Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне

– Черт возьми, как ты пахнешь!

– Рыжие все пахнут похоже, лапушка.

Молотки в мозгу застучали быстрее. Комната закачалась.

– Поле, – медленно и с усилием проговорил Штайнер, – а по ночам ветер…

– Ложись теперь в постель, миленький, раздевайся…

– Открой окно…

– Окно открыто, лапушка. Иди ко мне, я тебя осчастливлю!

Штайнер выпил.

– А ты была когда-нибудь счастлива? – спросил он, уставившись взглядом в стол.

– Конечно, очень часто.

– Ох, прикуси язык. Выключи свет.

– Сперва разденься.

– Выключи свет.

Эльвира подчинилась. Комната погрузилась в темноту.

– Ложись в постель, лапушка.

– Нет. Не в постель. Постель это что-то другое. Черт побери! Не в постель!

Штайнер неверной рукой налил кирш в свой стакан. Голова его раскалывалась. Девушка расхаживала по комнате. Она прошла мимо окна, остановилась на момент и выглянула наружу. Слабый свет уличных фонарей упал на ее темные плечи. За ней, за ее головой, стояла ночь. Она подняла руки к волосам.

– Иди сюда, – хрипло произнес Штайнер.

Она обернулась и мягко и бесшумно пошла к нему. Она приближалась, как поле спелой пшеницы, темное и неразличимое, с запахом и кожей как у тысячи женщин – и одной…

– Мария, – едва слышно сказал Штайнер.

Девушка засмеялась глубоким нежным смехом:

– Сразу видно, как ты пьян, лапушка… меня зовут Эльвира…

VIII

Керну удалось продлить разрешение на жительство еще на пять дней; потом его выслали. Ему выдали билет до границы, и он отправился на таможенный пункт.

– Без документов? – спросил чешский чиновник.

– Да.

– Входите. Там уже сидят несколько человек. Примерно через два часа – самое подходящее время.

Керн вошел в таможню. Там сидели трое – какой-то бледный мужчина с женой и старый еврей.

– Добрый вечер, – сказал Керн.

Сидевшие что-то пробормотали в ответ. Керн поставил свой чемодан и сел. Он так устал, что прикрыл глаза. Он знал, что ему предстоит еще очень длинный путь, и пытался заснуть.

– Мы перейдем на ту сторону, – услышал он голос бледного мужчины, – ты увидишь, Анна, потом все уладится.

Женщина не ответила.

– Мы обязательно перейдем, – снова начал мужчина, – наверняка! Почему бы им не пропустить нас?

– Потому что мы им не нужны, – ответила женщина.

– Но мы же люди…

«Бедный глупец», – подумал Керн. Некоторое время он еще слышал неразборчивый шепот мужчины; потом заснул.

Он проснулся, когда пришел таможенник, чтобы увести их. Они прошли полями к густому лиственному лесу, который вдруг возник перед ними из темноты как огромный черный камень.

Чиновник остановился.

– Идите по этой тропе и держитесь правой стороны. Когда дойдете до дороги, опять свернете влево. Всего хорошего.

Он исчез в ночи.

Четверо стояли в нерешительности.

– Что нам теперь нужно делать? – спросила женщина. – Кто-нибудь знает дорогу?

– Я пойду вперед, – сказал Керн. – Год назад я уже был здесь.

Они пробирались ощупью в темноте. Луна еще не взошла. Мокрая трава невидимо и враждебно хлестала по ногам. Потом подступил лес с его большим дыханием и вобрал их в себя.

Они шли долго. Керн слышал за собой шаги остальных. Вдруг впереди сверкнули электрические фонари, и грубый голос произнес: «Стоять! Ни с места!»

Керн одним прыжком рванулся в сторону. Он пронесся сквозь тьму, натыкаясь на деревья, и ощупью пробрался дальше, сквозь заросли дикой малины; чемодан он бросил в кусты. Он услышал, что кто-то бежит за ним. Он обернулся. Это была та женщина.

– Прячьтесь! – прошептал он. – А я влезу наверх.

– Мой муж… он такой…

Керн быстро влез на дерево, ощущая под собой мягкую, шелестящую листву, и уселся верхом на развилку сучьев. Внизу неподвижно стояла женщина; он не мог ее видеть, только чувствовал, что она там.

Издалека было слышно, как старый еврей что-то говорит.