Вместе обрести сейчас

– Съездим как-нибудь вместе, – говорила я, смотря в Ольгины глаза на портрете.

– Все вместе? – переспросила она.

– Мы с вами. Вы и я.

– Да, конечно. Спасибо за то, что приехала сегодня. Останешься с ночевкой? – спросила Алла Николаевна.

– У меня автобус на семнадцать часов.

– Куда тебе спешить? Оставайся, – уговаривала она.

– Не могу тетю одну на даче бросить, она волноваться будет, – сказала я, не подумав. Алла Николаевна опустила глаза вниз.

Я пекла блины под рассказы о курьезных случаях из ольгиного детства. Смех сквозь слезы. О найденной внутри учебников тетради с заметками я рассказывать не стала. Отобедав, мы переместились в зал. Алла Николаевна намыла малины, достала из секретера связку из семи тяжеловесных советских фотоальбомов и подсела ко мне за стол, покрытый белой хлопковой скатертью.

– Это я Олечку в ванночке купаю, – сказала она, первым открыв красный альбом. Дедушка снимал, на наш четвертый ФЭД; а это мы на каруселях в парке водников, – говорила она, поглаживая фотографии; Олечка в бабушкином медицинском халате и колпаке. В доктора играет.

– Забавная девчушка, – говорила я умиляясь.

– Вот Олечка с букетом астр на линейке в первом классе. Будто вчера было. Здесь ребятишки дворовые, друзья, – перелистывая страницы, говорила она. О, а это мои студенческие годы пошли, но мы их ворошить не будем.

– Отчего же, мне очень интересно взглянуть, – из вежливости сказала я.

– Правда?

– Правда. Я люблю старые фотографии. Любые; свои, чужие. Люблю разглядывать застывшие мгновения.

– Ну, тогда поехали, – сказала она, открывая альбом.

– И у меня такое есть, – восторженно сказала я, увидев фото молодой Аллы Николаевны около омского трамплина[26 - Омский музыкальный театр].

– Это первый курс. Так, идем дальше. Девушки, компания нашего факультета. Эта ушла со второго курса; а эта будет у вас фармакологию вести, – сказала она, показывая на девушку во втором ряду вынув из альбомной вставки общее фото. Мы девчонками крепко дружили с ней. Их семья в соседнем доме жила, она на два курса старше училась. Когда группа выпустилась, все, кто куда, а она сразу замуж за главврача выскочила в больнице, где интернатуру проходила. Деловая вся стала, пройдет не поздоровается, нос воротит, – рассказывала Алла Николаевна, А недавно неприятность случилась у них. Сына ее выперли с четвертого курса меда, за прогулы и дебош, так она в Москву летала мосты наводить, а вернулись вместе с сыночком. На кафедре нашей слухи нехорошие поползли, и она его подальше, с глаз долой запрятала. Мишка на мать не похож, вот отец у него добрый был.

– Мишка? – оживилась я, услышав знакомое имя.

– Мишка. Мальчишкой с Олечкой в песочнице играли, потом они в другой район переехали.

– А как он выглядит?

– Я его мало видела, к матери на работу заходил. Миловидный. Она в больнице работает, у них как от отца не стало, она ставку взяла у нас на кафедре.

Настенные часы дали бой. Шестой час.

– Блин, автобус, – сказала я. Вызову такси.

– Зачем такси, оставайся ночевать. Дай мне телефон, я тете позвоню, объясню, что заболтала тебя, – обрадованно говорила Алла Николаевна.

Напарило дождя. Тонкая зеленая полоска горизонта отделяла тучное серое небо от реки. Я смотрела на разбегающихся врассыпную по набережной от грозы людей из окна ольгиной комнаты. Мы еще долго просидели за разговорами. Я украдкой выпытывала у нее подробности о Мишиной истории. Я сердцем чуяла, что это мой Миша, ну, в смысле дачный, но она толком не могла ничего объяснить.

Алла Николаевна принесла постельный комплект, я попросила ее постелить для меня в зале.

– Значит за прогулы и дебош, и поэтому ты чуть не утоп? – лежа в постели, думала я, мысленно составляя диалог для будущего с ним разговора. Сплю на новом месте, приснись жених невесте. Вдруг сработает.

И снится мне сон. Мои длинные золотистые волосы полощет ветер. Мимо меня по песчаному берегу Иртыша бежит к воде босой молодой парень, одетый в кипенно белый медицинский халат. Стой! Не лезь туда, – кричу я ему в след. Я не могу сдвинуться с места. Падая с высоты своего роста, я ползу к воде, загребая руками горы дурно пахнущего песка. Стой! Доползая до воды, на ребристой глади я вижу ее лицо. Ольга! Резким толчком меня выкидывает из сна.

Я сидела на диване в темноте и разминала мышцы на правой ноге, схваченные судорогой. Как же меня заколебало решать эти ребусы, – шептала я, отдышиваясь ото сна. Встав с дивана чтобы расходится, на пол с глухим звуком что-то упало. Я щелкнула выключатель торшера. На пол с подлокотника дивана свалился недосмотренный фотоальбом Аллы Николаевны с ее студенческими снимками.

В коридоре зажегся свет. В зальной двери со стеклянными вставками показался тонкий силуэт. Я разбудила Аллу Николаевну.

– Санечка, что за гром? У тебя все в порядке? – спросила она, приоткрыв дверь.

– Все в порядке, ложитесь спать, – сказала я, согнувшись в три погибели собирая разлетевшиеся по ковру фотографии. Не пугайтесь, я сейчас же все верну, как было.

– Что-то не спиться мне. Послышался хлопок, я встала проверить.

– Простите мою неуклюжесть.

– Это я виновата, забыла убрать на место альбом, – подключившись помогать, сказала она.

Собирая с пола фотографии, к моей стопе нечаянно прилип снимок. Шустрым движением, пока Алла Николаевна не видит, я рукой отцепила фото. Мое сердце в то же мгновение ушло туда, откуда я сняла фотографию.

– Кто это? – спросила я Аллу Николаевну, показывая на усатого парня, сидевшего в первом ряду на коллективной черно-белой фотографии. Она забрала из рук моих снимок и села на диван.

– Правда, похожи?

– Кто похож? – трясясь от нетерпения, говорила я.

– Оля на отца. Похожи, правда? Я упала рядом с ней на диван.

– Похожи. А где он сейчас? – торопливо спрашивала я.

– Не знаю, – коротко ответила она.

– А имя его можно узнать?

– Да зачем тебе Санечка, это все уже давно не важно, – убирая фотографию в альбом, сказала она.

– Важно. Имя скажите.

– Так настаиваешь, – искоса посмотрев на меня, сказала она. Павел Мельников, отец моей Олечки.

– ОТЕЦ? ОЛЬГИН ОТЕЦ? – с выражением проговорила я.

Я много раз видела эту фотографию в мамином альбоме. Студенческое фото моего дяди Паши, но я всегда думала, что он выпускник алматинского меда. Как они могли вместе учиться? И самое главное, как он мог быть отцом Ольги? Радость вперемешку с печалью. Сдерживаясь через силу, чтобы не выдать своих эмоций, я продолжала допрос.

– Почему не знаете где он, что с ним случилось?

– Не знаю, Санечка, не знаю.