Ирий. На стыке миров

– Конечно, – кивнул Толя, – я поеду. Когда?

– Завтра. Заберём Ладу из больницы и сразу поедем. Машину я уже заказала. Спасибо тебе.

Толя открыл глаза и снова посмотрел на девичий профиль в свете луны.

Перед его глазами всплыло белое, безжизненное лицо восемнадцатилетней Лады. Пустой взгляд, поникшие плечи, спутанные от долгого лежания волосы, напоминающие солому. Заторможенность, апатия и абсолютное равнодушие ко всему происходящему.

Он помнил, как испугался тогда в больнице: до дрожи в коленях, до темноты в глазах. Захотелось высвободить всю свою силу и стереть из её памяти ужасные события гибели родителей и брата. Его остановил только страх за Ладу. Несколько лет назад погиб отец. Толя сомневался в своих силах. Он отчаянно боялся того, что может потерять её, как и Павла, связав себя с подругой сильной энергетической нитью. Поэтому мучался вместе с ней, стараясь быть рядом в сложный период.

Глава 7

Память магов – это хранилище большого количества информации. Каждый сам создаёт иллюзию, упрощающую её хранение, поиск и обработку. Если подобного не сделать, можно свихнуться.

Толя представлял себя владельцем огромной библиотеки: приглушённое освещение, ровные ряды высоких стеллажей, аккуратные шкафчики с каталогами, где всё структурировано по годам, людям, событиям или другим общим признакам.

Даже сейчас, сидя на крыше школы и любуясь сверкающим фейерверком, он одновременно шёл по лабиринту иллюзорной библиотеки.

Взгляд перебегал от полки к полке. Иногда он проводил пальцем по запылившимся корешкам книг. Хлоп! В руки упал фотоальбом с надписью: «Лето в деревне».

Толя смахнул с обложки невидимую паутину заклинания и открыл первую страницу, с которой пахнуло свежескошенной травой и нагретой на солнце древесиной.

***

Первую неделю Толе казалось, что он бьётся в обледеневшее окно, словно замёрзшая птица. Лада с утра до вечера молча сидела в любимом дедовском кресле-качалке, поджав ноги. Девушка отрешённо смотрела перед собой невидящим взглядом, ела на автомате, двигалась, словно в полусне.

Толя понимал её состояние. После смерти Павла он также замкнулся и отгородился от всего мира: перестал ходить в школу, появляться на улице, даже разговаривать с Веселиной не хотелось. Только Лада своей настойчивостью смогла вытащить его тогда.

Теперь Толя хотел помочь выкарабкаться подруге из глубокой ямы депрессии.

Однажды утром он взял её за руку, отвёл в лес и усадил на небольшой полянке, залитой солнечным светом. Расположившись неподалёку, Толя закрыл глаза и мысленно поприветствовал лес.

Деревья тут же зашумели в ответ. Настроившись на энергетику местности, он привлёк на поляну несколько зайцев, белок, ежей и стайку щебечущих птиц. Звери недоуменно поднимали уши, настороженно принюхивались, но не убегали.

Самые смелые белки уселись напротив Лады, ожидая гостинца. Ресницы девушки дрогнули. Она, словно очнувшись от сна, огляделась по сторонам, увидев окруживших её рыжих бельчат, а за ними пару ежей, фыркающих в траве, удивлённо подняла брови.

Толя чуть натянул энергетическую, звериную приманку, и несколько пушистых зайчат выпрыгнуло из-под ближайших кустов. Они принялись носиться вокруг, забавно выбрасывая вперёд длинные, задние лапы.

Лада, конечно, не захлопала в ладоши от восторга, но тогда Толя почувствовал: лёд тронулся.

С того дня он каждое утро уводил подругу в лес и устраивал подобные представления. Правда один раз не рассчитал силы: на зов пришла стая волков. Пришлось срочно ставить заслон и, схватив Ладу, бежать.

Его усилия не пропали даром: через неделю девушка оттаяла, начала улыбаться и возвращаться к нормальной жизни.

– Ты часом не маг? – хрипло бросила ему тогда баба Дуся, соседка Алевтины.

Толя невесело ухмыльнулся, вспомнив её.

Евдокия. Она сразу стала его головной болью.

Как только он увидел старуху, испытал шок и мгновенно «закрылся». Раньше Толя не встречал людей с такой сильной магией. «Ищейки» не в счёт. Обычно они обладали способностями значительно ниже среднего. Толя давно научился скрываться от них. Веселина же свой ресурс почти исчерпала.

От Евдокии исходила мощная, силовая волна нескрываемой магии. Кроме того, некоторые жители деревни тоже «светились», связанные астральными нитями.

