Страсть и приличия. Благородные сердца: Книга один

– Все не так уж и плохо, – Ханна пыталась говорить обнадеживающе, но со стороны травма действительно смотрелась страшно. – Некрасивый цвет сойдет, и рана не будет выглядеть так устрашающе. В общественных местах все будет закрыто рубашкой и жакетом, а по ночам сорочкой.

– Хорошо, что у меня никогда не будет жены, которая упадет в обморок при виде моей руки.

– Определенно. – Будучи тронутой несчастьем виконта, Ханна все же отказывалась потакать его склонности жалеть себя, прекрасно осознавая, насколько это может быть разрушительно. – Хотя, считаю, вы недооцениваете стойкость представительниц прекрасного пола, милорд. Ведь именно им нужно выдерживать суровые роды… ну, тем, кто благословлен такой возможностью. Не думаю, что лицезрение шрама вызвало бы большие страдания по сравнению с деторождением.

– Хорошо сказано, мисс Фостер, – пробормотал Уильям. – Мы отличная пара, не так ли?

От сострадания, отразившегося в его взгляде, у Ханны неожиданно начало покалывать веки, угрожая появлением слез.

Ханна порывисто кивнула. Она не хотела его жалости, и под видом необходимости избавиться от грязной повязки поспешила сбежать из комнаты.

Глава 11

Достойный

Уильям с нетерпением ждал возвращения Ханны. Она была первой и единственной женщиной, о которой он не переставал думать. Виконт не прекращал наслаждаться каждым моментом их совместно проведенного времени, которое с каждой секундой становилось все печальнее от неизбежности завершения. Он был таким дураком. Его будущее казалось достаточно мрачным, и любви места в нем не отводилось. Призывая в свой разум здравый смысл, Уильям пытался оградить сердце от еще больших страданий. Несложно было догадаться, что лучшей защитой стала бы какая-нибудь найденная цель существования, она-то и заполнила бы его дни смыслом.

В первую очередь в его планах стояло выздоровление – это займет столько времени, сколько понадобится изувеченному телу, – затем восстановление вопросов наследства. До тех пор пока он не сблизился с Ханной, как Уильям убеждал себя, не было никакой опасности в принятии заботы от нее. Она явно была разумной женщиной, уважаемой в обществе, по крайней мере, так сказал ему Докинс, и наверняка знала, как помочь в достижении его планов.

Уильям фыркнул. Благородно было бы отослать ее, но он продолжал искать оправдания для удержания Ханны подле себя. В подтверждение его глупости, глаза виконта загорелись, стоило девушке войти в комнату.

– О, – заметила она поднос с обедом на кровати рядом с ним, – вы уже поели.

– Да, не хотелось вас беспокоить.

Выражение ее лица заставило Уильяма подумать, что она осталась недовольна его ответом. Отсутствие опыта общения со слабым полом почему-то заставляло его чувствовать себя неуверенно.

– Мне удалось покормить себя без посторонней помощи, – добавил он, поморщившись.

Виконт был похож на ребенка, хвастающегося перед няней своими успехами.

Губы Ханны изогнулись в ухмылке, и Уильям проглотил неприличные слова, которые чуть не сорвались с языка. По крайней мере, он заставил ее улыбнуться.

Ханне очень шла прическа, когда она оставляла длинные вьющиеся локоны обрамлять лицо. На ней было его любимое платье – голубое – с заманчивым низко вырезанным лифом. Для скромности она надела кружевную косынку, но сквозь нее можно было заметить проблеск ложбинки между грудей… если присмотреться.

Чтобы отвлечься, Уильям принялся расспрашивать девушку о нуждах местных жителей и поинтересовался, решение каких вопросов она считает приоритетным. Вскоре начала вырисовываться невеселая картина, складывающаяся в округе, страдающем от нищеты и безработицы. Большая часть сельхозугодий не возделывалась и стала дикой, те же жители, кто были обеспечены работой, в основном находились в шахтах. В тоне Ханны не было никакого осуждения, но он почувствовал недоумение от своего невежества.

– Что вы имели в виду, говоря об очередном пожаре в деревне? – удивился он, вспоминая их недавний разговор. – Я так понимаю, были еще пожары?

– Боюсь, что их было много. – От ее слов его бросило в жар. – Дома очень ветхие. Крыши протекают, трубы забиты и разрушаются. В этом и заключается опасность.

