Дагмара

Презентом оказалась толстая книга – энциклопедия о России.

– Прочти ее полностью, там все, что необходимо знать для начала.

– Обязательно, сегодня же начну. Спасибо, дорогой Александр.

– Ты можешь звать меня Саша.

– Саша? Что это означает?

– Ровным счётом ничего, милая Дагмара, – рассмеялся собеседник, – Это всего лишь короткая форма моего имени.

– Звучит странно и совсем не похоже на Александра.

– Да, русский язык, в общем-то, изобилует необычностями, не укладывающимися ни в какие логические рамки, но тем он и прекрасен.

– Боюсь, мне представится сложным изучение вашего языка.

– Признаюсь, я и сам не идеально владею русским, и даже говорю с акцентом, за что мне стыдно. С детства мне редко представлялись случаи слышать чистую русскую речь, Папа? редко мог выделить время на беседы со мной, а Мама? всегда говорила на смеси немецкого и английского, от того и я лучше овладел ими, нежели родным.

Наш последующий разговор выдался слезливым: оба были грустны, пообещали писать друг другу ежедневно и очень подробно и на прощание соприкоснулись губами.

Моя жизнь в ожидании переезда в Россию тоже была полна забот. Со мной по пять часов ежедневно занимались учителя по русской словесности, самостоятельно я усердно изучала историю России, особый интерес обнаружив в летописи династии, частью которой мне предстояло стать в ближайшее время. Было ясно, что адаптироваться к новой жизни и новой семье мне будет сложно, жених предупреждал, насколько велика разница в мировосприятии датчан и русских.

Александра с новорожденным сыном покинула Данию еще до отъезда великого князя, отчего теперь мне сделалось совсем одиноко, не с кем стало разговаривать. Вечера я проводила нагнувшись за письменным столом, выпуская из-под пера по два письма, первое из которых отправлялось в Россию, второе – в Англию.

Когда до отплытия в дальний путь оставалась неделя, отец устроил в мою честь пышный бал. Приглашения получили все, кто был лично дорог мне и, разумеется, те, кого не пригласить нельзя по королевскому протоколу: родственники, близкие и дальние, друзья, представители соседних королевств, а также подданные, отличившиеся высокими достижениями на благо страны. Среди гостей я разглядела человека, чье присутствие очень обрадовало меня. То был старик-сказочник, который приходил к нам едва ли не каждый день в годы нашего с братьями и сестрой нежного возраста, чтобы почитать свои сочинения. Именно ему я была обязана своей развитой фантазией. Господин Андерсен непременно приносил с собой ветхую кожаную сумку, доставал оттуда крошечных кукол-персонажей его сказок. Сказочник умело делал их сам из старых кусков ткани, пуговиц и всевозможной мелочи, которую всегда можно найти в любом доме. Эти незатейливые игрушки надевались на пальцы и оживали под рассказы писателя. Иногда мужчина просил нас самих придумать, как выглядели его персонажи, нарисовать их и вырезать из бумаги.

– Дядя Ганс, – задорно воскликнула я, подавшись навстречу старому другу.

– Моя маленькая Дагмара! Как Ваше Высочество выросла! Как поживаете?

При виде его у меня заслезились глаза, настолько я была рада встрече. Мы не общались много лет. По мере нашего с Александрой взросления его посещения стали происходить реже и возобновились с прежней частотой в периоды детства младших сестры и брата, впрочем, мне уже не приходилось присутствовать на чтениях господина Андерсена, потому что часы его посещения совпадали с моими занятиями.

– У меня все превосходно.

– Ах, как жаль, что вы уедете из Дании. Я ведь ждал того дня, когда вы пригласите меня в свой дом почитать сказки вашим деткам.

– Обещаю, что буду пересказывать им ваши произведения, я все их помню очень хорошо.

– Славно! Я принес вам сборник со своими сказками, чтобы вы могли им читать в будущем. Тут и «Русалочка», и «Снежная королева», и «Оловянный солдатик», и «Дюймовочка» – все, что вы любили. Пусть это будет маленьким предсвадебным подарком.

– Я чрезвычайно благодарна вам, господин Андерсен.

– Буду молиться, чтобы Всевышний был милостив и милосерден к вам! Говорят, в Петербурге блестящий двор и прекрасная царская семья, но ведь вы едете в чужую страну, где другой народ, и с вами не будет никого, кто окружал вас раньше, так что моей маленькой принцессе Дагмаре придется быть сильной.

