Две тысячи журавлей

Юркнула в заросли ирисов, вынырнула около сливы, зацепилась за ветку. Верхнее кимоно, моё самое любимое, затрещало и порвалось. А нижние было не отцепить.

Мужчина, от которого сильно пахло сакэ, добрался до меня, сграбастал своими противными потными руками.

– О, боги! От…

Мерзавец зажал мне рот рукой. Укусила его за ладонь. Он больно ударил меня по лицу, так что я даже потеряла дар речи от возмущения. Мужчина грубо дёрнул моё кимоно. И вдруг упал на спину.

Около куста стоял какой-то человек. Лунный свет осторожно и робко выхватывал из темноты фигуру воина, сжимающего и разжимающего кулак. На миг мне показалось, что длинный меч самурая испустил зловещее алое сияние, луч которого приобрёл форму когтистой лапы – жар её долетел до меня мгновенно. Незнакомец, незаметно пробравшийся в нашу усадьбу, шумно вдохнул и медленно выдохнул.

В темноте я не видела выражение его глаз, но почувствовала в них что-то мощное, неприятное, не то ледяное, не то обжигающее. Поначалу подумала, не подослал ли какой-то даймё, оскорблённый моим отцом, наёмного убийцу, но что-то невидимое, будто источавшееся от тела воина в окружающее пространство, ощущение, что сад съёживается от этой чуждой ему силы, быстро заставили меня изменить своё мнение. Ох, какая же я неблагодарная! Он меня спас, а я – ни слова в ответ. Нет никого хуже, чем человек – не умеющий говорить даже одно короткое слово благодарности!

Счастье от внезапного вмешательства, избавившего меня от унизительной муки, затопило мою душу, затмило все сомнения и страхи. Пылко сказала мужчине:

– Да хранит вас милосердная Каннон!

Самурай молчал очень долго, потом мрачно осведомился:

– А если я сам захотел с тобой развлечься?

Голос у него молодой. А тело стройное: тесную одежду мягко очерчивал лунный свет. Ох, мне нельзя тут застревать ненадолго: не полагается даме стоять так близко к мужчине, да ещё наедине, ночью! Что скажут люди, если узнают?

Торопливо шагнула в сторону. Его сильная рука легла мне на плечо, едва не вдавив в землю.

– Но вы… наверное, вы…

– Что? – угрюмо уточнил воин.

– Может, вы… добрый?

Его глаза вспыхнули, став красными, зрачок превратился в небольшую щель, округлённую в середине. В тусклом зловещем голубоватом свете, идущем изнутри этих жутких глаз, стало видно его бледное лицо и… клыки, обнажившиеся в ухмылке. Неужели, Китиро и другие не соврали: они и впрямь бродил по округе? А если слуги соврали, то кто ж передо мной? Может, это кошмар – и мне удастся проснуться? Я так обрадовалась, услышав о появлении этого демона, но почему же теперь мне так жутко?

Они разжал кулак, молниеносно коснулся ладонью моего плеча. Его ногти, вдруг превратившиеся в длинные острые когти, пронзили семь слоёв моих кимоно и царапнули кожу. На голове выросли два рога: тёмные, узкие, длинные, немного изогнутые. У меня подогнулись ноги. Но не упала на колени, повисла, сжатая его цепкой лапой. Неимоверных усилий стоило мне выпрямиться, опереться ногами о землю – и от ощущения, что стою сама, мне немножко полегчало. Столь незначительно, что и говорить тут не о чем.

Чудище наслаждалось произведённым на меня впечатлением. Мне неожиданно подумалось, что ему, бедняге, больше заняться нечем, кроме как людей пугать. Правда, говорить такое зловещему гостю не дерзнула. Моя сытая и пресная жизнь вдруг показалась мне необычайно заманчивой. Вот бы этот сон поскорее развеялся! Вот бы няня проснулась от моих всхлипываний и нарисовала у меня на лбу иероглиф «собака», а затем обняла бы меня нежно-нежно, разбудила ласковым голосом, а я бы рыдала в её объятиях до рассвета, с ужасом вспоминая о страшном сне и одновременно ощущая себя кому-то нужной!

– Ты чего это притихла, малявка? – прохрипел они. – Боишься?

– А вы… одинокий, правда?

Его хватка ослабла, глаза с узкими зрачками как-то странно блеснули.

– С чего ты взяла, что мне одиноко?

– Мне… так показалось.

Он шумно выпустил воздух из ноздрей мне в лицо. Кожа у него покраснела.

– Я бы, пожалуй, обрадовался, встретив такую дурочку, но ты такая тощая и хлипкая, что ни наесться, ни страсти предаться не получится. Возможно, через пару лет ты станешь намного аппетитнее, вот тогда бы я с удовольствием встретился с тобой, – он ухмыльнулся одной стороной рта, и его острый клык мрачно блеснул.

Затряслась. Они убрал лапу. Ноги у меня подкосились – и рухнула перед ним на колени.

Аристократ дёрнулся. И получил по голове ногой в деревянной сандалии, опять затих.

