Ответственность за преступления, совершаемые медицинскими работниками

5. Сфера оказания медицинской помощи в настоящее время допускает применение биотехнологий, включая трансплантацию органов и тканей человека, клеточные технологии, в том числе изъятие стволовых клеток у эмбрионов (фетальную трансплантацию), а также клонирование человека. Все указанные технологии должны соответствовать правилам биоэтики. Законодательное регулирование применения биотехнологий и биоэтики в России страдает несовершенством. Учитывая последние достижения науки и общие этические установки общества, необходимо принять Федеральный закон «О биотехнологиях и биоэтике». За нарушение (в том числе и по неосторожности) охраняемых законом прав граждан, повлекшее смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия для его здоровья, а также за применение биотехнологий, запрещенных федеральным законом, следует установить уголовную ответственность. Соответствующую статью уголовного закона следует расположить в гл. 25 УК РФ «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности».

1.2. Сфера оказания медицинской помощи как непосредственный объект преступлений

В разд. 1.1 было установлено, что оказание медицинской помощи представляет собой относительно самостоятельную сферу правового регулирования. С точки зрения теории государства и права в механизм правового регулирования входят, в частности, нормы права и правоотношения, то есть общественные отношения или отношения между людьми в обществе, урегулированные нормами права. Как нормы права, так и правоотношения могут быть регулятивными и охранительными. Регулятивные нормы права делятся на управомочивающие (предоставляющие участникам общественного отношения свободу выбора своего поведения), обязывающие и запрещающие. Запрещающие нормы содержатся во многих отраслях права, но больше всего их в уголовном праве. В уголовном праве содержатся также охранительные нормы, которые фиксируют порядок наступления неблагоприятных последствий за нарушение требований, содержащихся в запрещающих нормах права[70 - Григонис Э. П. Теория государства и права. – СПб., 2002. – С. 113–114.].

Уголовное право как отрасль права регулирует общественные отношения между государством и лицом, совершившим преступление. В этом смысле уголовно-правовые отношения – это регулятивные отношения. При этом уголовное право охраняет уже сложившиеся ранее общественные отношения от общественно опасных посягательств.

Сфера оказания медицинской помощи является объектом уголовно-правовой охраны. Однако уголовное право охраняет далеко не все общественные отношения в указанной сфере. Нормы уголовного права вступают в действие только в том случае, когда общественные отношения подвергаются серьезным односторонним изменениям путем общественно опасных посягательств со стороны посягающего.

Нормы уголовного права устанавливают преступность и наказуемость деяния, то есть определяют, какое деяние (действие или бездействие) является преступлением и какое наказание может быть назначено за совершение этого преступления.

Все преступления, предусмотренные УК РФ, подразделяются на виды в зависимости от объекта посягательства. Преступления, посягающие на один и тот же видовой объект, предусмотрены отдельными главами УК РФ.

Сфера оказания медицинской помощи не выделяется в самостоятельный видовой объект уголовно-правовой охраны, но может являться его составной частью или непосредственным объектом конкретных преступлений.

Такой вывод можно сделать из общего учения об объекте преступления в уголовном праве и из классификации объекта преступления, которую принято проводить по вертикали и по горизонтали.

В течение длительного времени наиболее распространенной в науке уголовного права была трехчленная классификация объектов преступления по вертикали: общий объект – родовой объект – непосредственный объект. Такая классификация строилась на основе соотношения философских категорий общего, особенного и единичного и, кроме того, вполне соответствовала структуре всех советских уголовных кодексов, начиная с 1922 г. Считалось, что общий объект преступления соответствовал всей Особенной части УК: родовой объект – главе Особенной части УК; непосредственный объект преступления – конкретной статье Особенной части УК[71 - Уголовное право. Общая часть / под ред. Б. В. Здравомыслова, Ю. А. Красикова, А. И. Рарога. – М., 1994. – С. 16–18.]. Впервые такая классификация объектов преступления была предложена еще в 1938 г. В. Д. Менынагиным[72 - Советское уголовное право. – М., 1938.] и с тех пор неизменно приводилась во всех учебниках по уголовному праву.