После его слов мы горячо обнялись, и он, посетовав на недуг, покинул бал. Я встретилась с ним еще раз в день отъезда, на пристани, он стоял в толпе, собравшейся попрощаться со мной. Пожав друг другу руки и обменявшись добрыми пожеланиями, мы расстались, больше никогда я с ним не виделась, но память о нем сохранила на всю жизнь.

Глава 4

Санкт-Петербург, 1866 год

День прощания оказался тяжелым для всех нас, и бо?льшую часть дороги до дебаркадера мы с Мама? проплакали. Видеть, как семья все более отдаляется по мере отплытия судна от берега и тяжелыми каплями падают слезы с глаз родителей, было невыносимо больно. В этот момент я вспомнила, как мы несколько лет назад точно так же провожали Александру в Англию, все рыдали и не могли перестать обнимать друг друга. В Россию меня сопровождал брат Фредерик. Четыре дня спустя императорская яхта прибыла в Кронштадт. Встреча выдалась роскошнее, чем я себе представляла в самых радужных мечтах. Людей, пришедших посмотреть на датскую принцессу, невесту цесаревича, собралось куда больше, чем на проводах в Копенгагене. На выходе с яхты меня встретил жених. Все, что ему было позволено при этом, – легонько поцеловать мою руку в перчатке, дабы соблюсти церемониал. Разумеется, мы оба думали только о том, как бы остаться наедине, но это желание исполнилось лишь поздним вечером, когда все мероприятия по празднованию приезда в столицу важной гостьи были завершены, и мы наконец смогли выкрасть время, чтобы, несмотря на сильнейшую усталость, побыть вдвоем перед сном.

– Ты скучала по мне, любовь моя? – поинтересовался жених.

– Не описать словами, насколько сильно. Днями и ночами я могла думать только о тебе и о нашем скорейшем воссоединении.

– Приятно снова слышать твой милый голосок, касаться твоих нежных рук, слышать аромат фиалковых духов, исходящий от тоненькой шейки.

– Такая шея досталась мне от бабушки. С ней много проблем, если хочешь знать.

– С бабушкой или с шеей? – улыбнулся мужчина.

Возможность наконец расслабиться после утомительного дня, полного обязательства вести себя сдержанно и претенциозно, располагала к легкому кокетству. Мы оба, время от времени позевывая, смотрели друг другу в глаза и говорили какие-то забавные романтичные глупости, приходившие в голову. Мне нравилось отсутствие необходимости обдумывать каждое слово и строго следить за своим поведением. Рядом с Александром я не боялась сказать лишнего или быть неправильно понятой; мысли начинали путаться от усталости и волнующей близости возлюбленного, но я знала, что нахожусь рядом с ним в безопасности и могу быть собой. Он что-то говорил, а я думала о его чарующей ухмылке и о том, что сказанная мною по глупости фраза вызвала не замешательство или недоумение, а улыбку и встречную шутку.

– С шеей, разумеется, – ответила я, вернувшись из размышлений в беседу. – Из-за ее чрезмерной тонкости я испытываю трудности с надеванием украшений. Никакое колье не держится на положенном месте, а ниспадает до ключиц.

– Полагаю, мы решим эту проблему. Отныне придворные ювелиры будут работать исключительно по твоим меркам.

Долгого разговора у нас не вышло, российский придворный этикет был строг к правилам поведения обрученных: нам не позволялось оставаться наедине более чем на десять минут. Поэтому все, что нам оставалось – пожелать друг другу доброй ночи и отправиться по своим спальням. На прощание, спешно оглядевшись и удостоверившись, что никто нас не видит, жених положил ладонь на мою шею, нежно, словно боясь сломать, притянул чуть ближе к себе, и коротко коснулся губами моих губ.

Следующие три дня меня усиленно готовили к церемонии торжественного въезда в Петербург. В роскошнейшем экипаже мы с матерью наследника въехали в столицу, Александр величественно ехал верхом рядом с каретой. Объездив все знаковые места города, в которых для меня проводилась краткая экскурсия будущим мужем, мы остановились у Зимнего дворца. Теперь тут мой новый дом, по крайней мере до свадьбы, а сразу после нее, по намерениям супруга, мы должны будем переехать в другой дворец. Александр бросил все силы на то, чтобы подготовить его к нашему переезду, работы, как оказалось, там очень много, до нас дворец долгое время пустовал, и потому все связанные с этим неприятности обнажились при осмотре здания: крыша подтекала, старая мебель нуждалась в обновлении, обветшалые оконные проемы пропускали ветер.

