Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Нет, раджа. Клянусь всеми ракшасами Брахмы!

– Оставь в покое демонов. Говори, сколько вас было?

– Мы уже сказали.

– Значит, один не вышел?

– Ваше высочество, повторяю, я – последний.

– Однако вас вышло тридцать четыре, а не тридцати пять.

– Вы обсчитались, – совершенно спокойно ответил пария.

– Нет, вышло только тридцать четыре человека, – подтвердил Тремаль-Наик. – Считали даже шикари.

– Тогда не знаю. Наверное, вы все ошиблись.

– Каммамури, сторожи его, – велел Янес. – А мы с Тремаль-Наиком наведаемся в их логово. Похоже, негодяи держат нас за дураков. При малейшей угрозе стреляйте и не жалейте патронов. Крысолов, показывай дорогу.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Если человек не посмел выйти, значит совесть у него нечиста, – заметил Тремаль-Наик.

– И отягощена ядом, – добавил португалец. – На сей раз он от нас не уйдет.

Дождавшись, пока Каммамури свяжет не оказавшего сопротивления парию, Янес с Тремаль-Наиком двинулись за стариком, держа фонари повыше, чтобы хоть немного разогнать столь удобную для засады тьму. Вскоре они очутились перед широким полукруглым проемом, в который без помех прошел бы слон.

– Это последнее убежище в туннеле? – спросил Янес.

– Да, ваше высочество.

– Что ж, давайте проверим, не забыл ли кто оттуда выйти.

Португалец вошел внутрь и очутился в круглом помещении, в стенах которого зияло множество дыр, а пол был засыпан песком. Там действительно могли бы поместиться пятьдесят человек, причем с комфортом.

– Отличный погреб, получше дворцовых, – усмехнулся Янес. – В этом прохладном песке даже пиво неплохо хранилось бы месяцами.

– Кому нужно вонючее пиво, дружище? – возразил Тремаль-Наик. – Здесь смердит крокодилами.

– А я, кажется, почти привык к этому запаху. Ага! Вижу кучу ветхих ковров, под ними вполне может прятаться человек.

– И не один. Нашим париям недостаточно оказалось сухого песка, им ковры подавай.

Крысолов огляделся, прислушиваясь. Потом поставил лампу на пол и принялся по одному стаскивать ковры вниз. Дырявые и пропахшие мускусом, они явно вышли не из-под ткацких станков Пенджаба или Кашмира.

– Давай, давай, – подбодрил старика Янес. – Наши пистолеты наготове.

Крысолов продолжал расшвыривать в разные стороны коврики и какие-то тряпки, сопя, вытирая пот и то и дело отскакивая, словно опасаясь, что из-под очередного половика выскочит ядовитая кобра или огромный питон. Когда на полу осталось всего несколько ковров, под ними обнаружилась подозрительная выпуклость.

– Ваше высочество, человек, которого вы ищете, здесь. Я слышу его дыхание.

– Погоди-ка. – Тремаль-Наик крепко взял португальца за плечо. – Лучше я. В отличие от тебя, у меня нет жены.

– Зато есть дочь. Забыл о своей Дарме?

– Она теперь далеко.

Отважный индиец отбросил последние ковры. Под ними, свернувшись клубком, лежал человек в желтой хламиде брамина. Янес присмотрелся, не сжимает ли тот пистолет, но, увидев, что незнакомец не решается даже пошевелиться, сказал:

– Ну, чего ждешь? Чтобы Вишну подал тебе руку?

Брамин только сильнее сжался в комок.

– Оглох он, что ли? Вроде бы гром не гремел, – насмешливо произнес Янес.

– Не в том дело, приятель, – сказал Тремаль-Наик. – Просто парень ожидает хорошего пинка, тогда-то и покажет нам свое лицо.

– Пинка? Это всегда пожалуйста.

Португалец уже занес ногу, когда человек вскочил с ловкостью пантеры и уставился на врагов горящими глазами. На первый взгляд ему было не больше тридцати. Угловатые черты лица, низкий лоб, характерный для париев, этих несчастных, проклятых всеми богами Индии. Едва взглянув на него, Янес воскликнул:

– Я тебя узнал! Ты приходил ко мне во дворец клянчить прииск, не припомню только, рубиновый или изумрудный. А заодно отравить моего министра, верно?

Брамин (точнее, переодетый брамином мошенник, потому что все брамины имеют благородные черты высших каст) сжал зубы и промолчал.

– Черт тебя побери! Видать, сам Шива отнял у тебя язык. Впрочем, мы в добрых отношениях с индусским пантеоном, так что мы быстренько тебе его развяжем.

Пария нахмурился, его глаза налились ненавистью, но он продолжал молчать.

– Тут нужен Каммамури, – сказал Тремаль-Наик. – Он умеет разговорить пленников.

– Что ж, пошли к нему.

Янес двинулся было к неподвижно стоявшему парии, когда Тремаль-Наик внезапно заорал:

– Назад! У него змея!

Одежды брамина распахнулись, и Янес увидел змейку, которую незнакомец прижимал к груди. Тонкую, как шнурок, длиной около восьми дюймов, черную с ярко-желтыми пятнышками. Тварь с шипением метнулась в лицо Янесу, но Тремаль-Наик, старый змеелов Черных джунглей, прикрыл собой португальца.

И тут грянул выстрел. Жуткое пресмыкающееся, чей яд способен за полторы минуты умертвить корову, упало на пол, как длинный лоскут ткани. Змею убила даже не пуля, а пороховые газы. Тем не менее крысолов для верности наступил на нее, сломав ей хребет.

– Ах ты, мерзавец! – взревел побледневший португалец. – Змей на себе таскаешь? Кто ты такой? Факир?

Пария только пожал плечами.

– Каналья. – Янес угрожающе поднял пистолет. – За такое тебе бы впору прострелить башку. И я бы сделал это немедленно, если бы не рассчитывал получить от тебя кое-какие сведения. Раздевайся!

– У меня больше нет змей, – ответил пария. – Ума не приложу, как эта заползла под мою одежду и почему не укусила.