Однако Б. С. Никифоров пришел к выводу, что трехчленная классификация не является строго научной, так как применительно ко многим составам преступлений указываются только два объекта: общий и родовой (специальный) либо общий и непосредственный[73 - Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. – М, 1960.-С. 108–112.].

М. И. Федоров, возражая против трехчленной классификации, указывал на то, что общего объекта преступления не существует и что общий объект – это только понятие, а не реальное явление общественной жизни. Поэтому понятие общего объекта ни для науки, ни для практики ничего не дает и от него следует отказаться[74 - Федоров М. И. Понятие объекта преступления по советскому уголовному праву//Ученые записки Пермского университета. Т. 11. Кн. 2. – Пермь, 1957. – Вып. 4.-С. 181, 190–191.].

Е. А. Фролов предложил четырехчленную классификацию объекта преступления. Четвертым, точнее третьим, видом объекта признавался так называемый видовой объект, занимающий промежуточное место между родовым и непосредственным объектами и соотносящийся с родовым объектом как вид с родом. Например, все виды убийств, имеющие один непосредственный объект, объединяются видовым объектом[75 - Фролов Е. А. Спорные вопросы учения об объекте преступления: сб. науч. тр. – Свердловск, 1968. – Вып. 10. – С. 203–204.].

Такая классификация не соответствовала ни философским категориям общего, особенного и единого, ни структуре Особенной части УК. Данная классификация не решала и некоторые частные вопросы: например, если видовым объектом всех видов убийств является жизнь, то что же следует понимать под непосредственным объектом этих преступлений? Ввиду этих и других причин четырехчленная классификация объектов преступления до недавнего времени оставалась нетрадиционной и не получила серьезного развития в науке уголовного права. К тому же сам Е. А. Фролов не считал четырехчленную, равно как и трехчленную, классификацию универсальной, полагая, что в одних случаях можно выделить только два объекта посягательства, а в других – четыре[76 - Фролов Е. А. Указ. соч. – С. 199.].

Четырехчленная классификация, состоящая из тех же элементов, была предложена Н. И. Коржанским. Однако указанный автор понимал проблему несколько иначе. Общим объектом он считал совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом. Родовой объект, по его мнению, представляет собой отдельную группу однородных общественных отношений, составляющих определенную область общественной жизни – собственность, личность и т. п. Видовой объект – общественные отношения одного вида – жизнь, личная собственность. Согласно теории Н. И. Коржанского, непосредственный объект есть конкретное проявление общественных отношений данного вида – жизнь Иванова, личная собственность Егорова и т. п.[77 - Коржанский Н. И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. – М., 1980. – С. 74.]

Точка зрения Н. И. Коржанского вряд ли может быть принята наукой уголовного права, поскольку состав преступления – это «научная абстракция, включающая лишь совокупность наиболее существенных и типичных признаков преступлений того или иного вида»[78 - Куриное Б. А. Научные основы квалификации преступлений. – М., 1984. – С. 34.]. Если считать необходимым элементом общественного отношения жизнь или собственность конкретного лица с указанием его фамилии, то речь должна идти о конкретном преступлении, а не о его законодательной модели.

Представляется, что в условиях действия всех предыдущих УК, и в частности УК РСФСР 1960 г., классификация объекта преступления, предложенная В. Д. Менынагиным, была наиболее приемлемой. Центральное место в этой классификации занимало определение родового объекта преступления. Именно по признаку родового объекта основывалось деление Особенной части УК на главы. В УК РСФСР 1960 г. название главы Особенной части, как правило, соответствовало родовому объекту преступлений, предусмотренных данной главой. Так, например, родовым объектом преступлений против собственности (гл. V Особенной части УК 1960 г.) считались соответственно отношения собственности.

Центральное место родового объекта в классификации объектов обусловливалось еще и тем, что именно по этому элементу чаще всего одни преступления отграничивались от других. Так, например, убийство государственного или общественного деятеля или представителя власти (террористический акт, предусмотренный ст. 66 УК РСФСР) и убийство, предусмотренное ст. 102 УК РСФСР, будучи совершенно одинаковыми по признакам остальных элементов состава преступления, различались именно по своему родовому объекту, вследствие чего были предусмотрены различными статьями УК, включенными, соответственно, в гл. I и III Особенной части УК. Таким образом, определение родового объекта в соответствии с УК РСФСР 1960 г. имело не только теоретическое, но и немаловажное практическое значение при квалификации преступлений.