Обитателей в Зимнем дворце было не счесть. Мне потребовалось много недель, чтобы со всеми завести знакомство и подружиться. Императорская чета за четверть века обзавелась пятью сыновьями и одной дочерью, не считая почивших детей. Младшему их сыну не было еще и шести лет. Следующий по старшинству после Александра – Владимир, имевший невероятное внешнее сходство с отцом, был человеком армейским, службу нес в Преображенском полку, семья активно добивалась согласия на брак с ним принцессы Мекленбург-Шверинской, чьи родители сомневались в возможности их союза из-за того, что девушка приходилась Владимиру троюродной сестрой.

Шестнадцатилетний Алексей Александрович два месяца как произведен в лейтенанты флота и гвардейские поручики. Все члены семьи, кроме императора и императрицы, были в курсе того, что Алексей находился в романтических отношениях с фрейлиной Ее Величества, Александрой Жуковской, дочерью, как мне позже рассказал Саша, известного русского поэта. Молодые люди осторожничали в своих встречах и все же заподозрить их в связи не составляло труда, однако императрица упорно не замечала бурного романа, сложившегося под ее носом. Жуковская не стремилась подружиться со мной, потому как была преданной подругой Марии Мещерской. Слуги давно разболтали мне, что именно госпожа Жуковская способствовала близкому знакомству Александра Александровича со своей приятельницей и активно помогала им встречаться.

Единственная сестра моего жениха, великая княжна Мария, пользовалась во дворце и в семье особыми почестями как единственная дочь, отчего она выросла избалованной и нагловатой особой. Родители любили ее заметно сильнее, чем остальных детей, к которым применялось исключительно строгое воспитание. Марии сходили с рук любые шалости, ей потакали во всех прихотях, никогда не наказывали.

Любимцем среди сыновей у четы явно был Сергей, что неудивительно, ведь ему было всего девять. Смышленый и шустрый, он все схватывал на лету. Учителя выказывали довольство им, отчего родители боготворили сына.

С младшим из детей, Павлом Александровичем, я встречалась редко: ребенок был чрезвычайно стеснителен и робок, чаще всего он проводил время в наименее людных уголках дворца в компании своей няни и французского учителя.

В первый же мой день в Зимнем будущая свекровь вызвалась совершить для меня экскурсию по дворцу. Мы начали обходить все уголки поистине огромного обиталища, заходить во все комнаты, что простирались по бесконечной анфиладе. Рассказы ее о хозяевах комнат, бывших и нынешних, были занимательны, хотя императрица имела склонность говорить безэмоционально, отчего иногда ее речи становились скучными, но я, как следовало, старалась не показывать этого, терпеливо выслушивая все, о чем она повествовала. Мария Александровна была дамой весьма сложной натуры, не терпела и малейшего проявления неуважения. Сама же она имела особенность приписывать оппонентам сугубо негативные устремления, отметая даже мысль о том, что другие могут думать или делать что-либо правильно. Императрица, казалось, страдала подозрительностью: в помыслах всех вокруг она непременно старалась выявить корысть. Чувство юмора у нее отсутствовало напрочь, при ней никто не решался шутить, все смешные истории копились и рассказывались в те моменты, когда императрица покидала общество.

– А в этих двух комнатах всегда располагались царские фаворитки, – совершенно неожиданно для меня сказала она, когда мы проходили мимо отличавшихся от остальных, позолоченных дверей на втором этаже. – Сейчас они пустуют, но обычно это ненадолго.

– О каких фаворитках идет речь?

Императрица посмотрела на меня устало и немного презрительно.

– Фаворитки, душечка, – это любовницы государей.

Она произнесла это совершенно хладнокровно, будто здесь подобное считалось нормой.

– Сын предупреждал, что вы не слишком опытная в этих вопросах, но я не полагала, что настолько, – высокомерно продолжила она. – У вашего Папа? не было любовниц?

– Разумеется, нет, – возмутилась я.