Согнут по линиям сгиба (гибнешь?),
и проползаешь вверх по бумажной башне
к Б-гу, которого сквозь целлюлозу видишь.
Солнце и лица вписал в миллион квадратов
(так точка зрения стирается в прах и дыры),
И цена жизни, без малого, что квартплата,
впрочем, и мир, без малого, что квартира.
Гонишься, гнешься ради каких-то унций
в дальнюю карму, а может быть, и в карманы,
И развиваешь функцию «глубже прогнуться»
как основную в периметре мирозданья.
Ты – человек-оригами. Бумаговерцы
растиражировались от края до рая,
Им вопреки твое оригами – сердце
искрой себя, безудержной, поджигаю.
В 26
Тихая заводь, в ней белая жабочка -
так не бездомность.
Мутная лужа, в ней белая бабочка -
не невесомость.
Жирная муха на розовой шторе -
Тоже невеста.
Летом росинке привиделось море -
Это не пресно.
Кактус отважный в войне с излучением
– радость сетчатки,
Игры с простуженным вдохновеньем -
не опечатки.
Витязь в какой-то обертке тигровой -
Явно не шкура…
Вот и идешь по дороге бредовой -
Умная дура.
Хиросима
Под шляпой ядерного взрыва
на фоне едких радиаций,
на краю жизни и обрыва
хочу к твоей груди прижаться.
Застынем вечной пантомимой,
чтоб не сгореть и не разбиться.
Город- Герой мой – Хиросима!
Я – ветка сакуры в петлице.
Песочные часы
В стеклянных трубках, сдавленных посередине,
шипит песок,
и по окружностям туманно- синим
летит листок.
Неизмеримы силы ускорения
тройным числом,
и острый угол светопреломления -
чертеж лицом.