Из мрака с любовью

Парвана попыталась вновь погладить сына по голове.

– Не надо, мама, я этого не люблю, – сказал, как отрезал, Хосров.

– Сам же любишь быть нежным, – заметила Парвана, умиленно улыбаясь.

– Не знаю… Не хочу… Не нравится… И я – больше не ребенок! – Хосров осекся. – Я рад, что руки зажили. Ты просто слушайся отца и не перечь ему.

– Сынок, я тоже человек и, как все люди, на все имею свое мнение, – возразила Парвана и протянула сыну гребешок.

– Нет, не требуется, и так сойдет!

– Тогда зачем тебе новая рубашка, раз тебе безразлично, как волосы лежат?

Поразмыслив, парень выхватил у матери гребень и развернулся к зеркалу.

Наспех пригладив волосы, Хосров огляделся и, заметив, что мать занята домашними делами, извлек из-под ковра некий предмет и тут же спрятал в карман.

– Что прячешь? – заметив его действия, спросила мать.

– Да так… Просто вещь…

– Покажи! Не прячь от матери, я все твои вещи знаю, – настойчиво потребовала Парвана.

Сын виновато полез в карман и извлек тонкий кожаный ремень.

– Хороший мужской ремень, – оценила женщина. – И выброси этот постыдный шнурок, которым ты подпоясан! Дай мне, сама выброшу!

Хосров протянул матери веревочный поясок и тут же забыл про него, с радостью примеряя настоящий, кожаный.

Парвана смотрела на сына и радовалась внезапным изменениям в его сознании. И еще ей было по душе, что навязанные ему отцом представления о жизни переосмысливаются и отмирают.

– Куда так прихорашиваешься? – не без любопытства спросила Парвана.

– У меня занятия в медресе? (религиозная школа. – Прим. авт.).

– Разве по субботам ты учишься? – усомнилась мать, загадочно улыбнувшись.

– Сегодня у нас встреча с паломниками из Мекки.

– Это будет хорошая встреча, раз ты так туда стремишься.

Прибрав шнурок от мешка в карман, Парвана вышла из комнаты.

Хосров бросил настороженный взгляд вслед матери. В душе корил себя, что не до конца был честен – ни перед матерью, ни перед Богом. Девушка из его ведения не давала ему покоя, и именно она стала причиной изменений его привычного распорядка жизни. Мысли юноши были заняты только ею. Он осознавал, что его новое увлечение сильнее прежнего.

    ***

– Куда собрался? – спросил Агарагим сына.

Хосров стоял перед отцом, вытянувшись стрункой. Закусив губу, парень обдумывал ответ. Его терзало сожаление, что не ушел незамеченным.

– Еще раз задам вопрос: куда?

Но Агарагиму не дали досказать.

– В медресе он уходит, – послышался хладнокровный голос Парваны.

Женщина незаметно прошла в дукан и стала свидетелем жесткого допроса ее сына.

Агарагим медленно развернулся в сторону жены и недовольно сморщил лицо.

– Смотрю, у тебя голос прорезался? – злобно затянул лавочник. – Молчи, когда мужчины говорят! Или показать тебе, кто тут чего стоит?

На слове «показать» Хосров строго поднял глаза на отца, тот это заметил.

– Что? – в очередной раз протяжно произнес хозяин дукана. – Смотрю, ты осмелел, или тебе эту безродную нищенку жалко?

Хосров не ответил, но и глаз от лица отца не отвел. Подобное поведение парня проявилось впервые, и это был вызов, почти протест.

Парвана неотрывно наблюдала за общением отца с сыном и понимала, что в сознании ее чада что-то изменилось, и притом – в лучшую сторону. Женщина была готова защищать это лучшее, если лавочник решит здесь и сейчас перейти черту.

Вдруг, Агарагим резко посмотрел на жену и понял, что женщина, как никогда, полна уверенности в себе и ничего не боится, так же, как их сын. Лавочник взял паузу и решил временно отступить, чтобы разобраться, в чем дело.

– Хорошо! На сегодня я тебя отпускаю, можешь бежать к своим святошам, – Агарагим был полон пренебрежения и сарказма. – Завтра поедешь в порт к Логману, надо товар привезти. Все! – лавочник пренебрежительно махнул рукой в сторону выхода и развернулся лицом к жене.

Хосров, оглядываясь на отца с матерью, поплелся к выходу, но сердце его было не на месте – он беспокоился за мать.

– Уходи! А то передумаю, – сидя спиной, выкрикнул лавочник, адресуя угрозы сыну.

Беспокойство Хосрова за мать слегка утихло, когда в дукан зашли первые посетители. И он не ошибся. Завидев клиентов, хозяин дукана вскочил с места, позабыв о желании наказать непокорную жену.

    ***

Распрощавшись с клиентами, Агарагим вернулся за прилавок – спрятать деньги. Положив их в укромное место и распрямив спину, лавочник в недоумении застыл на месте: на прилавке лежал… аккуратно сложенная веревка от мучного мешка.

Почесав голову, Агарагим взял вещь в руки и, внимательно осмотрев еще раз, направился в торговый зал. Дойдя до мешка с мукой, остановился и после недолгого раздумья сунул веревку себе в карман.

    ***

Хосров шел по улице крадучись, постоянно осматривался. Казалось, он пытается что-то вспомнить и не заблудиться. Баку он знал неплохо, но сегодня волновался, вел себя словно приезжий в чужом городе.

«Виноградник, виноградник», – как завороженный, бубнил он себе под нос.

Через какое-то время, изрядно вспотев, остановился и снял тюбетейку.

«Почему я такой глупый, в двух соснах запутался? Почему найти не могу?» – Хосров корил себя и был близок к мысли вернуться домой.

И тут знакомый звук привлек внимание молодого человека. Он поднял голову. Над его головой мягко шелестели виноградные листья, а чуть выше нависал балкон из белого камня.