Мальтийский рыцарь

– Что за гость?

– Её старый друг, то ли поэт, то ли священник. Уж не знаю, как его правильно величать, – насмешливо произнёс брат Камиллы.

– Ты имеешь в виду господина де Ронсара?

– Да. Я из вежливости немного посидел с ними. Но потом мне надоело всё время кричать, так как иначе он ничего не слышит! Да и его любовные вирши наводят на меня тоску…

Войдя в зал, Камилла увидела такую картину: Изабель сидела на диване, а перед ней на одном колене стоял придворный поэт Генриха II и громко читал вслух:

Пастушка песнь поёт, крутя веретено,

И тоже о любви. Пастух влюблён давно,

И он запел в ответ. Всё любит, всё смеётся.

Всё тянется к любви и жаждет ласки вновь,

Так сердце есть у Вас? Неужто не сдаётся

И так упорствует и гонит прочь любовь?

Из-за глухоты Ронсар не услышал лёгких шагов девушки. Да и супруга банкира, внимавшая ему с улыбкой, тоже не сразу увидела дочь. Постороннему наблюдателю показалось бы, что он присутствует при любовной сцене. Однако Камилла знала, что её мать и поэт знакомы больше двадцати лет и что их связывает только бескорыстная любовь к поэзии. Тем не менее, наконец, заметив дочь, Изабель слегка покраснела:

– Откуда ты взялась, Камилла?

Ронсар же встал с колен и церемонно поклонился девушке. Он родился в знатной семье и когда-то служил пажом у Франциска I. Но потом перенёс одну неприятную болезнь, следствием которой стала глухота. Недуг заставил молодого человека забыть о военной и дипломатической карьере и позволил ему сосредоточиться на науке и изучении античной поэзии. Лет пятнадцать назад он принял тонзуру от Манского епископа. Этот обряд предшествовал вступлению в сан священника и позволял пользоваться церковными субсидиями. И сейчас, в чёрном одеянии с белым воротничком, Пьер Ронсар походил на священника, которым так и не стал. Зато в качестве королевского стихотворца он был назначен учителем Марии Стюарт.

Выслушав дочь, Изабель затем продолжила разговор с гостем:

– Если Вы призываете подражать древним авторам, господин Ронсар, то почему свои стихи пишите на французском языке?

– Потому что считаю, сударыня, что наш язык не менее благозвучен, чем латынь и итальянский. Однако, в отличие от Маро, наша «Плеяда» не признаёт поэтов старой французской школы, потому что они занимались пустым времяпровождением, в то время как поэзия – это серьёзный упорный труд!

– Я тоже грешна, так как иногда занимаюсь этим «пустым времяпровождением», – улыбнулась мать Камиллы.

– В Ваших стихах, сударыня, есть стремление к Красоте! – горячо возразил Ронсар. – А для поэзии – это главное!

– Жаль, что в Вашу «Плеяду» не принимают женщин…

– Увы, ведь мы создали своё сообщество в подражание семи александрийским поэтам! А Сафо, да не будет обидно Вам сравнение с этой гетерой, туда точно не входила!

– Мне кажется, матушка, Ваши стихи ничуть не похожи на те, что писала Сафо, – заметила Камилла, когда поэт ушёл.

– Господин де Ронсар просто пошутил. Хотя сравнение с Сафо мне очень лестно.

Разговоры о поэзии всегда благоприятно действовали на настроение её матери, и Камилла решила воспользоваться этим. Однако, не зная, как свести беседу к интересующей её теме, она не нашла ничего лучше, чем спросить:

– Скажите, матушка, а Вы верите предсказаниям астрологов?

– Что ты имеешь в виду, дочь моя?

Когда Камилла рассказала ей о пророчествах Горио и Нострадамуса, Изабель спросила:

– А раньше их предсказания сбывались?

– Не знаю, матушка.

– Помнишь, я как-то рассказывала о Бертиль, колдунье из тех краёв, где я родилась?

– Да.

– Бертиль никогда не училась астрологии, но её предсказания всегда сбывались. Она предупредила моего первого мужа, барона де Лорьяна, что он умрёт на следующий день после венчания. Но Жиль всё равно женился на мне и погиб. А мне напророчила, что я буду любить трёх мужчин, но только с последним обрету счастье…

Изабель внезапно осеклась, в то время как Камилла удивлённо заметила:

– Я думала, что Вы были только дважды замужем, матушка.

– Второй мужчина, которого я полюбила, не был моим мужем. Мы не могли пожениться из-за его духовного сана.

– Кажется, я догадываюсь, кто это был, матушка. Хотя не могу себе представить, как можно влюбиться в собственного брата!

– Ты с ума сошла, Камилла! Причём тут мой брат?

– Но я думала, что Вы говорите о своём брате-канонике…

– Как только тебе в голову такое могло прийти!

– Моя тётушка, баронесса де Шато-Солен, утверждала, что он очень сильно любил Вас!

– Да, как-то Антуан предложил мне бежать с ним в другую страну, чтобы жить там как муж с женой. Но я сразу поставила его на место и прервала с ним всякие отношения!

– Ладно, видно придётся открыть тебе правду, – после паузы добавила мать Камиллы. – Когда мой первый муж погиб на дуэли, я хотела уйти в монастырь. Но мой племянник, нынешний граф де Оре, уговорил меня поехать с ним и его друзьями, Анджело и д’Эвортом, в Италию. Сначала мы посетили Флоренцию, а потом – Рим. Там я познакомилась с кардиналом Медичи, который и стал моей второй любовью.

– А моей отец знает об этом?

– Конечно. Наш роман с кардиналом развивался у него на глазах. Анджело уже тогда был влюблён в меня и ревновал, но не подавал вида. Вскоре кардинал отправился с важной миссией к императору в Тунис, но в пути скончался. Вернее, его отравили. А потом я вышла замуж за банкира де Нери.

– Наверно, отцу было неприятно, что граф де Оре дал при крещении моему брату имя кардинала?

– Мой племянник всегда был шутником. Что же касается мужа, то он как-то сказал, что носить имя такого благородного человека, как кардинал Медичи, это честь.

– Сколько лет живу с Анджело, столько он удивляет меня, – задумчиво заключила мать Камиллы.

– Мой отец – самый благородный человек на свете! Пусть даже его предки были купцами!

– Да, поэтому я и полюбила его.

– Но почему тогда Вы, матушка, не захотели принять выбор моей сестры? Если считаете, что любят не за происхождение и богатство!