Первое время Толе требовалось прикладывать усилия, чтобы оставаться незамеченным. Настроив защитное поле, он стал с интересом изучать соседей Алевтины.

Однако полностью провести Евдокию не получилось. Старуха подозрительно рассматривала его при каждой встрече, словно чуяла неладное.

– Зверья в окрестностях набежало, – жаловалась она соседке. – Как бы в огородах не набезобразничали. С чего вдруг напасть такая? – спрашивала Евдокия, косясь в сторону Толи.

– Представляешь, ведро в колодце уж недели две как утопло, а сегодня, глядь, на месте стоит, – в другой раз удивлялась она. – Калитку кто-то у Егоровны ночью наладил. У Михалыча, хрыча дряхлого, крышу залатали, – скрипела старуха. – Никак «лесной дух» в деревню наведаться решил. Или может другой какой помощник объявился? – хитро зыркала она в Толину сторону.

Но тот притворился, что не понял намёков.

– Кто такой «лесной дух»? – поинтересовался он однажды у бабушки Лады.

– Местная легенда, типа защитника, который появляется в трудные времена и помогает справиться с трудностями.

– Как он выглядит?

– Никто его не видел, – ухмыльнулась Алевтина. – Байки это всё.

Толя понимающе улыбнулся. Однако подумал, что в такой необычной деревне может случиться всякое, поэтому начал потихоньку собирать сведения.

Во время прогулок с Ладой он знакомился с местными жителями, расспрашивал об истории деревни. Так Толя впервые услышал легенду о серебристой рыси. Однако многие сходились во мнении: если таковая водилась в здешних местах, то давно покинула их.

Как ни странно, окрестности влияли на него удивительным образом. Возможно, из-за магии, разлитой в воздухе. Толя чувствовал, что она копилась здесь долгое время. Его сила клокотала внутри, почуяв свободу. Приходилось прикладывать немало усилий, чтобы её контролировать.

Ночами Толя подолгу бродил среди ближайших возвышенностей, заросших лесом. Ему требовалась разрядка вдали от любопытных глаз.

Здесь всё было не так, как в пригородных лесопосадках и парках. Там деревья едва реагировали на его призыв, словно ленивые, неповоротливые великаны, уснувшие тяжёлым сном. Звери и птицы отзывались быстрее и охотнее, но подходить опасались. Видимо, городская жизнь накладывает свой отпечаток на окружающую флору и фауну.

Здесь же осинки трепетно тянули к нему свои тонкие ветки, белоснежные берёзы смущённо поглядывали на незнакомца, прикрываясь зелёными косами. Величественные ели и сосны важно кивали мохнатыми макушками в знак приветствия. Местные звери тоже были активнее и дружелюбнее. Толя чувствовал себя настолько спокойно, словно родился здесь.

Однажды он сидел на берегу реки и любовался полнолунием. Небо, усыпанное звёздами, казалось глубоким и чистым, как океан. Оно тоже было здесь другим.

В городе небо почти не видно за светом уличных фонарей. Звёздная россыпь блёклая и тусклая. Обычно Толя ждал полуночи, когда коммунальщики выключают городское освещение в целях экономии. Тогда улицы погружаются во тьму, и небо выходит на авансцену.

В деревне старые, фонарные столбы стояли без ламп лет пятьдесят, если не больше. За околицей ночью – хоть глаз выколи. Поэтому ты погружаешься в темноту, словно ныряешь в реку. Она обволакивает, окутывает, обостряя все чувства, приближая к себе на расстояние вытянутой руки.

Толя улёгся на прибрежную траву и прислушался к журчанию речного течения. Иногда тишину нарушал тихий плеск какой-нибудь шустрой рыбёшки. Издалека казалось, что река впадает в небесный океан.

Огромная луна слегка дрожала, окутанная серебристым сиянием. Она притягивала взгляд, манила, словно гипнотизируя.

Голова закружилась от её света, к горлу подступил комок. Толе казалось, что он в самолёте, который попал в зону турбулентности. В какой-то момент почудилось: его затягивает белёсая, слепящая бездна. Он зажмурился и ухватился за землю, пытаясь найти опору.

Уши сначала заложило, потом голова заполнилась гулом: низким, вибрационным. Где-то за ним, на заднем фоне послышались невнятные голоса, шум волн, шелест невидимых трав. Затем донёсся приближающийся топот, словно тысячеголовый табун нёсся во весь опор, наслаждаясь свободой и ночным бризом, запутавшимся в гривах.

Толя вспомнил, как явно он представил себе тогда этот несущийся конный поток. Ему отчаянно захотелось остановить хотя бы одного скакуна. Толя раскрутил воображаемое лассо и закинул его, как невод, в глубоководное небо. Затем мысленно натянул верёвку и потянул…