АGONY

– Я обязательно подумаю над этим. Ну, так что, ты закончила с подробным разбором построения гипотезы своих исследований? Могу я, наконец, оторвать твой зад от стопки книг и канцелярских принадлежностей?

– Можешь, я с превеликим удовольствием «оторву свой зад от стопки книг и канцелярский принадлежностей», – я звонко рассмеялась. Как бы мне не хотелось иногда стукнуть Тома, он всегда умел поднять мне настроение. Мне необходимо было разгрузить свой мозг от мыслей об Армине, и потому я была очень рада звонку и предложению Эванза.

– Хорошо, буду у твоей «тюрьмы» через десять минут.

– Стоп. Ты уже едешь? – я удивленно вскинула брови.

– Да. Поэтому готовься делать ноги. Устроим тебе побег из Шоушенка.

Я снова рассмеялась, прежде чем Томми скинул вызов. Клянусь, я могла видеть, как в этот момент он улыбнулся и медленно покачал головой.

Эванз приехал ровно через десять минут, как и обещал, и мы вместе выдвинулись в путь. Ехать до пункта назначения было около получаса, и я блаженно откинулась на спинку сидения, приоткрыв окно.

По радио негромко играла Gabrielle Aplin со своей знаменитой песней «Salvation». Фортепьянное вступление в сочетании с ее мягким ангельским голосом всегда доводили меня до мурашек. А когда в конце вступали ударные и тихие отголоски синтезаторных фильтров, заполняя собой тот самый недостающий пазл, мне хотелось плакать от переизбытка чувств, от того, как музыка проходила через все мое тело, затрагивая даже самые потаенные уголки моей души. Музыка такого жанра была совсем несвойственна Тому, но я была рада, что сейчас мы могли наслаждаться чем-то подобным.

Мне всегда нравилась эта песня. Она олицетворяла наши с парнем отношения. Девушка пела о человеке, ставшим ее спасением. Она не хотела влюбляться в него, но не смогла препятствовать зову сердца, когда окунулась в это чувство с головой. Оно не погубило ее, как бывает со многими влюбленными, рассказывающими об этом в своих песнях, оно открыло ей светлое будущее, в которое они смело шагнули уже вдвоем.

То же самое было и у нас с Томом. Я не знала, что ждет нас впереди, и куда нас приведет то, что у нас есть, но я знала точно, что он стал моим спасением и заставил влюбиться в него. Мне было страшно, но не так, что от этого страха хотелось бежать прочь, сломя голову. Мне хотелось пойти навстречу своему страху.

Когда мы добрались до холмов, солнце постепенно скрылось из вида, и небо потихоньку заполнили маленькие тучи. Они не были грозовыми, поэтому мы решили, что маленький дождик не сможет испортить нам настроения, и двинулись по направлению к лесу.

Очень скоро мы оказались около обрыва, с которого открывался все тот же невероятный захватывающий вид. Только теперь, при свете дня, все выглядело совсем по-другому, но от этого не менее прекрасно.

– Томми, – негромко окликнула парня я, когда мы уселись на мягкую невысокую траву.

Парень заинтересованно посмотрел на меня, негласно призывая продолжать.

– Помнишь, ты тогда сказал о мелочах?

Он согласно кивнул, продолжая внимательно слушать меня.

– Что за мелочи? Я имею в виду, что скрывается под этими «мелочами» в твоем понимании?

Шатен поджал губы, на секунду задумавшись.

– Нуу, например, дуб на заднем дворе вашего дома. Держу пари, судя по твоей реакции, когда я забрался по нему в твою комнату, ты даже не подозревала, что он там есть. Так вот на нем выцарапано сердце с буквами «J» и «O», я разглядел их, пока забирался наверх.

Имена моих родителей: Джоди и Оливер. Я действительно никогда не замечала этой надписи там, и была очень удивлена сейчас.

Том откашлялся пока я, завороженная, ждала продолжения.

– Или, ты не замечала, что на табличке, которая прибита к часам королевы Виктории на Эспланаде, в некоторых местах появилась ржавчина? Она там уже Бог знает сколько лет, но ее так никто и не собирается закрасить или заменить новой табличкой. Такие мелочи вроде одинокой чайки, что каждый день прилетает на пирс в одно и то же время, чтобы собрать крошки, оставшиеся от еды туристов за день. Вроде светофора на Кинг Стрит, постоянно мигающего лишь красным светом, потому что он сломан. Люди не задумываются об этом, потому что не привыкли видеть мир таким, какой он есть. Они вечно приукрашают его, не понимая, что он прекрасен таким, какой есть: со всеми его мелочами, которые они упорно игнорируют, принимая за вещи должные и вполне себе обыкновенные.

Я слушала то, что говорил Томми, и ясно понимала, что он имел в виду не только эти мелочи. До меня вдруг дошло, что, если парень не был для меня открытой книгой, для него была ею я. Он говорил, в каком-то смысле, и о людях, об их отношениях между собой. Я представила на этом месте нас с Армином. Мы ведь тоже стали друг для друга чем-то весьма обычным и должным. Мы знакомы с самого детства, и всю жизнь были вместе. Когда мне стукнуло 15 – стали встречаться. Мы знали друг друга слишком обыденными, из-за чего приукрашали наши отношения, не видя тех самых простых мелочей, из-за которых, очевидно, даже не подходили друг другу.

Разряд тока прошелся по моему телу, когда я все осознала. Я не хотела признавать этого, потому что все еще хотела думать, что люблю Армина, просто потому что не могла отпустить его.