Но традиционная, трехчленная классификация объектов преступления не вполне подходит к структуре нового УК РФ 1996 г. Особенная часть этого УК, в отличие от УК 1960 г., состоит из разделов, которые, в свою очередь, делятся на главы. Возникает закономерный вопрос: как определить родовой объект посягательства по новому УК и основой какого деления Особенной части УК он станет – на разделы или же на главы? В настоящее время наука уголовного права ясного и недвусмысленного ответа на этот вопрос не дает.

В этой связи существует как минимум два варианта решения этой проблемы:

1) сохранить традиционную трехчленную классификацию объектов преступления;

2) разработать иную классификацию объектов, учитывающую новое строение Особенной части УК.

Сохранение трехчленной классификации представляется наиболее простым вариантом, поскольку данная классификация соответствует общепризнанному философскому соотношению общего, особенного и единичного. Однако и здесь существуют определенные сложности: в одних случаях рядовой объект будет соответствовать разделу Особенной части УК, а в других – главе Особенной части УК.

Учение об объекте преступления сопряжено с рядом чисто философских, мировоззренческих проблем, поэтому дальнейшее теоретическое усложнение вопроса классификации объектов преступления нежелательно.

Что касается разработки иной классификации объектов преступления, то такой путь решения названной проблемы является наиболее оптимальным. В данном случае следует вспомнить о нетрадиционной, четырехчленной классификации объектов преступления. Но здесь необходимо лишь по-иному взглянуть на вопросы о видовом объекте.

Представляется, что видовой объект должен соответствовать главе Особенной части УК, а родовой объект – разделу Особенной части УК, поскольку общепризнанно, и не только в правовой науке, что вид – это часть рода.

Классификация объекта преступления по горизонтали производится только на уровне непосредственного объекта. Такая классификация касается не всех, а только для двухобъектных и многообъектных преступлений.

Практически все специалисты признают, что непосредственный объект делится на основной и дополнительный. При этом основной объект всегда связан с видовым и родовым объектами, а дополнительный объект зачастую представляет собой совсем другие общественные отношения. Причем иногда эти общественные отношения более значимы, чем те, которые представляют собой основной объект. Например, основным объектом разбоя является собственность, а не жизнь и здоровье, хотя они являются более ценными благами, чем собственность.

Что касается дальнейшего деления дополнительного объекта, то здесь мнения ученых значительно расходятся.

Так, В. Я. Таций полагает, что дополнительным объектом могут быть только те отношения, которые определены в качестве непосредственного объекта самим законодателем[79 - Таций В. Я. Ответственность за хозяйственные преступления. Объект и система. – Харьков, 1984. – С. 75.], и, таким образом, отрицает наличие других дополнительных объектов, не указанных законодателем.

Н. И. Коржанский считает, что непосредственный объект преступления по горизонтали делится на основной, дополнительный и факультативный. При этом факультативным он называет такой объект, который не указан законодателем. Этому объекту вред может быть причинен, а может быть и не причинен[80 - Коржанский Н. И. Указ. соч. – С. 60.].

А. В. Наумов дополнительный объект делит на обязательный и факультативный[81 - Российское уголовное право. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. – М., 1997. – С. 95.]. Такой подход представляется наиболее логичным и соответствующим действительности.

Таким образом, в дальнейшем мы будем придерживаться той позиции, что в двухобъектных и многообъектных преступлениях непосредственный объект делится на основной непосредственный и дополнительный непосредственный объекты. Дополнительный непосредственный объект, в свою очередь, делится на обязательный и факультативный.

Сфера оказания медицинской помощи выступает именно непосредственным, чаще всего дополнительным, объектом преступлений. В качестве дополнительного объекта преступлений сфера оказания медицинской помощи может быть как обязательным, так и факультативным объектом.

