мудрствовал я и потому сохранял молчанье,
Потому подолгу размышлял, стариком детство и юность провожал.
Вот о рожденье описанье.
Сожалею, Ариана, платонически любя тебя, я плоть твою не знал.
Потому, тело мое лежа в гробу, не продлит честнейший род ветвей родной,
Не зачнутся, не родятся наши дети, ты дева непорочная,
А я есть дух, но не святой.
Представляется порою в грезах девочка в синем платье робкая,
Наша дочь принцесса с пышными белокурыми кудрями.
С солнечными волосами как у тебя и душой творца как у отца.
Она листочки желтые срывает, чуть подует малыми ноздрями,
Прожилки дыханьем теплым проявит, с дуновеньем ветерка
Отправится парить осенняя листва.
Девочка смеется непосредственно по-детски шумно.
И мы радуемся вместе с нею, родители сего чудесного дитя.
Или у нас мог бы родиться сын наследник гордо.
На дереве почти сухом, доски, гвозди, молоток с собой беря,
Построит несуразный дом.
Помощь мы ему окажем в счастье единенья.
Однажды, на стройке задержавшись, застигнет мальчика буйный гром.
И молнии ниспошлют страхи оцепененья.
Зажжет свечу, по крыше забарабанит дождь.
Ветви меж досками тянутся зловеще.
Слышны шаги, мальчик, защищаясь, хватает гвоздь.
Дверь шалаша отворяется неспешно.
И лицо отца мокрое, но доброе взирает на него сквозь мглу.