Уильям покачал головой, отчего шнурок, которым Докинс связал его волосы, слетел, и кудри рассыпались по плечам.

– Каждый пенни, заработанный на арендной плате, я распорядился направлять на мелкий ремонт домов, не говоря уж о больших суммах, выделяемых на капитальные ремонты в случае необходимости. По моим расчетам, этот округ должен был стать самым ухоженным в Англии.

– Похоже, мистеру Кроули есть за что ответить.

– Как и мне, – вздохнул Уильям.

– Почему вы лично не отслеживали или не отправляли доверенное лицо, чтобы убедиться, что ваша воля исполняется?

Вопрос Ханны был совершенно разумным, но виконт старался продолжать звучать уверено.

– Потому что я поклялся никогда сюда больше не возвращаться. Легче было подписывать любые запросы, направленные мне Кроули, досконально не изучая их. Я думал, что был честен, заботясь о людях, которые плохо обращались со мной, когда я был мальчиком. Я старался делать для них добро вместо того, чтобы платить им той же монетой. – Ханна поморщилась, и он быстро добавил: – Но не все, конечно, плохо относились ко мне. Я старался, чтобы работники поместья ни в чем не знали нужды и ваша семья тоже. Или я верил, что старался.

Ханна повернулась лицом к окну, и виконт заподозрил, что она изо всех сил старается не заплакать. Он мог только догадываться, какие тяготы пришлось перенести этой семье благодаря Кроули. Инстинкты Уильяма подсказывали не доверять этому человеку, но он продолжительное время игнорировал их. Если бы не перспектива неминуемой смерти, он никогда не вернулся бы в имение, никогда не узнал бы о страданиях людей, о которых он заботился от своего имени.

Желая дать возможность Ханне прийти в себя после разговора, Уильям потянулся за колокольчиком рядом с кроватью и почувствовал удовлетворение, когда в комнату немедленно вошел лакей.

– Чай, пожалуйста, на двоих и легкую закуску, – попросил он, не зная, обедала ли Ханна.

– Да, милорд. – Лакей поклонился и повернулся выйти.

– Обождите, – окликнул его Уильям, не видевший пока ни одного нанятого работника, кроме Докинса. – Ваше имя?

– Колин Браун, сэр. Мой отец работал садовником у вашего отца и деда.

– Добро пожаловать в поместье Блекторн, мистер Браун, – Уильям помнил садовника, но не знал его имени. – С вашим отцом все в порядке?

– Он умер несколько лет назад, милорд. При взрыве в шахте. – Выражение лица лакея не изменилось, но он отвел взгляд, смотря через плечо Уильяма.

– Мне жаль это слышать, – посочувствовал виконт. – Можете идти. – Когда дверь закрылась, он повернул голову к Ханне, наблюдающей за ним. – Одна из шахт Блекторнов?

Она кивнула, и он медленно выдохнул.

– Сколько их там?

– Я знаю только семь. Они самые крупные работодатели в округе, но платят мало и совсем не заботятся о безопасности. Вы не знали об этом?

Уильям покачал головой.

– Должно быть, Кроули подделывал подпись, чтобы получить разрешение от моего имени. Пожалуйста, скажи, что они не нанимают детей?

Болезненное выражение лица девушки дало ответ, и виконт уронил голову на подушку. Очень сильным было искушение попросить у Ханны снотворного, чтобы исчезнуть в забвении. Он сопротивлялся, но ему приходилось лицом к лицу встречаться со своими обязанностями.

Ханна вернулась в кресло возле кровати.

– Я знаю, что это не мое дело, – начала она, – но мне интересно, как все эти годы вы управляли своими делами, не получая никакого дохода от недвижимости? Очевидно, вы не должны отвечать мне…

– Все в порядке. Я не против рассказать вам, – вздохнул виконт, решив хоть как-то защитить свою честь. – Что вы знаете об истории моей семьи?

– Только то, что известно всем.

Хоть она и не уточнила, Уильям предположил, что Ханна имела в виду проклятие Блекторнов.

– Первый виконт Блекторн, мой трехкратный прадед, получил титул и имущество за заслуги перед короной. За высокую цену, разумеется, – он поморщился. – Джереми Блекторн был очень успешным дельцом.

– Он торговал?