– Вали отсюда, – произнёс демон уже грубо. – Я добродетельным быть не собираюсь: мне приятнее собирать коллекцию прегрешений.

– А если там ещё кто-то… пристанет? – у меня слёзы навернулись на глаза. – Вообразят, что я обычная служанка и…

– Мне тебя до постели провожать? – теперь он показал оба клыка в язвительной усмешке.

И откуда у меня столько сил взялось?.. Подхватила подолы кимоно, помчалась к дому, хотя только-только от недолгого бега уже была готова рухнуть без сил!

Они догнал меня через несколько мгновений, насмешливо шепнул:

– Провожу, чтоб знать, где тебя через пару годиков искать. У меня такое подозрение, что ты вырастешь симпатичной.

Отчаянно пискнула:

– Вы не придёте!

– Почему? – насмешливо осведомился демон: он просто шагал, поспевая за мной, хотя я бежала быстро-быстро.

Робко ответила, не замедляя шага:

– Кажется, вы не собираетесь меня обижать. Наверное, вы всё-таки добрый.

– А вот возьму и приду! – его глаза насмешливо раскрылись.

Ох, я же с демоном спорю! Да ещё и на то, явится ли он ко мне ночью или нет! Хуже пьяного аристократа, лезущего в спальню, куда его не приглашали, может быть только чудовище! И если есть хоть маленькая возможность закричать, подозвать слуг, чтоб те выставили подлого сластолюбца, то от демона мне не спастись! Ночь, проведённая с они… о, боги, спасите меня!!!

Преследователь неожиданно исчез. Стоило мне остановиться и обрадоваться тому, что вижу кошмар, как откуда-то сбоку послышался сдавленный вскрик – и упало что-то большое. Мгновение – и ухмыляющийся они возник около меня. Теперь его лицо приобрело цвет крови, а глаза сияли нестерпимо ярко.

– Если не хочешь побольше детей и шуму, перемешенного с гневом родителей и людским осуждением – не слоняйся более по саду ночью в одиночку, особенно, когда тут мужчины напиваются. К какому бы сословию не относился человек, вино пробуждает в нём одно и то же, – зрачки его расширились и глаза превратились в чёрные омуты. – Всю глубину его пороков.

Прежде, чем успела отшатнуться, демон оказался около меня, сжав мои плечи когтистыми пальцами. В его глазах мне почудились пропасть и жар адского пламени, перемешанный с убивающим холодом:

– Пороки затягивают людей на дно и убивают, – хрипло произнесло чудовище. – Даже тогда, когда люди отупели от боли, души их всё равно продолжают терзаться, хотя их разум этого уже не замечают. А милосердная смерть сразу посещает далеко не всех.

У меня подогнулись ноги. В голове зазвенело, мир поплыл…

Утром очнулась в своей постели. Нервно поёжилась, обхватила плечи, ощутив неприятное пощипывание. Испуганно скинула голубое кимоно, в котором спала, с плеча. С ужасом увидела пять длинных, неглубоких, ровных царапин. Дрожащей рукой обнажила второе плечо. И то же самое обнаружила там.

Не приснилось: я и в самом деле ночью бежала по саду и повстречала демона, только он почему-то отнёс меня в постель и исчез. Десять царапин остались на память, как предостережение. Странно, я не думала, что они могут предупреждать и милосердно оставлять людей в покое. Или он ещё вернётся за мной? Следующей ночью? Когда подрасту?

Моя ночная вылазка, а так же едва не случившаяся со мной беда, прошли незамеченными, а вот то, что двоих друзей отца обнаружили саду с ушибленными головами, наделало много шума. Очнувшись, оба аристократа рассказали о подкравшемся к ним ночью демоне, помешавшем одному наслаждаться любованием луной, второму – дойти до дома. Тот, кто погнался за мной, обо мне ничего не сказал. Не то позабыл от страха, не то считал, что служанки – слишком незначительные особы, чтобы прислушиваться к их мнению. Я и раньше слышала много неприятных историй о развратных мужчинах и даже сочувствовала женщинам, которых они обманули. И всё же сочувствовала пострадавшим слабо, так как мне лично до этой ночи ничего не угрожало. А теперь этот ужас едва не случился со мной.

Я колебалась недолго. Вскоре после утренней трапезы закрылась у себя в комнате, опустилась на колени перед алтарём и пылко сказала:

– О, милосердные боги! Я прошу вас спасти душу этого несчастного, погрязшего в пороках и зле! Если есть у этого они душа – спасите его, покажите ему путь к истине! Помогите избежать ада после смерти! – голос мой задрожал, плечи устало опустились, горько и тихо прибавила: – Только об этом и могу молить для того, кто меня спас! Может, ему бы больше понравилось, проси я для него злых свершений, но это означало бы, что я прошу ради блага для него причинить зло другим существам! А я не хочу желать кому-то чего-то дурного! – и уже твёрдо произнесла: – Так что я прошу вас о спасении для его души! Если это возможно.