Господин, которого убили дважды

– Одна из горничных свидетельствовала против вас, и буквально через пять минут она была убита. Как вы объясните это?

– Последние полчаса я был здесь. Ах, точно, это никто не может подтвердить, – с досадой воскликнул Алексей. – Ну что же, можете допросить этих чудесных пекинских уток. Уверен, что они дадут следствию необходимую информацию.

– Вы шутите? Замечательно. Обычно люди в вашем положении рвут на себе волосы. Мы сейчас же вернёмся в дом, и оттуда вас заберёт конвой.

– Какой конвой, Андрей Петрович? Что вы имеете в виду? – Софья удивлённо смотрела на пристава, и тому стало её искренне жаль.

– Как я уже и сказал, Софья Константиновна, я, к своему превеликому сожалению, вынужден арестовать Алексея Николаевича по обвинению в убийстве троих человек, а посему прошу пройти его за мной. Алексей Николаевич, если вы будете сопротивляться, мы, – Сафонов указал на урядника, вышедшего вслед за ним из зарослей, – будем вынуждены применить силу.

Пожав плечами, Якунин протянул руки, и Филимонов защёлкнул на них наручники. В сопровождении двух полицейских арестованный направился к дому, гордо подняв голову.

– Стойте! Он не виновен, вы должны отпустить его! – Софья бросилась за ними, путаясь в длинной юбке.

– Не беспокойтесь, Софья Константиновна – правда восторжествует. Всё будет хорошо, – Алексей старался говорить спокойно, но тревога подступала к горлу и мешала дышать. Нет, он боялся не за одного лишь себя – как бы она не натворила глупостей!..

У дома собрались абсолютно все, шокировано наблюдая за скорбной процессией и ничего не понимая.

– Что происходит?! Алёша! Что случилось? – Анна Васильевна выбежала из дома и преградила путь полицейским.

– Меня… меня немного арестовали. Всего лишь небольшое недоразумение, тётушка. Мы скоро его решим, – попытался пошутить Алексей.

– Отпустите его! Немедленно! Вас пригласили сюда не для того, чтобы вы арестовывали моего племянника! – разгневанная женщина двинулась на пристава.

– Его сейчас же отпустят, Анна Васильевна, вы можете не переживать, – спокойно проговорила Софья. На её лице застыло выражение холодной отрешённости. – Его отпустят, потому что арестуют меня. Дело в том, что я убийца. Какая досада, не правда ли?

Глава 6

*

Тишина, омерзительно громкая тишина зазвенела в ушах, и казалось, что в мире не осталось больше звуков, кроме шелеста листьев. Должно быть, если бы всё происходило в театре, то критики непременно бы отметили немую сцену; однако это был не спектакль, а потому это молчание напоминало лишь затишье перед бурей.

Первой опомнилась Юлия Михайловна. Из уст её посыпались оскорбления и обвинения, и она хотела было во второй раз наброситься на Софью, но Андрей Петрович преградил разъярённой женщине путь.

– До приезда конвоя Софья Константиновна будет находиться в своей комнате, – сказал пристав, а затем обратился к Софье:

– К несчастью, мы будем вынуждены запереть дверь, – Сафонов кивнул своему помощнику, и они вдвоём повели арестованную в дом.

Наконец и Якунин оправился от шока. Он бросился вслед за полицейскими и закричал:

– Постойте! Постойте, чёрт возьми! Вы не… – догнавший его Владимир Борисович одёрнул за рукав Алексея, и тот замолчал.

– Если ты хочешь помочь Софье Константиновне, то должен действовать трезво, а не подставлять под удар себя и свою семью, – спокойно и строго проговорил Верховский.

– Она пожертвовала своей свободой ради меня! Я знаю, что она невиновна, знаю, что…

– Ещё скажи при всех, что ты убийца. Ну же, Алёша, хватит ломать комедию! Посуди сам: всё, что ты сейчас можешь сделать – поговорить с Андреем Петровичем и привести ему доказательства невиновности Софьи Константиновны.