В качестве основного непосредственного объекта сфера оказания медицинской помощи выступает достаточно редко, причем относительно не всех, а только части деяний, входящих в объективную сторону преступления. Анализ уголовного законодательства позволяет выделить два таких случая.

Во-первых, сфера оказания медицинской помощи выступает основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 233 УК РФ, при незаконной выдаче рецептов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ.

Во-вторых, сфера оказания медицинской помощи является основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 235 УК РФ, при незаконном занятии частной медицинской практикой.

В литературе высказываются мнения о том, что сфера оказания медицинской помощи является основным непосредственным объектом преступлений, предусмотренных ст. 123 УК РФ «Незаконное производство аборта» и ст. 124 УК РФ «Неоказание помощи больному».

Ю. А. Дронова при этом отмечает: «В Российской Федерации операция искусственного прерывания беременности разрешена и, учитывая ее опасность для жизни и здоровья женщины, строго регламентирована. Поэтому виновное лицо, совершая такое преступление, как незаконное производство аборта, посягает и на установленный порядок производства этой операции. Таким образом, совершая указанное преступление, виновное лицо прежде всего нарушает такой важный принцип здравоохранения, как квалифицированность оказания медицинской помощи при производстве подобной операции»[82 - Дронова Ю. А. Об объекте преступления в сфере медицинской деятельности // Медицинское право. – 2005. – № 3.]. По поводу преступления, предусмотренного ст. 124 УК РФ, Ю. А. Дронова указывает: «Обязанность медицинского работника оказывать в случае необходимости первую неотложную помощь гражданам в любом месте вытекает из ст. 39 Основ законодательства об охране здоровья граждан. Медицинский работник, не оказывая помощи больному, тем самым не вступает в предписанные ему законом отношения по оказанию медицинских услуг. При этом он нарушает не только принцип квалифицированного оказания медицинской помощи больному, но и ее повсеместность и обязательность. В связи с этим непосредственный объект можно определить как общественные отношения, призванные обеспечить реализацию права граждан на охрану здоровья в сфере оказания медицинской помощи в соответствии с принципами квалифицированности, обязательности и повсеместности оказания медицинской помощи»[83 - Дронова Ю. А. Указ. соч.].

В данных рассуждениях присутствует определенная логика, однако основной непосредственный объект обоих указанных преступлений достаточно четко обозначен самим законодателем. Им является жизнь и здоровье личности. По наиболее распространенной в науке уголовного права классификации преступлений, предусмотренных гл. 16 УК РФ «Преступления против жизни и здоровья», оба указанных преступления относятся к преступлениям, ставящим жизнь и здоровье в опасное положение[84 - Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. – М., 1998. – С. 91.].

Правильнее было бы считать, что сфера оказания медицинской помощи в преступлениях, предусмотренных ст. 123 и 124 УК РФ, является дополнительным непосредственным обязательным объектом.

На наш взгляд, сфера оказания медицинской помощи выступает дополнительным непосредственным обязательным объектом также в преступлении, предусмотренном ст. 128 «Незаконное помещение в психиатрический стационар». Основным непосредственным объектом данного преступления является свобода личности.

При совершении других преступлений в сфере оказания медицинской помощи указанная сфера выступает дополнительным непосредственным факультативным объектом. В любом случае сфера оказания медицинской помощи является непосредственным объектом преступлений, которые будут рассмотрены далее.

Преступления, так или иначе связанные с оказанием медицинской помощи, достаточно многочисленны. У авторов, которые писали о таких преступлениях, нет единого мнения ни об их количестве, ни о классификации.

Так, например, X. X. Хапий, А. А. Старченко и Е. М. Шифман классифицируют преступления в сфере оказания медицинской помощи в соответствии с названиями глав Особенной части УК РФ и выделяют три группы указанных преступлений.

1. Преступления против жизни и здоровья:

• причинение смерти по неосторожности (ст. 109);

• причинение умышленного вреда здоровью (ст. 111, 112, 115);

• причинение вреда здоровью по неосторожности (ст. 118);

• заражение ВИЧ-инфекцией (ст. 122);