Ветер усилился, заставляя тучи полностью обложить небо. Я поежилась и молча поднялась с земли. Стало довольно прохладно в школьной форме, состоящей из клетчатой синей юбки выше колена и белой блузки с коротким рукавом. Том последовал моему примеру и встал тоже, выжидающе наблюдая за мной. Я знала, что он ждал, что я что-то скажу в ответ, но я просто не могла, не хотела поддаваться атаковавшим меня раздумьям.

Парень стоял слишком близко ко мне, глядя на меня сверху вниз. Нас разделяло буквально несколько сантиметров, и от этого кидало в жар. Я обняла себя руками, стараясь унять внутреннюю дрожь, которая с каждой секундой становилась все ощутимее. Сердце бешено колотилось, пульс перевалил, кажется, за 120 ударов в минуту, из-за чего я стала учащенно дышать и жадно вдыхать воздух через нос.

– Ты любишь его? – словно раскат грома среди ясного неба прозвучал голос Тома. Не нужно было быть гением, чтобы понять, о ком он спросил.

Я старательно пыталась отвести свой растерянный взгляд от него, и потому с трудом заставила себя посмотреть в его пронзительные зеленые глаза, когда, как можно увереннее, произнесла:

– Да.

Я знала, что вру и что делаю этим самым больно Тому, но я не хотела признаваться самой себе в том, что, все, о чем я думала в последний месяц, был он. Я видела, как широко распахнулись глаза парня, когда он с силой стиснул челюсть, стараясь не показать той боли, что я принесла ему. Стараясь не подать вида, что я сломала его этими словами.

– Тогда почему ты сейчас со мной, а не с ним?

Я не знала, что ответить ему, потому что чувствовала, что могу разрыдаться в любую секунду, а я не хотела показаться слабой и разрушенной перед ним сейчас. Заморосил мелкий дождь, который с каждой секундой стал все отчетливее проявляться на нашей одежде.

– Я… нужно идти, начинается дождь, – я прохрипела. От напряжения пересохло в горле, и мне дико хотелось пить.

Томми ничего не ответил, несносно продолжая стоять на месте и прожигать во мне огромную черную дыру взглядом, жаждущим ответа.

Ничего не сумев сказать в итоге, я развернулась и быстро зашагала к мелколесью, миновав которое, хотела поскорее оказаться в машине Эванза, чтобы спрятаться от неминуемого дождя. Но Том не дал мне сделать этого, когда в два шага оказался около меня, разворачивая к себе за плечи и прижимая своим крепким телом к ближайшему дереву. Я сдавленно охнула, когда ощутила его тяжелое дыхание на ключице, где были расстегнуты пуговицы блузки. Мое сердце снова заколотилось от волнения, охватившего меня, от яростного желания быть с парнем максимально близко, и это заставило меня шумно сглотнуть.

– А говорила ли ты с ним о том, что тебя волнует? О чем ты переживаешь? – Том хрипло выдохнул в мои приоткрытые губы.

Мои щеки вновь вспыхнули, а по телу разлилась мучительная тянущаяся пульсация. Я шумно вздохнула, когда парень теснее прижал меня к стволу дерева.

– Знает ли он о том, какая ты настоящая, безо лжи и притворства?

Томми чуть опустил голову, проводя дорожку томительных поцелуев от линии подбородка по шее до самой ключицы. Мои ноги подкашивались, а в ушах начинало звенеть. Становилось слишком жарко, и мне казалось, что я теряю сознание от действий парня.

Услышав мой тихий стон, он довольный, продолжил.

– Знает ли он, как ты горишь, когда касаешься тебя здесь? – парень сделал акцент на последнее слово, прежде чем его рука рывком задрала мою юбку и чуть сжала верх бедра, заставляя меня простонать снова, чуть громче. Я не заметила, как зажмурилась и, слегка откинув голову назад, впилась руками в спину парня.

– Знает ли он, какая ты чертовски сексуальная в этой форме? – Том чуть отогнул ворот блузки, оставляя жгучий поцелуй на оголенном участке коже чуть выше груди. Я хныкнула и чуть заерзала под ним, измученная диким желанием овладеть парнем целиком и полностью.

– Чувствуешь ли ты с ним то же, что и со мной? – Эванз чуть отстранился и внимательно заглянул в мои глаза.

– Томми, – я устало прошептала, чувствуя, как наступающие слезы начали щипать глаза. Я прекрасно знала, что ответ на все эти вопросы – «нет», но я не могла признать это, так же, как не могла поддаться искушению и поцеловать парня. – Я не могу.

Шатен чуть отпрянул назад, словно обожженный огнем.

– Бред! – буквально прорычал он. – Я же знаю, что ты хочешь этого, Бэб!

Он снова приблизился ко мне, надавливаясь на меня всем своим весом, и пытаясь отыскать в моих глазах хоть малейший намек на ложь, и ему это удалось, потому что мои глаза полностью меня выдавали. Я хотела его. Всего.

– Ты не понимаешь! – я вскрикнула, с силой оттолкнув парня от себя. – Я уже изменяла Армину, я не могу поступить с ним так же снова! Он не заслуживает этого!

Я чувствовала, как поток соленых слез щиплет щеки. Накопленные эмоции больше не могли сидеть во мне и получили свой долгожданный выход.

Том, оглушенный моей внезапной истерикой, стоял, не шевелясь, не смея подойти ко мне хоть на шаг ближе. Боль отразилась в его прекрасных глазах, когда он увидел мои слезы, испугавшись, что стал причиной этому.