– У меня их нет, – тяжело вздохнув, сказал Алексей.

– Нет? Тогда почему ты так уверен в том, что она никого не убивала? – посмотрев на Алексея, Владимир Борисович покачал головой. – Бросай это, Алёша, бросай.

Якунин замолчал и бросил колкий взгляд на дядю; затем губы офицера тронула лёгкая усмешка, и он сказал:

– С вашего позволения, дядюшка, я отправлюсь прогуляться. Сегодня просто восхитительная погода!

Не обращая внимания на попытки дяди остановить его, Алексей направился к дому. В голове рождался план.

**

– Нет, я отказываюсь верить в то, что убийца – Софья Константиновна, отказываюсь! Но что я мог упустить из вида, Фёдор Иванович? – пристав ходил по комнате, яростно массируя виски.

– Что вы могли упустить? Мне кажется, ничего. Я думаю, что вы заблуждаетесь, Андрей Петрович. Против Софьи Константиновны свидетельствуют все улики, и, как мне кажется, её вина очевидна. Но дело в другом: вдруг убийц, к примеру, двое? Ни капли не удивлюсь, если мы выясним, что и Алексей Николаевич замешан в этом грязном деле.

– Да нет же, Фёдор Иванович, нет! Помяните моё слово: мы с вами не знаем чего-то очень важного, – Сафонов замолчал и поёжился. – Сегодня в доме ужасно холодно, несмотря на то, что уже июнь. Не пойти ли вам, Фёдор Иванович, спросить разрешения разжечь камин? Я продрог, честное слово, продрог.

Филимонов кивнул и пошёл к Владимиру Борисовичу. Через несколько минут на пороге комнаты полицейских уже стояла горничная с ворохом ненужных бумаг для розжига. Стоило ей подойти к камину, как Андрей Петрович бросился туда.

– Подожди-ка: я должен проверить все бумаги! Вдруг ты сожжёшь что-нибудь важное?

Горничная удивленно посмотрела на пристава, и Сафонову показалось, что она хочет покрутить пальцем у виска, однако девушка лишь молча кивнула головой и отошла.

Признаться честно, эта была одна из самых старых привычек Андрея Петровича: он никогда не позволял разжигать камина без проверки каждой бумажки. Должно быть, пристав искренне верил, что однажды эта слабость поможет ему раскрыть какое-нибудь запутанное дело.

– Не то, не то, снова какая-то ерунда… – то и дело приговаривал Андрей Петрович на протяжении последующих десяти минут.

Вдруг молчание в комнате прервал его возглас:

– Ничего нельзя доверить этим горничным! Ты чуть было не сожгла очень важную бумагу, – обратился он к стоявшей рядом девушке. – Должно быть, Владимир Борисович по ошибке её выбросил. Надо немедленно вернуть это хозяину!

Спустя несколько минут Сафонов, зажав бумагу в руках, стоял у кабинета Верховского.

– Владимир Борисович, здравствуйте! – воскликнул пристав, как только ему открыли дверь.

– Здравствуйте, Андрей Петрович. Уже приехал конвой?

– О нет, он будет только к вечеру. Я пришёл по другой причине: вы чуть было не отдали невероятно важную бумагу на сожжение. Посмотрите, здесь же расписка о том, что вы должны четыреста сорок пять рублей ассигнациями!

По лицу Верховского пробежала тень.

– Я уже отдал все свои долги, Андрей Петрович. Вы смело можете сжигать эту бумагу.

– Вы уверены?

– Разумеется, я уверен.

Сафонов кивнул головой, а губы его тронула лукавая улыбка. Мужчины попрощались, и пристав вышел из кабинета, шепча под нос: «Занятно, очень занятно».

Стоило Андрею Петровичу зайти в свою комнату, как он крикнул своему помощнику: