Горизонтальная война. Снимая маски

– Нет. – Роман был непреклонен.

– Бессовестный засранец! Сколько ты собрался морочить ей голову?! Мне с самого начала не нравилась эта идея, но разве ты когда-нибудь меня слушал?! Мелания сейчас спустится. Возьми свои яйца в кулак и скажи правду, наконец!

– Тебя это не касается, – угрожающе рыкнул Роман, и это заставило меня остановиться.

– Нет, касается. Ты мой брат, Рома, и меня волнует всё, что с тобой связано. В конце концов, кроме тебя у меня никого нет.

– Как и у меня, – неожиданно ласково ответил он.

– Неправда, – шикнула Марина, но уже не так зло. – У тебя есть Мелания, ты же любишь её!

– Нет. Не люблю.

– И ты что же, так всё и оставишь? И что мне ей сказать? Я обещала, что покажу Никиту…

– Скажи ей, что он уехал из города и не намерен с ней встречаться.

Сделать вид, что ничего не слышала? – вялая усмешка скользнула по губам. Но это глупо, потому что я здесь и собственно всё слышала. Почему Марина говорит, что Рома меня любит? Кто он такой? Вообще не помню таких людей в своей жизни. Уж не тот ли это Рома, про которого она спрашивала с упорством барана? Рома, которого я забыла…

– Так нельзя, – Марина вздохнула. – Неужели ты надеешься просто забыть её после возвращения в Лондон? Но ведь за все эти годы так и не…

– Если ты не закроешь рот, – прошипел он, – я тебе врежу. Последний раз повторяю – это не твоё дело. Всё, о чём ты должна думать – как найти доказательства виновности Звягинцевых.

Вина? Я вжалась в стену, чтобы не дай бог не выдать своего присутствия. О чём они говорят?

– Знаю, – ответила Марина. – Всё, что я нашла в компьютере Глеба на твоей флешке. Торговля оружием и финансовые махинации. Это всё. По убийству родителей ничего нет.

– Вот поэтому мне нужна Мелания. Она была там, понимаешь? Я видел, как она заходила в дом перед взрывом, но почему-то осталась жива. Значит её спасли, и это мог сделать только тот, кто был в ней заинтересован.

– Может, Глеб?

– Нет. Близнецов не было в городе, я проверял. Они вернулись из Швеции только через неделю. Пока я не выясню, что именно знает Мелания, она отсюда никуда не выйдет. Твоё дело за ней смотреть.

– Слушай, вот что ты будешь с ней делать после того, как всё закончишь? Не боишься, что она расскажет?

– Нет, – усмехнулся Роман. – У меня есть нечто, чего всем сердцем желает Мелания, ради этого она даже убьёт, я уверен.

– И что это?

Мне вот тоже интересно. Я сделала шажок, чтобы быть ближе и не пропустить ни единого слова.

– Способ вернуть себе дочь раз и навсегда, – победно ответил он. – Поверь мне, зная это, Мелания как миленькая сделает всё, что я ей скажу.

– Ты пугаешь меня, – сказала Марина так тихо, что я едва смогла расслышать. – Ты же не хочешь толкнуть её на преступление?

– Нет, – раздражённо бросил он. – За кого ты меня принимаешь? Мария Звягинцева в прошлом уже совершала преступления, за которые полагается немалый срок. Если Мелания сможет найти этому доказательства и предоставить их суду, то вместе с нашими обвинениями её посадят пожизненно без права на досрочное освобождение.

Мама? Из-за голода сознание начало уплывать. Вцепившись в выступ на стене, я заскользила по полу, чтобы не упасть и не выдать себя, но промахнулась. Выступом оказалась картина, которая сорвалась сразу, как только я на ней повисла. Грохот скрасил пушистый ковёр, но даже такой шум привлёк внимание заговорщиков. Чертыхнувшись, я попыталась подняться.

– И давно ты подслушиваешь? – надменно спросил Роман, сложив на груди руки.

– Сколько надо, – с вызовом ответила я, всё ещё собирая ноги с пола.

– Совсем бесстрашная, да? – он оперся плечом на стенку, и продолжил смотреть, как я поднимаюсь.

– Да я в жизни столько дерьма видела, что тебе и не снилось. Куда тебе до Домогарова с его… – выдохнула я и замолчала.

Кро-о-ошка…моя девочка…

Зажмурившись, я помотала головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Мелания? – Марина вышла из-за спины брата и протянула руки. – Мел, прости, мне жаль…

– Хватит. – Я отбросила её руку и поднялась, держась за стену. – Я хочу знать правду. Всю правду. – Я смотрела то на одного, то на другого и не понимала, что меня так беспокоит в их внешности? Словно что-то ускользало от моего внимания, но было таким явным, что раздражало.

– Какую? – снова выступил Роман.

– Например, почему вы о Никите говорите, как о ком-то несуществующем. Или, в чём именно вы подозреваете мою семью. А ещё, что за пожар, который вас так волнует? И Белоярцевы. – Я нахмурилась заметив, как побледнела Марина и напрягся Роман. – Я вспомнила, что говорила мне мама на дне рождении десять лет назад.

– Мел, не надо, а? – Марина встала между мной и хмурым братом. Её глаза странно блестели. – Пойдём, надо поесть и отдохнуть, эти месяцы нам всем дались тяжело.

– Да что ты говоришь, – рассмеялась я. – Серьёзно? Вам было тяжело? Да ты хоть знаешь, что это такое – знать, что твоего ребёнка могут убить в любой момент или покалечить, и платой за его жизнь являются твои свобода и тело? И что человек, которому ты доверила самое драгоценное, может умереть, если ты попытаешься сопротивляться?! Знаешь? – сорвалась я. – Да нихрена ты не знаешь! Так что не строй из себя сочувствующую, мне не нужны ни ваша доброта, ни жалость. Мне нужна только дочь, и если для её возвращения мне снова надо будет продать себя или душу вывернуть наизнанку – я это сделаю, понятно тебе? – Я с ненавистью посмотрела на неё и не дождавшись ответа – отвернулась.

Какого лешего я здесь распинаюсь? Ведь давала себе зарок никому ничего не рассказывать.

– О чём ты говоришь? – Рома уронил руки и качнулся вперёд.

– О том, что я не сама пошла к Глебу. – Мне было мучительно стыдно говорить об этом, но держать в себе всё это больше не было никаких сил. – Меня похитили, когда я ехала домой, и держали в клетке. И то, что я тогда сказала Никите…

– Что? – Рома встряхнул меня за плечи, и поднял голову за подбородок.

– Неважно. – Я прикрыла глаза, смаргивая слезу. – Он всё равно не хочет меня видеть, так какой толк распинаться здесь перед вами?

– Эм… думаю, нам всем надо успокоиться, – Марина попыталась оторвать руку Романа от моей головы, но у неё ничего не вышло.

Взгляд, которым он меня прожигал, был наполнен злостью, я бы даже сказала яростью. И в этот момент мне очень захотелось спрятаться в какую-нибудь нору, где никто не сможет меня достать и тронуть. Прикосновение его рук обжигало кожу, вызывая дрожь и тошноту.

– Что ты хотела сказать? – он повторил свой вопрос сквозь зубы, заставляя меня снова сжаться от страха. – Говори!

Не могу. Противно от самой себя. Я же никогда не была трусихой, так почему позволяю так с собой разговаривать? Кажется, что часть меня просто рассыпалась на сотни осколков, которые разрывают меня изнутри.

– Рома, ты перегибаешь палку. – Марина выступила вперёд и тронула брата за плечо. – Так нельзя, она только что с больницы. Ей нужно время, чтобы прийти в себя и адаптироваться. Отпусти.

Замедлившись на несколько мгновений, он нехотя разжал пальцы и отпустил мою голову. После этого Роман просто развернулся и ушёл. Из дома. Хлопнула входная дверь, и мне показалось, что где-то даже осыпалась штукатурка, а может быть и лопнула дверная коробка. С такой силой он приложил.

– Марина… – Я захлебнулась от страха и сжалась в комок. – Марин, мне страшно, он… я… я боюсь его, пожалуйста, отпустите меня.

– Девочка моя, – дрожащим голосом сказала она, гладя меня по голове. – Бедная. Прости, он не со зла. Он сейчас просто на взводе и… поверь, он не злой. Пойдём, я что-нибудь приготовлю, тебе нужно перекусить, да и мне в общем-то тоже – я с самого утра ничего не ела.